– Мне надо прийти в городок Фужер. Тридцать миль от Ренна, на северо-восток. В тамошних краях нет немецких гарнизонов. В Фужере, на выходных, торгует рынок. Вечером устраиваются танцы…, – машина, взревев, выехала из ворот Блетчли-парка, – в закусочной тетушки Сюзетт, – Лаура улыбалась, – пароль: «Вы не оставите мне последний танец?», отзыв: «Сожалею, но его я обещала», – она подняла голову от карты: «Какие приметы у связника?»
– Понятия не имею, – честно ответил герцог, – и у них нет твоего описания. Не забудь сесть за нужный стол, второй справа, от входа. Вопрос решился две недели назад, до моего…, – он оторвал руку от руля, пощелкав пальцами, – вояжа на север. Мы не успели передать данные, в Бретань. Он француз…,– любезно добавил Джон.
Щелкнув зажигалкой, кузина фыркнула:
– Вряд ли в бретонской глуши появится кто-то еще…, – она выпустила дым в окно:
– Тетя Юджиния хотела Густи в Лондон забрать. Кто меня до Франции доставит? – Джон посмотрел на упрямый очерк круглого подбородка:
– Густи еще на базе Бриз-Нортон, как мне твой отец сказал. За штурвал Стивен сядет…, – смуглая щека зарумянилась.
– А, – мрачно отозвалась Лаура, глядя прямо перед собой. Они ехали на запад, послеполуденное солнце закатывалось за горизонт, освещая поля и перелески. Стрекотал трактор, овцы паслись у обочины, они миновали сонную деревню.
– Прибавь скорость, – посоветовала Лаура, – мы на шоссе.
Закурив еще одну сигарету, кузина молчала, до ворот базы Бриз-Нортон.
Бриз-Нортон
Окно аккуратной, маленькой кухни распахнули во двор. Утреннее солнце освещало деревянный, ярко-синий ящик, с цветущими гиацинтами. На грядке, рядом с дверью, зеленели укроп, мята и петрушка. Шипел огонь газовой плиты. На кране, в раковине, висела муслиновая салфетка. В медную миску капала сыворотка.
Полковник Кроу стоял над столом, засучив рукава рубашки, в холщовом фартуке. Сильные, загорелые руки перемешивали домашний творог. Разбив яйцо, он добавил муки, и потянулся за сахаром:
– В Лондоне с провизией хуже, – Стивен, сверялся с тетрадью, где жена, четким почерком куратора, записывала рецепты, – здесь все деревенское, свежее. Хотя сколько Густи в Лондоне проведет? Не больше месяца. Когда малыш окрепнет, я их сюда заберу…, – отрезав кусок желтого масла, он вытер руки о фартук. Масло расплылось на чугунной сковороде, полковник взял лопаточку. Он заварил чаю, для жены.
Стивен больше не курил дома, выходя с папиросой во двор. Полковник сколотил себе скамейку. Густи смеялась, принося кофе:
– Включу радио, и мы с тобой будем, как мистер и миссис Хиндли…, – Густи покупала у пожилого фермера молоко, для домашнего творога и сыра. Она твердо пообещала мужу, что после родов разведет куриц и заложит делянку, для овощей:
– Я в деревне лето проводила, у бабушки…, – теплые губы касались его уха, в спальне пахло выпечкой, – у нас будет морковка, картошка, капуста. Капусту я засолю, осенью. Сварю чатни, джемы…, – сырники полковник делал по немецкому рецепту, с изюмом. Густи ждала ребенка. Беременные женщины получали по карточке апельсины, изюм, и шоколад. Сложив сырники на тарелку, Стивен прикрыл их полотенцем, оставив у плиты. Радио было включено, однако он уменьшил громкость, стараясь не разбудить жену. Диктор, почти шепотом, сказал:
– В Лондоне семь утра, последние известия…,– налив себе кофе, Стивен подхватил сигареты.
Март оказался теплым, травы Густи пошли в рост. Во дворе пахло пряной зеленью. Присев на скамейку, он вытянул ноги:
– Последние известия хорошие…, – полковник зевнул, – бомбежек меньше…, – осенью налеты Люфтваффе разрушали города, за несколько часов. Стивен командовал эскадрильей истребителей, перехватывавших немецкие бомбардировщики, над Северным морем, когда они только приближались к восточному берегу Англии. Немцы посылали для сопровождения и своих асов. Истребитель Supermarine Spitfire полковника стоял на летном поле, на базе Бриз-Нортон. На фюзеляже самолета красовались две пятиконечные звезды, и три десятка черных птиц. Механики добавляли нового ворона после почти каждого вылета. Стивен усмехнулся:
– Джон мне давал слушать аса немецкого. Люфтваффе считает меня личным врагом…, – он, блаженно, закрыл глаза:
– Неделю отпуска я получил. Отправлю Лауру во Францию, вернусь и поеду в Лондон, к Густи…, – Стивен, немного покраснел. Жена, работая в Блетчли-парке, часто говорила о Лауре. Девушки сдружились. Густи, однажды, озабоченно спросила у мужа:
– Лаура очень красивая. Она, наверное, помолвлена с кем-то, из офицеров? Или была помолвлена, а он сейчас в плену? У нее глаза грустные…, – Стивену, до сих пор, было неудобно видеть кузину:
– Густи обед, готовит…, – он вздохнул, – и не отговорить ее было. Ладно, Джон тоже приедет, это легче…, – герцог провожал их во Францию и возвращался обратно в Блетчли-парк. Мишель и Теодор, с отрядом Сопротивления, обосновались в глухих лесах Вандеи. Лаура тоже прыгала в уединенном месте. Судя по карте, ближайшая деревня располагалась только в пяти милях от поля.
