– Я не хочу сегодня опять выслушивать твои жалобы по поводу нехватки лошадей, – сказал Куни, когда появился Тан Каруконо.
– Ни единого слова, – улыбнулся тот.
Они ехали медленно из-за Джиа, которая должна была вот-вот родить, так что можно было порадоваться свежему воздуху и поросшим полевыми цветами склонам холмов. Время от времени они останавливались, Джиа просила кого-нибудь выкопать заинтересовавшее ее растение, нюхала его и убирала в сумку.
Джиа также приготовила ленч для пикника: свинину на пару, приправленную травами из тех, что нашла по дороге, и ростками бамбука, вымоченными в уксусе с сахаром, и пирожки с крабами, посыпанные острым перцем из Дасу, а еще они прихватили игристое вино из коллекции лейтенанта Досы, бывшего командира имперского гарнизона Дзуди, который присоединился к мятежникам. Вместо того чтобы использовать палочки для еды, они брали все с тарелок руками.
– Очень вкусно, – сказал Куни и прищелкнул языком от удовольствия.
Наевшись до отвала и насладившись вином, они улеглись на прогретом солнцем склоне холма отдохнуть после охоты на зайцев и фазанов. Лошадей они отпустили, и те паслись неподалеку. В такой чудесный день никому не хотелось возвращаться в город и снова приниматься за работу.
Тан встал и потянулся, собираясь посмотреть, как далеко ушли лошади, но вдруг удивленно спросил:
– Почему над городом белые флаги?
Остальные неохотно поднялись на ноги, прикрыли глаза от солнца и посмотрели на далекие стены Дзуди. Тан не ошибся: вместо красных флагов с черным и белым воронами над воротами города развевались белые флаги, и у Куни возникло неприятное подозрение, что на них сокол-минген.
Вся компания мгновенно протрезвела и, охваченная беспокойством, помчалась к воротам города. Почему-то никого нисколько не удивило, что они закрыты и заперты.
– Прошу прощения, герцог Гару, – крикнул со стены бывший имперский солдат.
– Где Муру? – крикнул в ответ Куни.
Обычно Муру отвечал за ворота.
– Он отказался предать вас и попытался оказать сопротивление, так что лейтенанту пришлось его убить.
Куни будто ударили под дых.
– Почему вы это сделали?
– Пока вас не было, лейтенант Доса попросил городских старейшин снова поклясться в верности императору. Мы слышали, что генерал Намен обещал пощадить те города, которые изгонят мятежников и сдадутся без сопротивления, в противном случае нас ждет жестокое наказание. Вы мне очень нравитесь, герцог Гару, и я считаю, что вы хороший правитель, но у меня жена и маленькая дочь, и я хочу увидеть, как она вырастет и выйдет замуж.
На мгновение Куни охватили прежние сомнения, на лицо будто набежали тучи, и, когда его лошадь отступила назад, он чуть не свалился на землю и пробормотал:
– Проклятье!
– Ты начал с пустого места, – сказала Джиа. – Почему бы не сделать это снова?
Куни взял руку жены и сильно сжал, а когда поднял голову снова, на его лице появилась решимость.
– Все в порядке. Скажи всем, что я понимаю их решение, даже несмотря на то что не согласен с ним, но вы еще увидите Куни Гару.
Когда солнце село на западе, шесть лошадей с шестью подавленными всадниками остановились у небольшого ручья, чтобы разбить там лагерь и переночевать. После некоторых раздумий Куни решил, что самым разумным будет отправиться в Чарузу и попробовать уговорить короля Туфи принять «самопровозглашенного герцога» и одолжить ему солдат для того, чтобы смог вернуть Дзуди.
Они приготовили зайцев и фазанов, которых поймали днем, на костре, но мрачное настроение сидевших вокруг огня людей резко контрастировало с беззаботным весельем утреннего пикника.
Из зарослей на берегу реки неожиданно появился высокий мужчина и направился прямо к ним. Тан и Мун тут же потянулись к оружию, но мужчина обезоруживающе улыбнулся, поднял вверх руки, показывая, что они пусты, и подошел к костру. Когда он оказался в круге света, который отбрасывал огонь, они увидели, что он очень худой и изможденный, с черной, как знаменитые пески берега Луто, кожей.
– Меня зовут Луан Цзиа, я из Хаана. Не поделитесь ли едой с незнакомцем? А я буду счастлив предложить вам свой мех с вином.
