требует:
– Максим остановитесь, сейчас же.
Сначала я обрадовалась, что этот гулена пришел, и решила быстрее подниматься обратно на дорожку, но потом он ответил своей визави, и мне очень захотелось пошпионить.
– Знакомая ситуация, – улыбнулся своей роскошной улыбкой Владимир. – Я тоже так подслушал Анну и Евгения, правда я, в отличие от вас, специально. Давно хотел так сделать. Эти воздушные дорожки на железных сваях просто созданы для этого, так и манят кого-то подслушать.
– Продолжай, Стася, – сказала Зина, жестом показав Владимиру, чтоб он не лез в разговор.
– Он девушке очень грубо ответил, да пошла ты. Вот именно на этой фразе мне захотелось послушать дальше, потому что это была не знакомая ему Мила. Это была Алина Николаевна, ваша помощница, по сути, чужой человек, с которым нормальный мужчина, каким я считала Максима, не стал бы так разговаривать, – продолжила рассказ Стася и вновь посмотрела с осторожностью на Владимира.
– Она очень странная девушка, – подтвердил он, одновременно анализируя Зинкин взгляд, видимо, решая, может он сейчас сказать что-то еще или нет.
– Она требовала, чтоб он им что-то отдал, мол, они выполнили свою часть сделки, а тот ей кричал, прям кричал с матами, каких я и не знаю, что они, именно они, вроде как, Алина Николаевна выступала от чьего-то имени, мол они убили Бориса, а такого договора не было.
– Чем все закончилось? – спросила Зина.
– Этот Максим плюнул в Алину Николаевну, так смачно и театрально, что я даже оглянулась, нет ли на дорожке кого-то еще. Он словно бы играл на публику.
– И что? – спросила нетерпеливо Зина. Она не любила, когда рассказ разбавляли своими ощущениями и выводами. Ей казалось, что от этого теряются факты, которые, возможно, расшифровали неправильно.
– И все, – развела руками Стася. – Он плюнул и ушел к себе.
– Может, она начала сразу кому-то звонить? – предположила нетерпеливо Зина.
– Неа, – разочаровала ее Стася, – просто удалилась, и я к Максиму уже не пошла. Побоялась его агрессии, а Алину почему-то стало очень жалко.
– Полностью согласен, – вновь вступил в разговор Владимир. – Иногда, когда в тебя плюют, это даже обиднее, чем кидаются камнями.
– Откуда такие познания? – усмехнулась Зина.
– Долгий и непростой жизненный путь, – вздохнул он и замолчал.
– Получается, Максим договорился, что отдаст каплю Алине Николаевне за какую-то услугу. Алина Николаевна, в свою очередь, считает, что их сторона условия выполнила, а Максим не согласен и обвиняет их в убийстве Бориса. Из этого можно пока сделать только один однозначный вывод: капля у Максима, а вот с убийством сложнее.
– Давайте теперь расскажу новости я, – предложил Тихомир Федорович, – они у меня как раз про убийство. Кстати, Марина Васильевна оказалась чудесная, душевная женщина, я ей читал Пушкина и Блока, рассказывал, как виделся с ними, ну, я имею ввиду, с их фантомами, а она мне рассказывала о своей работе.
Тихомир Федорович говорил радостно и воодушевленно, оттого не заметил, как Зина и Владимир переглянусь и хитро улыбнулись друг другу, стараясь не рассмеяться. Ей нравилось это, нравилось, что они одновременно встретились взглядом. Что им захотелось посмотреть друг на друга именно в момент, когда их что-то позабавило. Ведь она знала, что это правило работает без исключений – тот человек, на которого ты смотришь, когда смеешься, тебе очень дорог. Так повелось, что человек во время смеха смотрит на дорогую для себя душу.
– Так вот что скажу, – Тихомир Федорович поправил свои широкие подтяжки и продолжил: – Бориса Бортко убили, это факт. Веревка, привязанная к фонарю и которая якобы порвалась, когда наш висельник сам пытался повеситься – это фикция. Во-первых, веревку разрезали, но Марина Васильевна очень восхищалась этим разрезом, он был очень похож на разрыв, если бы не ее профессионализм, на котором она собаку съела, это могли и не заметить.
– Страшная женщина, – не удержалась Станислава. – Не удивлюсь, если она для этого и правда съела какое-нибудь несчастное животное.
– А во-вторых, – продолжил Тихомир Федорович, немного обидевшись на Станиславу за свою протеже, – потому что узел, что был привязан к перекладине фонарного столба, не был затянут. Ну вот представьте: вы завязываете узел, но если к нему вы подвесите груз, то от тяжести он затянется сильнее. Так вот, тот узел, что был привязан к фонарю, не знал никакой нагрузки. Видимо, так убийца хотел преподнести нам, что было совершенно самоубийство, но, как говорит Марина Васильевна, у нее еще никто не проскакивал.
– В смысле? – не поняла Зина.
– Это анекдот такой, – смутился Тихомир Федорович. – Столкнулись на перекрёстке новичок на легковом автомобиле и матерый шофер на КАМАЗе. У новичка спрашивают, как все случилось. Он и отвечает, мол, так и так, первый год за рулем, мигал желтый, думал, что проскочу. А его оппонент на КАМАЗе хмыкает и говорит: «А я двадцать лет за рулем, у меня еще никто не проскакивал».
Рассказав смешную, по его мнению, историю, Тихомир Федорович захихикал, но не получив должной реакции от аудитории, перестал смеяться и продолжил:
– Умер Борис Бортко от асфиксии, но при этом его… – Тихомир Федорович не знал, как сказать и попытался подобрать слово, но не нашел и произнес неуверенно: – Его пытали.
– Пытали? – в один голос спросили Зина и Владимир и, поняв это, опять переглянулись и улыбнулись друг другу.
– Пытали или что-то типа того. Кости у жертвы все переломаны, как если бы его несколько раз сбрасывали со второго этажа. Повторюсь, не раз. Представьте, человек падает один раз и приземляется на одну сторону, или на ноги, или на руки, или на голову, но он не может упасть сразу на все свои конечности, так что Марина Васильевна предполагает, что его несколько раз, она считает, что раз пять сбрасывали с высоты не ниже второго этажа. Причем хочу отметить, что травмы получены именно при жизни. Его сначала всего отбили, простите, как цыплёнка тапака – это Марина Васильевна так сказала – а уже потом повесили.
– Я бы поправила тебя «табака», но раз сказала Марина Васильевна, то воздержусь, – не унималась Стася.
– А вот и нет, я тоже, оказывается, пребывал в заблуждении, но мне Марина Васильевна все объяснила, что правильно говорить «тапака». Табак здесь не при чем, это блюдо пошло из грузинской кухни и делалось в специальной сковороде, которая называется тапа, вот отсюда и тапака. Но потом название ушло в народ и приняло созвучное и понятное всем «табака».
– Тихомир Федорович, не водитесь с ней, она вас дурному научит, – засмеялась Стася. – Говорите уже, на чем же его повесили.
– На чем повесили тоже вопрос, но
