— Он сказал мне, что ты знаешь, что я… заинтересован. Что я доставляю тебе неудобства. Что ты находишь меня неприятным. — У Леви перехватило горло. — Он попросил меня избегать тебя как можно больше. И я избегал. В каком-то смысле, это было проще.
— Проще?
Он пожимает плечами с самоуничижительной улыбкой. — Просто… хотеть и не иметь, это может стать невыносимым. Очень быстро. — Он вытирает губы. — Я все равно не знал, что сказать. Ты должна понять, люди не говорят о том, что они чувствуют там, откуда я родом. Я был очень несдержан в общении с тобой, заставив тебя и всех остальных поверить, что я презираю тебя, очевидно. Я… Я понятия не имел. Я должен извиниться перед тобой за это.
Я не могу поверить в то, что он говорит. Я не могу поверить в то, что слышу. Я не могу поверить, что Тим знал и успешно манипулировал Леви, заставляя его держаться подальше, пока он прокладывал себе путь через студенческое сообщество Питта.
— Почему ты рассказываешь это мне? Почему сейчас?
Он смотрит на меня, серьезный и искренний, каким мог быть только Леви Уорд, и что-то проникает в меня. Что-то болезненное, восхитительное и сбивающее с толку. Что-то захватывающее и околдовывающее, богатое и пугающее. Не полностью сформированное чувство, но его ранний набросок. Оно у меня в горле и на кончике языка. Я хочу уловить его вкус, пока он не исчез. Я протягиваю руку, уже почти дотянулась, когда Леви говорит: — Би, я…
Звонит мой телефон. Я стону от разочарования и облегчения и бросаюсь поднимать трубку. — Алло?
— Би, это Борис Ковингтон. — А? — Вы с Леви вернулись?
Я взглянула на Google Maps. — Мы примерно в десяти минутах езды.
— Не могли бы вы оба прийти в здание «Дискавери», как только приедете?
— Конечно. — Я хмурюсь, переключаясь на громкую связь. — Это имеет отношение к BLINK?
— Нет. Ну, да. Но только косвенно. — Борис говорит устало и почти… смущенно? Мы с Леви обмениваемся долгим взглядом.
— О чем это?
Борис вздыхает. — Это по поводу мисс Джексон и мисс Кортореал. Пожалуйста, заходите как можно скорее.
Леви нажимает на педаль газа.
Я оглядываю кабинет Бориса и моргаю по меньшей мере четыре раза, прежде чем спросить: — Что значит «сексуальные отношения запрещены в рабочих помещениях»?
Кожа Бориса еще краснее, чем обычно, и он отступает дальше к своему столу. — Именно то, что я сказал. Это…
— Би не моя мать, а я не несовершеннолетняя, — заявляет Росио с одного из стульев для гостей. — Этот разговор — нарушение HIPAA.
Борис сжимает переносицу. Очевидно, он уже давно этим занимается. — Правила HIPAA относятся к медицинским записям, а не к тому, что вас застали за сексом в вашем офисе. Который, как и все остальные помещения в здании, находится под видеонаблюдением двадцать четыре часа семь дней в неделю, потому что в нем находятся проекты повышенной секретности. Не стоит беспокоиться об этом, Гай — администратор службы безопасности и согласился удалить все записи. Но Би — ваш непосредственный начальник, так же как Леви — начальник мисс Джексон, и поскольку дисциплинарные меры требуются, когда сотрудники NASA занимаются такой деятельностью, как… половой акт в рабочих помещениях, они должны быть проинформированы.
Я смотрю на Леви. На его лице пустота. Я уверена, что внутри он катается от смеха, как свинина в грязи. Точно.
— Простите. — Я почесала затылок. — Для ясности, вы двое занимались сексом с…
— Друг с другом, — с гордостью говорит мне Росио.
Я киваю. Рядом с Росио Кейли, похоже, увлечена своим розовым лаком для ногтей. Она не поднимает глаз с тех пор, как мы вошли.
— Эм… — Я понятия не имею, что сказать. Ноль. Ничего. Может быть, доктор Кюри оставила полезные советы, как действовать в подобных ситуациях? Если бы только ее записи не были слишком радиоактивными, чтобы к ним можно было прикасаться до 3500 года. Может быть, я могу пойти в Национальную библиотеку в защитном костюме и…
— Я не буду писать жалобу, — говорит Борис, — и я верю, что Би и Леви позаботятся о… — Он делает неопределенный жест в сторону двух умнейших женщин, которых я когда-либо встречала и которые, должно быть, переживают приступ нимфомании. — Но я умоляю вас на коленях. Не делайте ничего подобного больше никогда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Спасибо, Борис, — говорю я, надеясь, что мои слова звучат так же благодарно, как и мои чувства.