Леди Кроу завтра, утром, приезжала на машине в Бриз-Нортон. Тетя Юджиния забирала Густи в Лондон. Стивену не нравилось, что он, с экипажем, не успевал вернуться, к тому времени, но ничего сделать было нельзя. Самолет стартовал с базы глубокой ночью. Им надо было подобраться к месту прыжка, миновав западное побережье Бретани. Они шли в Корнуолл, оттуда поворачивая на юг. Пролив кишел немецкими истребителями, долгий путь был безопаснее. По расчетам Стивена, они должны были оказаться на базе завтра, после обеда.
– Сразу отправлюсь в Лондон…, – деревенский врач уверил их, что беспокоиться не о чем:
– До родов осталась неделя, не больше, – сказал он вчера, на осмотре, – но вы правильно делаете, что едете в столицу. Ребенок крупный, за восемь фунтов…, – Густи покосилась на торчащий под просторным платьем живот, – что неудивительно, – врач улыбнулся, – вы с полковником оба высокие люди. Конечно, – торопливо добавил доктор, – все пройдет отлично, но, если понадобится операция, то ближайший госпиталь только в двадцати милях, в Оксфорде…, – Густи, до последнего месяца беременности, ездила в университет, на кафедру, на автобусе.
Если Стивен был свободен от вылетов, он возил жену на машине. Густи встречалась с научным руководителем. Полковник заглядывал в магазины, покупая жене что-нибудь в подарок. Он ждал Густи в кафе, заказав чай, с булочками. Потом они шли на реку, Стивен брал лодку. Густи сидела на корме, улыбаясь, уткнув нос в меховой воротник пальто:
– Я умею грести, милый. Ты видел, на Боденском озере…, – на коленях у нее лежал букетик цветов.
– Видел, – соглашался Стивен, – и вообще, я многое рассмотрел, дорогая моя. На следующий день мне показали все остальное…, – в Швейцарии они добрались по железной дороге до Берна и пришли в британское посольство. Вечером того же дня Стивен и Густи обвенчались, в соборе Берна. Густи согласилась на протестантскую свадьбу. Она весело сказала:
– Дети пусть сами решат, когда вырастут. Я их буду водить к мессе, а ты, к англиканам…, – в Оксфорде Густи ходила на мессу, в Ораторию. Стивен сидел рядом с женой, слушая медленную, спокойную латынь:
– Мы сюда детьми ездили, когда в замке гостили. Дядя Виллем и тетя Тереза здесь молились. Они умерли, а Виллем сан принимает, осенью…, – новости с континента семья получала от Джона. Его светлость коротко замечал:
– У нас есть свои каналы связи с Европой…, – они не спрашивали, какие.
Новости закончились, заиграла музыка, Стивен отхлебнул кофе:
– Жаль, что я Мишеля и Теодора не увижу. Ничего, скоро Гитлер оставит попытки нас бомбить. Люфтваффе захлебывается, у них горючего не хватает. На заводах Питера люди в три смены работают, чтобы обеспечить нас бензином, сталью и лекарствами…, – в прошлом месяце он обедал с Питером, в Лондоне. Кузен провел неделю в Оксфорде, в госпитале, где работал доктор Флори, и другие коллеги Флеминга. По словам Питера, пенициллин, новое лекарство на основе плесени, был готов.
Кузен вздохнул:
– К сожалению, человек, которого им лечили, умер. Мы пока не можем наладить постоянное производство лекарства. Оно требуется в больших дозах, каждый день. Флори до этого случая его только на мышах испытывал. Но больной чувствовал себя значительно лучше, – добавил Питер, – теперь они хотят брать детей, для проб. Понадобится меньшая доза, а я начну налаживать пенициллиновую лабораторию, в Ньюкасле…, – новое лекарство успешно боролось даже с заражением крови. Стивен ездил в госпитали, к своим ребятам. Он знал, что раненые летчики умирают именно из-за того, что ожоги воспаляются.
– Если мы, когда-нибудь, соберемся воевать на суше…, – кузен дернул углом рта, – нам понадобится много пенициллина, Стивен. Моя задача, обеспечить производство лекарства, как можно быстрее. Оно и сейчас требуется в Северной Африке…, – Стивен намеревался полетать на юге. Судя по всему, атаки на Британию прекращались. Эскадрильи перебрасывали на патрулирование Средиземного моря, и Атлантического океана.
