исчезнуть. Уйти с чем-то вроде шапито или вовсе поселиться подальше от больших городов, в одной из деревень.
Перспектива может и достаточно унылая, но это единственное, что я смогла придумать. Во всяком случае пока не буду уверена, что не начну неожиданно стрелять огненными шарами и управлять ветром. На глазах у изумленной публики.
Я бы вообще изжила в себе эту пока не проявленную магию! Никакого пиетета перед ней или восторгов по поводу её наличия я не испытывала. Может кому-то и хотелось бы, оказавшись на моем месте, раскрыть в себе непредставимые таланты, но мне хотелось их только скрыть. Может кого-то бы распирало от гордости, что он настолько уникальный и «последний из волшебников». Или кто-то бы решился сломать местные традиции и законы, выпрыгнув вперед с разорванной на груди тельняшкой и криком «я ведьма, но я хорошая!»
Но этот кто-то - точно не я.
Умирать на баррикадах за то, о чем имел весьма отдаленное представление? Доказывать и убеждать, рискуя единственным, что у меня на самом деле оставалось - второй жизнью?
Ну уж нет.
Я была человеком деятельным и расчетливым, но не революционеркой, жаждавшей рискнуть всем ради гипотетической выгоды. Моя деятельность и осознание собственной ценности была больше связана с умением видеть цель и верить в себя, нежели с любовью к рискам и желанием разрушить все до основания, построив на этом что-то новое.
Потому я выбрала наиболее безопасный путь к собственному - надеюсь счастливому - будущему. И была им вполне довольна, пусть мне и приходилось пока делать то, что не нравится, и вести себя порой в разрез с собственными представлениями о человеческом достоинстве.
Спустя несколько часов - я уже снова изнемогала в седле, мечтая о тени, воде и хоть каком-то отдыхе - мы добрались до дальней деревушки, одной из тех, что проезжали с шапито-ареной на подступах к столице. А может и ее копии.
И там, наконец, спешились.
Подбежавшие крестьяне чуть ли не ползком подхватили шестилапиков за поводья и поднесли воды, хлеба, чего-то еще, держась при этом напряженно. С некоторым страхом и… надеждой.
Похоже, у них что-то произошло.
Вперед выступил обширный бородач в довольно чистой широченной рубахе и штанах, безошибочно рухнул на колени перед даром Квинтом и поводил ладонями над головой.
- Нам нужно место для разговора, - отреагировал решатель.
Место нам предоставили… Добротный деревенский домик, который я осмотрела с любопытством. Ничего такого - незастекленные окошки, промазанная глиной каменная кладка, грубоватая мебель… Но мне почему-то подумалось, что было бы здорово… иметь что-то подобное. Свое.
В которое вход для чужих перегорожен дверью и большим кованым засовом…
В домик прошел только дар Квинт и… я. Ну, меня-то позвали, а вот по каким причинам остальные пять человек остались снаружи, я не поняла.
Решатель сел за стол и посмотрел на меня.
Я присесть не решилась, но на него в ответ тоже посмотрела. Вопросительно.
- Здесь пропадают люди.
Ура, мне будут объяснения!
- Похищения? - отреагировала живо.
- Если только нижними, - последнее прозвучало с намеком и вызовом.
Хм. И теперь как реагировать?
- А мы здесь… - начала осторожно.
- Узнать подробности.
- А я…
- Может заметишь чего.
- А как они пропадают? - ну должна же я проявить разумный интерес к расследованию?
Хотя чего-то особенного проявлять не хотелось. Да еще и мерзкое ощущение… какой-то горечи и сомнений клубком скрутилось сначала в животе, а потом пошло наверх, перехватывая спазмом горло.
- Как это и бывает… - дар Квинт медлил и смотрел на меня внимательно, пожалуй, еще внимательней, чем прежде. - Вышли за пределы общности и не вернулись.
- Но существуют же охотники, стражи… Одиночки. Они не пропадают! - я не была в этом уверена, но предполагала. И сейчас всматривалась в его лицо, надеясь увидеть там подтверждение.
- Все так… - он согласился даже слишком легко. - Вот только эта деревня самая крайняя из принадлежащих Канилору, а значит…
- Значит? - я начала терять терпение.
- Значит одиночество слишком ощутимо для Дна, - Квинт прищурился, - Почему ты не знаешь даже этого, Ни-ка?
- Меня странно воспитывали, - огрызнулась, но потом сказала мягче, собираясь превратить откровенное вранье в подобие правды, которая действительно имела место быть - ну и что, что частично - в моем мире. - Оберегали в детстве от всего… подобного. Потом пришлось несладко… и я до сих пор чувствую себя неуверенно в каких-то вопросах.
- Оберегали? - он посмотрел на меня прищурившись, зачем-то сделав акцент именно на этом слове. - Что ж, пусть будет так.
А потом резко встал и распахнул дверь, бросив стоявшим там подчиненным:
- Приведите свидетельствующих.
34
Когда мы снова сели на шестилапых, солнце клонилось к вечеру.
А моя выдержка - к критической отметке «щаз взорвусь!»
Потому что на протяжении последних часов, пока решатель на молекулы раскладывал каждое слово каждого из зашедших крестьян: - «А где?», «А в скольких шагах от реки?», «А лоскут этот точно от её рубахи?», «А ты уверен, что не сам зарубил его и тело спрятал?», а несчастные люди под его пытливым - от слова «пытать» - взором краснели, бледнели, заикались, хватались за грудь и выдавливали из себя правду - он постоянно поворачивался ко мне и многозначительно задирал бровь:
- Ну что, Ни-ка, ты слышала? Пошла девица прогуляться одна по ягоды - и как не было её.
- Ты хорошо уловила, Ни-ка? Да-да, нашли руку и безутешным родителям хоть будет что похоронить.
- Видишь как он горюет? Отца потерял - а тот ведь огромный мужик...
От непонятных реплик в мой адрес - да неужели он хотел чтобы я прониклась необходимостью пребывать в общине? - от потока всех этих людей, половина из которых вообще заглядывала из любопытства, но быстро стухала и выметалась, от чужих эмоций, в которых я только и слышала, что страх, страх, страх, причем далеко не к решателю, у меня едва ли не лопалась голова.
Ах да, и нервы.
Но и то, и другое мало кого интересовало…
Наконец, дар Квинт убедился, что больше он сведений не раздобудет - разве что у мертвых, но я не стала это предлагать, вдруг и правда есть в нем какой талант некроманта - и нам было приказано выдвигаться в тот самый лес, в котором - по словам жителей деревни - все и происходило.
Двигались мы сначала быстро, дальше - медленней, потому как дороги