Прогулка к выходу из здания проходит в гробовой тишине — пока мы не образуем круг и не смотрим друг на друга с разной степенью враждебности (Росио), унижения (Кейли) и плохо скрываемого веселья (Леви). Надеюсь, я выгляжу нейтрально. Возможно, это не так.
— Итак… это случилось, — начинаю я.
Росио кивает. — Конечно, случилось.
— Как Борис вообще… нашел вас?
— Парень пришел в наш офис в поисках чего-то, нашел нас на твоем столе и сдал.
— На моем… Почему вы должны были сделать это на моем… — Я останавливаюсь. Делаю глубокий вдох. — Для ясности. — Я смотрю между ними. — Это было… по обоюдному согласию?
— Очень, — отвечают они в унисон, закрыв глаза и улыбаясь, как идиотки.
Я прочищаю горло. — Есть ли что-нибудь, что ты хотел бы добавить? — Я спрашиваю Леви, имея в виду «пожалуйста, помоги», но он качает головой, прикусывая губу, чтобы не улыбнуться. У него не получается.
— Хорошо. Что ж. Это не наше дело, чем вы, ребята, занимаетесь.
— Впервые в жизни я с тобой согласна, — говорит Росио.
— Правда? В первый раз? — Она кивает. Неблагодарный маленький гремлин. — Если вы рады этому, то и мы. Но, пожалуйста, не занимайтесь сексом перед камерами. Если только не снимаете секс-видео, — поспешно добавляю я, — в таком случае просто… не делайте этого в общественных местах?
Кейли молча кивает, выглядя чуть менее убитой. Росио закатывает глаза. — Неважно. — Она берет Кейли за руку и тащит ее прочь. — Ты не моя настоящая мать, Би! — кричит она, не оборачиваясь.
Мы с Леви смотрим, как они уходят в лучах позднего полуденного солнца. Когда они остаются маленькими точками на улице, он говорит мне: — Это была отличная тренировка для того, когда у нас будут дочери-подростки.
У меня сердце замирает. Он не имеет в виду вместе, идиотка. — Они еще маленькие. Их лобные доли еще не полностью развиты.
Он достает ключи от машины из кармана и вертит их перед моим лицом. — Хочешь пережить травму от того, что наши двадцатитрехлетние дети играют в ролевые игры на твоем коврике для мыши «Мария Кюри», пока я отвезу тебя домой?
— Лучше бы они поехали к Кейли.
— Почему?
— Стены между моей квартирой и квартирой Росио очень тонкие.
— Тебе стоит вложить деньги в наушники с шумоподавлением. — Он тянет меня к машине. — Закажи через Интернет, пока я буду вести машину.
— Это просто кажется надуманным, — говорю я на пассажирском сиденье. — Во-первых, у Росио есть отношения.
— Должны ли мы обсуждать личную жизнь наших ассистентов?
— Обычно я бы сказала «нет», но то, что они столкнулись на моем столе, автоматически дает нам право на исключение.
Он размышляет над этим. — Справедливо.
— И эти двое так отличаются друг от друга.
— Ты думаешь, это проблема?
Может и нет. Они могут произвести на свет всесторонне развитых детей, которые знают, как наносить подводку и блестки в стиле енота. — Ладно, это не так. Но Росио недолюбливала Кейли. Она постоянно зажималась, когда Кейли была рядом. Она составила целый список того, что она в ней ненавидит.
Леви полуулыбается. — Ты уверена в этом?
— Да. Она сказала мне, что… — Я вспоминаю, что Леви сказал мне меньше часа назад, и закрываю рот. Я забыла, когда звонок Бориса отправил меня в режим чрезвычайной ситуации, но теперь все это вернулось, кружась на переднем крае моего мозга, и вместе с этим мое сердце тяжелеет в горле, жидкое тепло в яме желудка, ощущение, что я на краю пропасти. Я могу упасть. Я буду падать, быстро и сильно, если только сделаю один шаг вперед и позволю себе…
