здесь, так и не зажила.
Лицо её под лёгким серым капюшоном — жуткая жуть. Как будто она миновала период старения и стала древней хтонью сразу из юной девушки.
— Я не снимала оболочку десятками лет, — сообщает она. — Мне не следует находиться без неё долго. Но никакого «долго» больше нет, поэтому мы решили, что так будет лучше.
В комнату входят несколько человек, портретами которых можно иллюстрировать зомби-триллер.
— Выглядит не очень привлекательно, понимаю, — она улыбается, как труп, которому растягивают уголки рта невидимыми крючками на прозрачной леске.
Похоже, ей не хватает мимической практики.
— Отец выглядел так же, — отвечает Калидия. — Это и моё будущее, я полагаю?
— Если считать это будущим, — отвечает женщина.
— Возьми дитя, ты знаешь, что делать, — сказала вдруг Берана.
Она протянула Нагме лист бумаги и карандаш.
Нагма кивнула и взяла.
— Что тебе нужно от моего ребёнка, упыриха? — вскочил я.
— Во-первых, это не твой ребёнок, — отвечает она ровным тоном. — Во-вторых, убери, пожалуйста, пистолет.
Убираю оружие. В последнее время оно возникает в руке как бы само собой. Нервы.
— В-третьих, мне ничего не нужно. Нужно ей. Так, ребёнок?
— Да, пап, я сама так решила, правда. Ты сказал, что доверяешь мне, помнишь?
— Помню. Делай, как считаешь правильным. Расскажешь потом?
— Однажды — обязательно.
— И что ты доверил этой девчонке? — недовольно спрашивает Дмитрий. — Нашу жизнь? Судьбу этого мира?
— Не знаю, Дим, — пожимаю плечами я. — А какая разница? Оглянись вокруг, ты видишь кандидатуру лучше?
— У нас прекрасная сестричка, но ей всего двенадцать.
— У неё хотя бы благие намерения. Про остальных я и этого не скажу.
— Ты знаешь, дорога куда ими вымощена?
— Если другой дороги нет, пусть хотя бы пейзаж будет красивым.
Нагма благодарно кивает и берётся за карандаш. Я не вижу, что именно она рисует. Надеюсь, результат можно будет вставить в рамочку и повесить на стену. Даже если это будет последняя стена в Мироздании.
— Я обещала Беране несколько ответов, — говорит женщина. — Думаю, вам тоже будет интересно их услышать. Но можете задать и свои вопросы.
— Зачем вам дети? — спросила Шоня.
— Почему у нас течёт из глаз эта дрянь? — выпаливает Тоха, показав испачканный чёрными слезами палец.
— Откуда берутся кристаллы? — Кери.
— Что не так с детьми кланов? — Дженадин.
— Почему не работают кросс-локусы? — Лирания.
— Зачем вы хотите уничтожить город? — Калидия.
— Можно ещё вштыриться, прем? — Лоля.
Остальные от вопросов воздержались.
— Так я и думала, — удовлетворённо кивнула жуткая женщина. — Все ваши вопросы об одном.
— И про штырево? — уточнила Лоля.
— В некотором смысле, девочка. «Перелом мира», который так тебя пугает, одна из причин происходящего. Если тебе так страшно сейчас, представь, каково нам смотреть на него годами?
— И кто его сломал? — спрашивает Калидия.
— Твой отец. Он стал ренегатом, нарушившим нашу клятву Мастерам. Он увёл с собой почти всех служителей, обещав им власть и комфорт. Он построил новый город вокруг другой Цитадели, а когда мы воспротивились, то нанёс чудовищный удар, надломивший мир.
— Стоп, но если Креон построил город, то сколько же ему лет? Ну, было, пока он не помер? — озадаченно спросила Алиана.
— Ты неправильно задаёшь вопрос, девушка, — снисходительно сообщает ей старуха. — Когда речь идёт о Мастерах и их служителях, надо спрашивать не «Сколько ему лет?», а «Сколько у него лет?». Потому что время — это такой же ресурс, как деньги, вода… — она задумалась, подбирая аналогию.
— Энергия? — подсказал Кери.
— Время и есть энергия, мальчик. Кристаллы энергостанций — сжатое специальным образом время. Высвобождая его, можно получить море энергии.
— Но откуда его взять?
— Когда-то Мастера просто собирали его, как люди собирают дождевую воду. Устройства, именуемые «мораториумами», изгибали ткань мироздания, и туда стекало освобождённое время. Мораториумы сжимали его в кристаллы, чтобы было удобно хранить, извлекая в нужный момент.
— Простите за невольный каламбур, — улыбается Дмитрий, — но вы рассуждаете о времени в прошедшем времени. Так что стало с Ушедшими? Думаю, именно этот вопрос вас просила осветить Берана.
— Ещё раз повторю, что называть их «Ушедшими» неправильно. Они не ушли. Они здесь и всегда были здесь.
— Э… А почему мы их тогда не наблюдаем, так сказать, визуально?
— Потому что у них нет времени.
— И чем они так сильно заняты?
— Вы не так поняли. К сожалению, мы с вами сейчас говорим на языке Основателей, в котором понятие «время» абсурдно искажено человеческой субъективностью, поэтому передать суть очень сложно. У Мастеров «нет времени», так же, как у вас может не быть денег. Это, наверное, самая близкая аналогия, возможная в понятийных рамках этого убогого языка, к сожалению, ставшего самым распространённым в Мультиверсуме. Деньги тоже не вполне материальная субстанция, однако у конкретного человека их дефицит или отсутствие вызывает ряд ограничений в свободе проявления. Так и Мастера не могут проявить свою субъектность, потому что у них нет достаточного количества времени как физической категории.
— И куда же оно делось? — удивился я. — Разве его можно забрать, отнять, передать, как деньги?
— Вы, Михаил, являетесь наглядным примером того, что можно.
— Э… — тут я, признаться, завис. Мой мозг оказался неспособен сходу воспринять такой уровень абстракции.
— Каждый человек имеет линейный размер, массу и время. Своё время он расходует в процессе взаимодействия с Мультиверсумом так же, как коптер расходует заряд батареи для полёта. Этот процесс называется жизнью. Батарею коптера можно подзарядить, её зарядом можно поделиться, заряжая другой коптер или израсходовать его на что-то другое, кроме полёта. Можно даже демонтировать батарею и продать её вместе с зарядом. С человеком это проделать несколько сложнее, но тоже возможно, в чем вы имели возможность убедиться лично.
— Стоп, но ведь наша жизнь и есть время! — Дмитрий, я вижу, тоже завис на этой концепции. — Она же измеряется в годах…
— Это лишь несовершенство языка, который вы используете. На нём можно сказать: «Заряд этого коптера на сто километров полёта». Но это неверно по сути. Полёт может быть быстрый или медленный, высокий или низкий, против ветра или по ветру… Заряд коптера, между тем, от этого не зависит и выражается в ёмкости батареи. Так же вы говорите: «Жизнь этого человека составила семьдесят лет», но размер времени, израсходованный им от рождения до смерти, может быть самым разным. Электричество в коптере расходуется не только на полёт, а ещё на освещение, обогрев салона или кондиционер. Человек тоже расходует своё время не только на жизнь. Поэтому при одинаковом запасе времени линейная продолжительность жизни у людей очень разная.
— Не могу себе этого вообразить, — мотает головой Тоха.
— А
