Прасковья сорвалась со стула и застыла, напряженно прислушиваясь.
— Дверь! — таращась засахаренными глазами, крикнул Ромасюсик.
— Ща закрою! — лениво отозвался Чимоданов, выглядывая в коридор.
Закрывать было нечего. Все, что осталось от входной двери, можно было смести веником в совок. Между вешалкой и комнатой покачивалось нечто полупрозрачное.
— Меня зовут Эйшобан. Я король джиннов! Я найду тебе все, что ты пожелаешь! Но горе, если ты не захочешь этого взять!
Чимоданов желать ничего не стал и попятился. Джинн втек за ним и в комнате еще раз объяснил всем и каждому, что он Эйшобан и должность у него ответственная — король джиннов. Голос Эйшобана звучал бодро. Джинн вполне восстановился после встречи с семью тенями.
— А я Прасковья! Наследница мрака! — пискнул Ромасюсик и поперхнулся осой.
Эйшобан с подозрением оглянулся. «Наследница мрака» больше походила на толстого юношу в безразмерных штанах, с пористой шоколадной кожей.
— Очень, очень рад!.. — сказал он уклончиво. — Я найду тебе все, что ты пожелаешь! Но горе, если ты не захочешь этого взять!
— Найди мне Мефодия Буслаева, и я захочу его взять! — потребовал Ромасюсик, морщась с величайшим омерзением, потому что Прасковья не успела заблокировать мышцы его лица.
Эйшобан не стал выяснять, как выглядит Мефодий Буслаев. Все знать входит в обязанность джиннов. Напротив, не знать чего-то считается у джиннов величайшим позором. Эйшобан посмотрел в одну сторону, в другую, зачем-то послюнявил прозрачный пальчик и бодро доложил:
— Триста метров на запад!.. — пауза. — Четыреста метров на юг! — пауза. — Триста метров на восток! Двести метров на север!
— Как он может быть сразу на севере и на юге?
— Может! Мефодий… дальше как?.. Буслаев? Едет вокруг дома! В такси! — доложил король джиннов.
— Один? — спросила Ната.
— С ним — девушка-страж с невидимыми крыльями и… — Эйшобан наклонился, разглядывая что-то, и озабоченно добавил: — … некромаг! А этому чего тут надо?
* * *
Когда человеку плохо, он может: а) испортить всем настроение; б) поплакаться кому-нибудь в жилетку; в) залечь на дно; г) сделать себе еще больнее, затмив старую боль новой; д) прикинуться, что ничего не произошло.
Ранив Троила, Мефодий выбрал средний вариант между в) и д). Он вернулся в университет и сходил на химию, после чего поехал домой, но не в общежитие озеленителей, а к матери. Показываться на глаза Дафне было сейчас слишком больно. Он не представлял, что ей скажет.
По дороге Меф встретил двух однокурсников, которые случайно утопили в банке с пивом окурок, и теперь шатались по корпусу и искали кого угостить, потому что выливать было жалко. Один был юное дарование и победитель городских олимпиад, а другой просто дарование, поскольку поступил в универ после армии, с третьей попытки.
Меф пить дальновидно не стал, усмотрев в щедрости подвох, но от предложения пошататься не отказался. В результате три часа спустя юное дарование, оказавшееся слабеньким, было бережно посажено на лавочку у остановки. Просто дарование — не юное — вытащило у него кошелек, паспорт и телефон и отдало их на хранение Буслаеву.
— Завтра ему отдашь! А то сопрут! — со знанием дела сказало дарование, со второй попытки бодренько забираясь в автобус.
— Эй, а что мне с этим делать? — заорал Меф.
— Ничего! Скоро прочухается! Только смотри, чтоб он сидел, а не лежал, а то менты загребут! — крикнул из отъезжающего автобуса заботливый товарищ.
Меф придал заваливающемуся телу вертикальное положение. Тело шевельнулось и, не открывая глаз, ясно произнесло:
— Молекулярный синтез — будущее человечества! Ты меня понял или тебе в рожу дать?
— Понял и разделяю твою точку зрения. — Буслаев бережно поправил на юном даровании шапку и, убедившись, что на них никто не смотрит, телепортировал. Сам Меф пил мало, но все же с телепортацией перемудрил. Вместо площадки у лифта, где он мог, притворяясь усталым студентом, открыть дверь своим ключом, сразу оказался в комнате рядом с Эдей. В другое время Хаврон закатал бы по этому поводу истерику, но сейчас он лишь дрогнул бровью, и этим все ограничилось.
Эде было не до Мефа. Опустившись на четвереньки, Хаврон, как пес над костью, склонился над лежащим на ковре стеклянным шаром. В двухэтажном коттедже горели окна. Женщина с ногами балерины целовала полноватого крепыша в спортивном костюме, в котором угадывался сам Э-Ха. У спортивной машины прохаживалась русская борзая.
— Дай посмотреть! — Меф потянулся к шару. Щелкнули зубы. Меф едва успел отдернуть руку.
