33. В начале следующего года, после того, как легаты Квинт Цецилий, Марк Бебий и Тиберий Семпроний, посланные уладить разногласия между Филиппом, Эвменом и фессалийскими городами, доложили сенату об итогах своей поездки, консулы Публий Клавдий и Луций Порций (2) пригласили в сенат делегации от этих двух царей и от городов. (3) Обе стороны лишь повторили те аргументы, к которым они прибегли перед легатами еще в Греции. Сенат решил послать в Македонию и Грецию новых уполномоченных, во главе с Аппием Клавдием, чтобы проверить, возвращены ли фессалийцам и перребам их города. (4) Им же было поручено проследить, чтобы из Эноса и Маронеи были выведены македонские гарнизоны, и вообще, чтобы все фракийское побережье было очищено от военного присутствия Филиппа и македонцев. (5) Приказано им было также посетить и Пелопоннес, который прежнее римское посольство оставило в еще менее определенном состоянии, чем если бы оно вовсе не приезжало туда, потому что послов, среди прочего, не удостоили даже ответа, и вопреки их просьбам, не выслушали в общеахейском собрании. (6) Когда Квинт Цецилий95 в резких выражениях пожаловался на это сенату, а вместе с ним выступили и лакедемонские представители, сетуя на разрушение стен своего города, увод в Ахайю и продажу в рабство своего населения96, (7) отмену законов Ликурга, главной опоры своего государства, ахейцы стали оправдываться, главным образом, в том, что не допустили к своему собранию римских послов, ссылаясь на закон97, разрешающий созывать общеахейское собрание не иначе, как по вопросу войны и мира, либо в случае прибытия послов от сената с посланием или письменным поручением. (8) Чтобы лишить их на будущее таких оправданий, сенат указал им, что они обязаны обеспечить римским послам в любое время прием в общеахейском собрании, подобно тому как ахейских послов по первой же их просьбе принимают в сенате.
34. После того, как посольства разъехались и Филипп узнал от своих представителей, что фракийские города придется отдать, а гарнизоны придется оттуда вывести, он, прийдя от этого в ярость, решил выместить гнев на жителях Маронеи98. (2) Ономасту, наместнику приморского округа Фракии, он приказал перебить руководителей антимакедонской партии в Маронее. Тот, при содействии некоего Кассандра, одного из придворных Филиппа, постоянно проживавшего в Маронее, ночью ввел туда фракийский отряд, который, словно взяв город штурмом, учинил там настоящую бойню. (3) Когда же римские легаты99 заявили царю протест по поводу столь жестокого обращения с невинными маронейцами, столь оскорбительного по отношению к достоинству Рима, ибо, как врагов, избивали людей, которым сенат счел нужным вернуть свободу, Филипп категорически отклонил обвинения, заявив, что ни он, ни его люди никак не замешаны в происшедшем. (4) Причина конфликта – столкновение городских партий, при котором часть маронейцев склоняла город на его сторону, а другая часть агитировала в пользу царя Эвмена, и римские представители могут в этом легко убедиться, если расспросят самих маронейцев. (5) Предлагая это, Филипп был совершенно уверен, что маронейцы, запуганные недавней резней, и пикнуть против него не посмеют. (6) Аппий возразил, что не стоит расследовать дело и без того вполне очевидное. Если царь хочет действительно оправдаться, то пусть пошлет в Рим Ономаста с Кассандром, как главных подозреваемых, с тем чтобы сенат их мог допросить. (7) Слова эти так поразили царя, что краска с его лица сбежала. Затем, собравшись, наконец, с духом, он отвечал, что Кассандра, как очевидца событий, он обещает послать, если им так угодно. (8) Но какое отношение к случившемуся может иметь Ономаст, который не был ни в Маронее, ни даже в ее окрестностях? (9) Ономаста царь хотел уберечь от опасности, потому что ценил его, как своего ближайшего друга, но его же, как свидетеля, еще больше страшился, так как с ним часто бывал откровенен и использовал его, как тайного порученца, для многих дел такого же рода. (10) Кассандр же, чтобы заставить его замолчать, был, как полагают, отравлен людьми Филиппа, посланными сопровождать его через Эпир по направлению к морю.
