И как только подумалось ему о Таисье Ивановне, захотелось тут же переключить мысли на что-нибудь другое. Некоторое время он смотрел на мелькающие за окном каменистые откосы, медленно проплывающие навстречу лесистые увалы, долины извилистых речек, по берегам которых лепились небольшие серенькие деревеньки, и думал о том, как славно было бы провести в одной из таких деревенек хотя бы недельки две, попить парного молока, поесть румяных, прямо из печи, пирожков с капустой и уж непременно поездить верхом… Без седла, как бывало в детстве…
Словно устыдившись этих своих несбыточных мечтаний, он прикрыл глаза ладонью и сосредоточился на предстоящих завтра делах.
Они с Белобородовым наметили такой план. Леонид прибывает на Увальский завод якобы только затем, чтобы проверить поступившие в ОГПУ сигналы трудящихся об участившихся в электроцехе авариях. А с Белобородовым они будут встречаться лишь по вечерам, и притом не на территории завода.
Находясь на заводе, Леонид не должен предпринимать никаких самостоятельных действий. Каждый свой шаг он обязан согласовывать с начальником. Так они договорились. Например, весь завтрашний день Леонид будет заниматься исключительно электроцехом — делами, которые к Макарову не имеют прямого отношения.
Хотя, впрочем, кто знает: в работе чекиста бывают самые неожиданные ситуации — эту истину Леонид успел твердо усвоить…
Гражданочка напротив, через столик от него, оказалась особой на редкость беспокойной. Мало того, что поставила — с помощью двоих провожающих — огромную плетеную корзину к самым ногам Леонида и верхнее ребро корзины больно стукалось о его колени, так еще, чуть он пошевелится, начинает причитать:
— Поосторожней, молодой человек! Там все бьющееся, хрупкое.
Колени затекли уже через пару часов такой езды. И не двинься! Что там у нее, в корзине, — саксонский фарфор? Чуть было не спросил, вовремя удержался, а то слово за слово, и пойдет пустой дорожный разговор: по глазам гражданочки видно, что уж очень хочется ей поговорить, да не с кем. Интеллигентная старушка по правую сторону от Леонида дремлет, приклонив головку к его плечу, а рядом с гражданочкой две молоденькие татарки в новых лапотках и низко на глаза повязанных цветастых платочках без умолку тарабарят на своем языке.
И все же случилось то, чего он так опасался.
— Молодой человек, могу я вас попросить о маленьком одолжении? — И, не дожидаясь согласия, гражданочка пустилась в объяснения: — Понимаете, когда я вчера уезжала из дому, мой муж неважно себя чувствовал, боюсь, как бы совсем не разболелся, и если он меня не встретит на вокзале, то… — гражданочка бросила выразительный взгляд на корзину. — Не бойтесь, она не тяжелая, но нести ее нужно очень осторожно. Мне бы только до извозчика, а там уж как-нибудь… — подумала-подумала и снова заговорила: — Вы случайно не в гостиницу? Тогда бы нам по пути и извозчику вам не пришлось бы платить, — в кокетливо-заискивающей улыбке она показала Леониду черноватые зубки-пенечки, но тут же, спохватившись, прикрыла их губами.
— Нет, я не в гостиницу, — огорчил ее Леонид, но помочь пообещал.
— Вы к родственникам или?.. — решила продолжить гражданочка.
— Ненадолго, — поторопился ответить Леонид и отвернулся к окну.
— Понимаю: заинтересовались нашим городом, решили посмотреть, как тут и что. Угадала? К нам теперь много народу едет.
Леонид не стал возражать. Ему уже давно хотелось размять ноги, а заодно пройтись в конец вагона. Раз уж они познакомились, то почему бы не попросить гражданочку покараулить место?
— Конечно, конечно! — тотчас согласилась она. — Только, ради бога, не побейте…
— Уж как-нибудь постараюсь не побить ваш саксонский фарфор! — пошутил Леонид, с трудом выбирая место, куда можно было ступить.
— Ой, насмешили! — хохотнула гражданочка. — Саксонский фарфор!
— My, китайский!
— Да простое химическое стекло: колбы, реторты, мензурки!
Хорошо бы удрать от нее в другой вагон, подумал Леонид, выйдя из туалета. Ведь эта словоохотливая гражданочка не даст ему р а б о т а т ь. В конце концов, перед самым Увальском можно будет вернуться и помочь вытащить корзину. Пожалуй, так он и сделает.
В соседнем вагоне сразу и место нашлось: занимавший его старичок выходил на следующей станции. Но только успел Леонид порадоваться тому, как удачно отделался от назойливой гражданочки, как вдруг его что-то словно бы толкнуло изнутри: химическое стекло! Не для заводской ли лаборатории предназначено?