Нет, укусить его пыталась не горбатая собака, заключенная в шаре, а его родной дядя.
— Не трогай мое счастье! — зарычал Хаврон. Меф с сомнением посмотрел на Эдю. Дядя был небрит. Даже шея, и та заросла. Глаза в сетке красных жилок. На счастливого человека он походил мало.
— Вампир Вурдалакович Упырев, сетевой распространитель томатного сока! — заявил Меф.
В другой раз Эдя сразу понял бы, о чем речь, но не сейчас. Вся душа его была в шаре.
— Это хто?
— Ты, — сказал Меф и пошел на кухню к матери. Зозо сидела за столом и, разглядывая свое отражение в чашке с чаем, поправляла волосы. Отца дома не было.
— Он пошел за цветами! — краснея, объяснила Зозо.
Меф огляделся. Цветы стояли повсюду — в стаканах, в мойке, в кастрюлях и даже в чайнике.
— Не пора притормозить? — осторожно спросил Меф.
— А как же тогда он будет показывать свою любовь? — удивилась Зозо и тут же, без перехода, продолжала:
— Твой дядя чокнулся! Говорит, что, если он будет упорно смотреть в свою стекляшку, шар лопнет и все эти глюки станут правдой. Он называет это визуализацией счастья.
— Э-э… — осторожно протянул Меф. — А ты сама заглядывала в шар?
Зозо смутилась.
— Ну да! Мы с твоим папой заглядывали! Сейчас он его и в душ таскает, а в первые дни не таскал!.. И списки невест все порвал! А какие были списки! Игорь рыдал и плакал!
Меф попытался представить себе своего отца рыдающим, и у него заклинило воображение.
— И что вы там видели?
— Да то же, что и все! Дом, собака, машина! Странная девица, у которой нельзя разглядеть лица… То боком стоит, то отвернется… — Зозо не выдержала и плюнула в чай.
— Странно! — признал Меф. — А что за девушка? Не Аня?
— Я, конечно, не анатом, но все-таки у Ани не такие ноги! — сказала Зозо громко, чтобы было слышно в комнате.
Меф попрощался с матерью, крикнул дяде «пока!», на которое тот не отозвался, и ушел. У подъезда он встретил отца, который стоял и, обнимая цветущее тропическое растение в горшке, рассказывал Дафне, как сильно любит свою жену. Дафна слушала его с понимающим лицом, параллельно пытаясь врезать локтем по рюкзаку, в котором Депресняк творил безобразия.
Меф остановился рядом, переминаясь с ноги на ногу. С отцом он всегда испытывал сложные чувства. И смущение, и напряжение, и легкий стыд, и постоянное ожидание, что отец чего-нибудь такое ляпнет.
— О! Сын! Как учеба? — В попытке обнять его Игорь Буслаев взмахнул тропическим растением.
— Лучше не бывает, — отозвался Меф. Тут же спохватился, что звучит грубо, и уточнил: — Согласно учебному плану.
Игорь Буслаев ущипнул его за щеку. — В тебе кипят мои гены! Твоя мать, хоть и королева моего сердца, все же, прости меня, недалекая женщина! Вы меня понимаете, Дашенька! Вы же тоже не ангел во плоти!
Дафна воздержалась от ответа, чтобы не рисковать перьями. Меф засопел.
— Ну-ну, мальчик! Я всегда говорю правду, оттого у меня и столько завистников!.. Кстати, мне нравится твоя девушка! В ней есть полет!.. Только не спешите с внуками! Я не готов быть дедом еще лет тридцать! Ну прощайте, батенька, мне пора!
Игорь Буслаев еще раз взмахнул цветком и отправился на штурм подъезда. Сделав пару шагов, вернулся, обнюхал губы Мефа и таинственным шепотом сказал:
— Сын мой Пушкин, послушай старика Державина! Никогда не мешай горячительные напитки! Литература не переносит коктейля жанров!
Дверь подъезда закрылась за великим человеком.
— Я его не выношу! — сказал Меф.
— Ну и напрасно, — отозвалась Даф. — Он хороший.
— КТО? МОЙ ОТЕЦ?
— Да. Твой отец.
— А зачем тогда все эти фокусы? Даф засмеялась.
— Хочешь сказать, ты сам не такой? Представь, ты сидишь в гостях, где на тебя все смотрят, как на больного, который вот-вот выльет чашку себе на голову. Что ты сделаешь?
— Вылью чашку себе на голову, — подумав, согласился Меф.
— Тогда чего же ты ждешь от отца?
— Ничего, — буркнул Меф и тут же без всякой подготовки выпалил: — Я сегодня видел Троила и… ударил его мечом!
Зрачки у Дафны сузились и сразу расширились.
— Рана серьезная. Меч… я почувствовал, вошел глубоко. Изгибался внутри… Он и с Багровым тогда так сделал, но у того-то нет сердца, — поспешно продолжал Меф.