Куни не сводил с незнакомца взгляда. Луан Цзиа… что-то в его фигуре и движениях пробудило давние воспоминания, и он вернулся в тот день примерно двенадцать лет назад, когда они с Рином Кода недалеко от Дзуди с восхищением наблюдали за торжественной процессией императора Мапидэрэ.
– Вы управляли змеем! Вы тот самый человек, который пытался убить императора.
Глава 18
Луан Цзиа
Гинпен, до Завоевания
В благородном Хаане стипендия была не роскошью, а образом жизни.
До Завоевания Ксаной на землях рядом с широкими, поросшими тростником отмелями и каменистыми берегами, точно замки из песка, вырастали бесконечные учебные хижины, где наставники, которым платило государство, учили детей бедняков чтению, письму и началам математики. Более способные и обеспеченные дети отправлялись в Гинпен, столицу, где обучались в самых знаменитых частных академиях островов Дара. Многие из величайших ученых провели первые и самые важные годы в лекционных залах и лабораториях академий Гинпена: Тан Фьюджи, философ, превративший управление государством в искусство; Луго Крупо, регент империи и несравненный каллиграф; Ги Анджи, их наставник; Худзо Туан, который с риском для жизни критиковал императора Мапидэрэ в лицо, и многие другие.
В старом Хаане путник мог с обычным крестьянином поговорить о политике, астрономии, сельском хозяйстве или метеорологии и узнать много для себя нового. В Гинпене даже помощник купца умел извлекать кубические корни и без посторонней помощи заполнять магические квадраты. В чайных и тавернах – несмотря на то что там подавали незатейливую еду и дешевое вино – нередко засиживались допоздна самые блестящие умы Дара, за беседами и спорами о политике и натурфилософии. И хотя Хаан не отличался развитой промышленностью, его инженеры и изобретатели создавали весьма популярные в других королевствах Тиро проекты водяных и ветряных мельниц, а также очень точные водяные часы.
Все изменилось, после того как Хаан был завоеван Ксаной. По сравнению с другими королевствами Тиро приказ Мапидэрэ сжечь все книги и казнить ученых нанес страшный удар по духу Хаана. Учебные хижины были заброшены, поскольку больше никто не платил учителям; почти все частные академии в Гинпене закрылись, а те, что продолжали работать, превратились в жалкую тень прошлых блестящих заведений. Теперь педагоги боялись давать честные ответы и еще сильнее опасались задавать настоящие вопросы.
Всякий раз Луан Цзиа, когда думал о том, чтобы отказаться от своей миссии, вспоминал погибших ученых, горящие книги и пустые залы, где, казалось, не смолкало эхо призрачных голосов, выкрикивающих обвинения.
Цзиа служили Дому Хаана с незапамятных времен. За последние пять поколений они подарили своему королевству трех премьер-министров, двух генералов и пятерых придворных прорицателей.
У Луана Цзиа были выдающиеся способности: в пять лет он мог прочитать по памяти триста стихотворений, сочиненных поэтами Хаана, которые писали на классическом ано, а в семь сумел потрясти Королевский колледж предсказателей.
Искусство прорицания издревле процветало на островах Дара, и ни одно королевство Тиро не практиковало его больше, чем Хаан. В конце концов, его земли предпочитал всем остальным Луто, бог предсказаний будущего, математики и науки и невероятный хитрец и обманщик. Слова богов всегда можно было трактовать двояко, а иногда они говорили прямо противоположные вещи, не дав до конца произнести вопрос. Предсказания являлись способом узнать будущее, используя абсолютно ненадежные методы.
Чтобы сделать их более точными, требовалось задать один и тот же вопрос много раз и посмотреть, какой ответ будет повторяться. Например, предположим, король хотел узнать, будет ли урожай и улов рыбы в этом году лучше, чем в предыдущем. Чтобы ответить на его вопрос, собиралась Коллегия авгуров, которая задавала его Луто. Затем они брали высушенные панцири десяти больших морских черепах – посланников Луто, – ставили в ряд на черном песке берега Луто, нагревали десять железных прутов в жаровне, наполненной горячими углями, подогреваемыми печью, а когда они раскалялись докрасна, вынимали их и прикладывали к панцирям до тех пор, пока на тех не появлялись трещины. Дальше авгуры собирались и изучали направление трещин. Если на шести панцирях они шли примерно на восток-запад, а на четырех – на север-юг, это означало, что урожай и улов с шансом три из пяти будет лучше прошлогоднего. Данный результат можно было уточнить, рассчитав, под каким углом трещины расположены относительно сторон света.