А было известно, что в заводской химлаборатории с недавнего времени — всего месяц как перевелась из школы, где преподавала химию, — работает жена Макарова, Мария Александровна Селезнева…
Первым побуждением Леонида было кинуться сломя голову на прежнее свое место и предоставить словоохотливой гражданочке возможность наговориться досыта. Ему только и останется, что исподволь направлять разговор в нужное русло. Однако он тут же вспомнил о своем наставнике: никакой самодеятельности! Белобородов ехал в этом же поезде, во втором вагоне. Правда, в разговор с ним вступать тоже было нежелательно: никто не должен видеть их вместе. Лишь на случай крайней необходимости была предусмотрена короткая встреча в тамбуре.
Подумав, Леонид решил, что это как раз такой случай. Крайней необходимости. Упускать который нельзя ни под каким видом.
— Долго же вы где-то бродили! — шутливо выговорила ему гражданочка, когда он наконец вернулся на прежнее свое место.
— Все в порядке, — успокоил ее Леонид. — Считайте, что ваше химическое стекло уже на заводе.
— А при чем тут завод? — удивилась гражданочка. — Я его везу для школьной лаборатории! — и не заметила, как вытянулось лицо собеседника.
«Значит, для школы…»
Однако при следующих словах гражданочки сердце его так сильно забилось в предчувствии удачи, что он даже испугался, как бы охватившее его волнение не слишком отразилось на лице.
— Я уж месяц, как не работаю на заводе, — сказала она. — Устроила себе летний отдых: кручусь вот, — выразительный кивок на корзину. — Все учителя в отпусках, а я занялась устройством лаборатории. На той неделе еще поеду. За реактивами, — и вздохнула.
— А завод неужели не помогает? — с сочувствием спросил Леонид.
— Да где!.. Сами побираются, — гражданочка безнадежно махнула рукой. — Особенно со стеклом у них плохо. Я-то знаю, двенадцать лет в заводской лаборатории проработала, сама иной раз в школу с протянутой рукой ходила, того попросишь, другого: «Машенька, выручай!» Как подружке отказать — частенько выручала меня Мария. А нынче пришла в школу на ее место, гляжу: батюшки, в лаборатории хоть шаром покати — ничегошеньки нет!.. А кого тут винить? Сама же все и поутаскивала на завод. Теперь Мария ко мне будет ходить попрошайничать. Уже закидывала удочку.
При каждом упоминании имени Марии у Леонида все замирало в напряжении.
— И вы что же, так и будете отдавать ей школьное имущество?
— Ну, а как вы думали? — удивленно глянула на него гражданочка. — Там все же производство.
— Не жалеете, что расстались с заводом?
— Да нет, знаете ли! — качнула головой гражданочка. — Меня давно тянуло в школу, да места не было: на все классы — один химик. А тут как-то Мария призналась, что не прочь перейти на завод: к дому ближе, да и муж ее там работает. Ну, я и воспользовалась случаем: а что, говорю, давай поменяемся местами? Вот и поменялись. А уж Мария-то довольнешенька! Теперь они с Иваном на работу и с работы под ручку ходят. Год, как поженились, а все еще надышаться друг другом не могут…
Леониду всего-то и понадобилось время от времени словом-другим подправлять свободно текущий рассказ, чтобы задолго до прибытия поезда в Увальск узнать о Макарове все или почти все, что знала о нем сама Нина Федоровна (так звали гражданочку).
Иван, по его словам, долгое время жил в Хабаровске, работал счетоводом в одной строительной организации. Все бы ничего, но уж больно далеко от цивилизованного мира. Подумал-подумал и решил перебраться в Москву, куда давно звал его старый приятель. Одному долго ли собраться — сел в поезд и поехал.
А Мария в то же самое время возвращалась из отпуска. Из Новосибирска, где у нее живут мать и младшая сестренка. В Омске, где Марии пришлось делать пересадку, они с Иваном и встретились. Совершенно случайно. А пока до Свердловска доехали, успели привязаться друг к другу. Да так, что до Москвы Иван и не добрался: в Казани пересел на обратный поезд, примчался в Увальск: «Машенька, я только взглянуть на тебя — соскучился страшно!» На другой день зарегистрировались — не отпустила его Мария больше никуда.
— Такая любовь, вы и представить себе не можете! — умиленно рассказывала Нина Федоровна. — Дома сидят разговаривают с тобой, а сами держатся за руки… Я уж не знаю, как рада за Марию, ей так хотелось иметь семью! А мужики ведь дураки — извините, я не про вас: ну и что же, что некрасивая? Да и вовсе Мария не дурнушка. Обыкновенная женщина. Культурная, спокойная и вся прямо такая домашняя… А эти красавицы… Вы случайно не знаете Ольгу Ивановну, заведующего заводской лабораторией? Ах да, откуда вам ее знать!.. В молодости писаной красавицей была, мужчины табуном за ней бегали. А поглядите сейчас — в оторопь придете! Это со стороны поглядеть, а муж-то с ней… Ко всему он на три года ее моложе. Как кошка с собакой живут…
