свет клином не сошёлся. Пусть только прогуляется в соседний кабинет, где лежат наши сумки, и принесёт записную книжку. Сам же восхитится моей наблюдательностью и интеллектом и быстро найдёт другого кандидата на роль убийцы.
— Блокнот, — повторила я. — Блокнотик.
Геннадий Иванович фыркнул, как ёж, однако поднялся с места и направился к двери. Через пару минут он вернулся с моим мини-кондуитом.
— Вот-вот, — немного приободрилась я. — Взгляните сами, у меня всё записано! Вадим Мартецкий, едва не прогоревший на финансовой афере. Беата могла бы его сдать с потрохами, но не успела. Ира Ромохова. Она едва не лишилась работы из-за доносов блондинки. Стюардесса Марина, бывшая сотрудница «Фармаконики». Ух, как она ненавидела Беату! Полюбуйтесь! Я даже выставила им баллы.
Геннадий Иванович пренебрежительно пролистал страницы, а потом бросил на меня взгляд, полный отвращения и жалости. Так, словно я была дрожащей мокрой болонкой, только что выловленной из зловонной лужи.
— А профессор Николай Андреевич, — добавила я, не сдаваясь. — Совершенно безумный тип… Задолжал Беате уйму денег. Конечно, профессор тоже мечтал укокошить блондинку! Нет, серьёзно!
Сыщик закатил глаза и демонстративно вздохнул, всем своим видом показывая, что все мои оперативно-розыскные действия, проведённые на борту самолёта, были абсолютно лишены смысла.
— А красавица Ядвига, кандидат медицинских наук? Ведь она тоже точила зуб на Беату!
— Елена Владимировна, хватит! — остановил подполковник мою обвинительную речь. — Похоже, вы были уверены, что вам удастся выйти сухой из воды. Скажите, вы хотя бы потрудились стереть отпечатки пальцев с Беатиного дозатора? После того, как подсыпали туда ореховой трухи?
— Да я вообще к нему не прикасалась! — воскликнула я.
И тут меня прошиб холодный пот.
О, Боже…
А ведь я…
Только этого не хватало!
— Постойте, — с ужасом пробормотала я. Но тут же вздохнула с облегчением. — А, нет! Уф, пронесло!
— Что? — удивился Геннадий Иванович.
— Помните, я вам сказала, что Беата обратилась ко мне в аэропорту, потому что у неё потекла ручка, и она попросила помочь? Вы, наверное, видели, что в её сумке всё испачкано чернилами?
— Видел.
— Так вот, я помогла ей. Снабдила салфетками, высушила какой-то документ. Посочувствовала.
— И сейчас вы скажете, что именно тогда дозатор оказался в ваших руках? А вовсе не в тот момент, когда в самолёте вы увлечённо сыпали в него арахисовые крошки?
— К счастью, именно к дозатору я и не прикасалась! Вам не повезло, Геннадий Иванович, извините.
Слава Богу!
А если бы я оставила на коробочке свои отпечатки? Как бы стала выкручиваться?
Сцена в аэропорту промелькнула перед глазами. Тогда я впервые лицом к лицу встретилась с блондинкой, лишившей меня покоя в последние три месяца. Конечно, я впилась глазами в её лицо и жадно рассматривала фигуру и одежду разлучницы. Девица была великолепна, она сияла красотой и молодостью, и явно ощущала свою силу. Ну, зачем, зачем пути Константинова и этой роскошной стервы пересеклись? Ведь они могли бы никогда не встретиться!
Я вспомнила, как сидела в кресле у выхода на посадку и размахивала страницей с чернильной кляксой. Делала вид, что меня восхитил каллиграфический почерк девушки. На самом деле, я смотрела не на занимательную интеллектуальную карту, а на саму Беату, в надежде найти хоть какой-то изъян в её внешности.
Увы!
Я вновь увидела овалы и ромбы, а в них — бисерные чёрные строчки с изящными завитушками. Беата больше не нарисует ни одной интеллект-карты…
И вдруг моё сердце снова перестало биться. Меня словно столкнули в прорубь — второй раз за каких-то пять минут. По спине пробежали мурашки, дыхание перехватило…
О, нет!
— Елена… Что у вас с лицом? — насторожился подполковник.
Я прижала ладони к щекам.
— Сейчас-сейчас.
— Елена?
— Минуточку, прошу вас!
— Вы ещё о чём-то вспомнили?
— Подождите же!
Один фрагмент из Беатиной интеллектуальной карты появился у меня перед глазами, проступил, словно изображение на фотографии. Несколько слов, очерченных зелёным маркером… Зелёная квадратная рамка, а в ней — мелкие чёрные буквы. В аэропорту, когда схема была у меня в руках, я видела этот квадрат, но не придала ему значения.
Конечно, ведь я думала о самой Беате, а не о её рисунках!
И только сейчас до меня дошёл смысл слов, заключённых в зелёную рамку.
Я подняла глаза на подполковника, и он испугался. Очевидно, вид у меня был, как у альпиниста, сорвавшегося со скалы.
— Да что с вами?!
— Мне конец, Геннадий Иванович, — прошептала я. — На дозаторе с витаминами мои отпечатки… Я брала его в руки!
— Что и требовалось доказать! Наконец-то, вы заговорили разумно.
Бряцанье металла, дикие вопли, клубы взметаемой пыли — ураганная скачка взмыленных лошадей, бешеный галоп средневековой конницы… Так выглядели в данный момент мои мысли, если бы их можно было увидеть. Невероятно, что творилось сейчас в моей голове.
— Но постойте! — вдруг возмутился подполковник. — Шесть секунд назад вы утверждали обратное! Вы говорили, что не прикасались к дозатору.
— К Беатиному — нет. Но к другому — да.
— К какому — другому?
— Который и стал причиной гибели Беаты.
— Чудесно, — сказал сыщик, но было неясно, обрадовался ли он моему признанию, или же оно его расстроило. — Раз на контейнере, ставшем причиной гибели Беаты, есть отпечатки ваших пальцев… И вы сами это признаёте… Давайте-ка, всё это запишем.
— Нет, постойте!
— Елена, что вы мечетесь? Берите ручку. Вот бумага.
— Геннадий Иванович, но теперь я точно знаю, кто убил Беату!
— Надо же, какая новость! Я тоже точно знаю, кто её убил. Вы, Елена!
— Да, да, Геннадий Иванович, я несчастная обманутая жена, шпионившая за мужем. Да, я заранее возненавидела эту девицу. А когда познакомилась с ней — возненавидела ещё больше. Я полетела на край света только для того, чтобы, не вызывая подозрения, познакомиться с ней. Да, всё именно так. И очень трудно поверить в мою невиновность. Тем более, что уничтожить Беату не составляло труда. Она была очень уязвима.
— Вот-вот!
— Но вы ведь найдёте силы спокойно меня выслушать?
— Валяйте, — вздохнул подполковник. — Только не надо снова цитировать ваши эпические записи из блокнота. Мне они не интересны.
Вот болван!
Если бы мы встретились в другой обстановке, я бы не удостоила его взглядом. А теперь приходится заискивать перед ним. А заискивать я умею так же хорошо, как прыгать четверной сальхов или маневрировать на нефтеналивном танкере. В этих сферах деятельности мне нет равных!
— Но вы ведь не хотите засадить за решётку невинную жертву?
— Жертва — не вы.
Точно. Жертва, вернее, её тело, сейчас охлаждается в холодильнике у патологоанатомов. Всё-таки хорошо, что этот термин ко мне не применим.