35. Римские легаты покинули место переговоров, не скрывая своего недовольства достигнутым результатом, (2) да и Филипп сознавал столь же ясно, что предстоящий разрыв неизбежен. Но будучи к войне еще не вполне готовым, и желая выиграть время, он решил послать в Рим своего младшего сына Деметрия, чтобы оправдаться от предъявленных ему обвинений и смягчить недовольство сената. (3) Филипп не сомневался, что несмотря на свою юность, Деметрий, который, еще будучи заложником в Риме, успел проявить истинно царский характер, сумеет добиться определенных успехов. (4) Тем временем, под предлогом оказания помощи византийцам, а в действительности, желая навести страх на фракийских царьков, Филипп выступил в поход против последних, полностью разгромил их в одной-единственной битве, и взяв в плен их предводителя Амадока, возвратился домой. Заодно он отправил послов к варварам, обитавшим по берегам Истра100, побуждая их совершить набег на Италию. (5) В Пелопоннесе уже готовились к прибытию римских легатов, которым было поручено из Македонии ехать в Ахайю, и, чтобы заранее выработать против них согласованную позицию, претор Ликорт101 созвал общеахейское совещание. (6) Предметом дискуссии стала политика Лакедемона. Из бывших врагов лакедемонцы превратились в доносчиков, и есть основания думать, что теперь, побежденные, они станут еще опаснее, чем прежде, в качестве вооруженного неприятеля. Пока шла война, ахейцы получали поддержку от Рима, а теперь те же римляне благоволят скорее к Лакедемону, (7) особенно после того, как Арей и Алкивиад, изгнанники102, восстановленные в правах благодаря заступничеству ахейцев, отправились в Рим с миссией против ахейцев, которым они столько обязаны, и произнесли против них такую враждебную речь, словно ахейцы изгнали их, а не вернули на родину. (8) Все собравшиеся подняли негодущий крик, требуя рассмотреть персональный вопрос об Арее с Алкивиадом, и поскольку собрание руководствовалось скорее гневом, чем разумом, тут же приговорили обоих к смерти. Спустя несколько дней прибыла римская делегация.
36. Для ее приема в аркадском городе Клитор был созван общеахейский совет. Еще до начала дискуссии ахейцы сильно встревожились, чувствуя, сколь неравными для них будут переговоры, (2) потому что Арея и Алкивиада, приговоренных к смерти на предыдущем собрании, они заметили среди римских уполномоченных, но никто из них не посмел даже пикнуть. (3) Аппий изложил, сколь недоволен сенат всем, на что жаловались сенату лакедемонцы: во-первых, избиением в Компасии делегатов, по приглашению Филопемена явившихся, чтобы защититься от обвинений103, (4) а во-вторых, тем, что не довольствуясь насилием над людьми, ахейцы перешли всякую меру жестокости, разрушив стены знаменитого города, уничтожив его обычаи, восходящие к незапамятной древности, и упразднив прославленные законы Ликурга. (5) После того, как Аппий завершил свою речь, Ликорт, и как претор, и как сторонник Филопемена, инициатора всего, что случилось в Лакедемоне, ответил: (6) «Нам труднее оправдываться перед тобой, Аппий Клавдий, чем до этого в Риме перед сенатом. (7) Тогда мы отбивались от обвинений лакедемонцев104, а теперь обвинителем выступаешь ты сам, и перед тобой же мы должны защищаться. (8) Но даже столь неравные условия мы принимаем, в надежде, что ты выслушаешь нас объективно, как подобает судье, отбросив пристрастность, с которой только что выступал. Поскольку ты только что повторил жалобы лакедемонцев, высказанные ими сначала здесь, перед Квинтом Цецилием105 а затем в Риме, ответ мой, я полагаю, должен быть адресован, хотя и в твоем присутствии, но не столько тебе, сколько им. (9) Вы нас обвиняете в избиении делегатов, по приглашению Филопемена явившихся для произнесения оправдательной речи. Но я полагаю, что обвинять в этом нас не можете не только вы, римляне, но даже другие в вашем присутствии. Ведь вами же одобренный договор запрещал лакедемонцам посягать на приморские города. (10) Когда, взявшись за оружие, ночным нападением они захватили запретные для них города, если бы Тит Квинкций со своей армией еще находился в Пелопоннесе, подвергшиеся насилию искали бы защиты, разумеется, у него. (11) Но так как вы были в недосягаемости, к кому же еще им оставалось прибегнуть, как не к нам, вашим союзникам, приходившим, как они уже видели, на помощь Гифею и на равных основаниях с вами осаждавшим Лакедемон106? (12) Итак, вместо вас мы предприняли войну, справедливую и законную во всех отношениях. Если другие восхищены этой войной, и даже лакедемонцы не могут ее порицать, если сами боги ее одобрили, даровав нам победу, с какой стати мы должны отвечать за то, что сделано было по законам войны? Впрочем, важнейшие из перечисленных обвинений нам даже не предъявляют. (13) Нас обвиняют лишь в том, что мы призвали к суду людей, подстрекавших толпу взять оружие, захвативших и разграбивших приморские города, истребивших самых видных тамошних граждан. (14) Но в том, что, прийдя к нам в лагерь, они были убиты, повинны лишь вы, Арей и Алкивиад, вы, которые – видят боги! – обвиняете в этом нас. (15) Как и другие лакедемонцы-изгнанники, эти двое были тогда в числе наших союзников. Выбрав приморские города местом жительства, они считали, что захват этих городов направлен, главным образом, против них, и в отместку напали на виновников своей ссылки, возмущенные тем, что даже в изгнании им не дают провести старость в покое. (16) Итак, не ахейцы, но лакедемонцы убили лакедемонцев, и я вправе даже не вдаваться в вопрос, по заслугам те убиты, или вопреки справедливости107.
