Пришла няня, поставила завтрак на тумбочку. Тут я понял, что темно не потому, что ночь, а потому, что я ослеп.
Набросил халат на плечи, старался держаться спокойно, но на душе было печально.
Подошла медсестра.
- Здравствуй, Алеша. Ты что такой печальный?
- Я ничего не вижу.
В палате все затихли.
Анна Григорьевна, узнав об этом, тут же позвонила профессору Кальфу. Он сразу же приехал в госпиталь.
Кальф внимательно осмотрел мой глаз. Потом долго беседовал со мной.
- Не волнуйся. Пока у тебя есть проекция света, не все потеряно. Зрение можно вернуть. Поезжай лучше к родителям. В домашних условиях ты скорее окрепнешь. Потом можно будет сделать операцию. Я ее сделаю лично.
Я был очень благодарен за большое внимание ко мне и профессору Кальфу, и доктору Хорошиной, но в душе не верил, что зрение мне удастся вернуть. Мне вспомнились добрые слова Тоси Михайловой: в Одессе академик Филатов восстановит тебе зрение, а в Москве изобрели активные протезы рук. Но...
Мне страшно захотелось написать письмо Тосе, любимому командиру Виктору Калганову, школьному другу Тенгизу Гелашвили. Однако я не мог этого сделать. Адрес Тоси оказался потерянным. Где сейчас находится Калганов, я не знал, и адреса части Тенгиза у меня тоже не было.
Мой друг Ваня Бойчак хорошо понимал мое состояние и всячески стремился подбодрить меня.
В конце мая меня демобилизовали и в сопровождении моего друга Григория Григоровича я поехал домой.
Хорошо было оказаться в родных стенах, но моему состоянию никто не завидовал. У меня нашлись два верных опекуна: пионеры Гриша Ав,алиани и Эдик Оганезов, жившие в нашем дворе. Они были большими болельщиками футбола, ходили на каждый матч. Я слушал репортажи у радиоприемника, а они рассказывали еще все, до мельчайших деталей, что происходило на поле. Но меня интересовал не только спорт, но и вся жизнь страны.
Скоро демобилизовался мой друг Тенгиз Гелашвили. Он поступил в Тбилисский государственный университет на факультет журналистики.
Каждый день после лекций Тенгиз заходил ко мне, рассказывал о студенческой жизни. Пересказывал лекции, которые он прослушал. Мой друг настойчиво советовал мне написать книгу о пережитом на Дунае, об освободительном походе Советской Армии. Я объяснил ему, что сперва надо найти боевых друзей, узнать их дальнейшую судьбу и только потом браться за книгу. Такой поиск потребует много сил и времени. Тенгиз был полностью согласен со мной. И мы вместе строили планы, как приступить к этому поиску. Все это отвлекало меня от мрачных мыслей, вселяло уверенность в то, что я смогу приносить людям хоть какую-то пользу. Часто меня навещала и Нина Мукерия, ставшая студенткой Тбилисского медицинского института.
Каждый раз, когда она приходила, я очень волновался, а потом становилось грустно. На фронте я каждый день вспоминал Нину, мечтал о нашей встрече. А вот теперь она находилась рядом, а была так недосягаема для меня. Мои физические недуги, если и не отталкивали девушку, навсегда встали между нами.
Часто приходили ко мне домой и ухаживали за мной мои одноклассники Этери Коршиа, Белла Шокиели, Мадонна Вардосанидзе да и другие. В окружении школьных друзей я чувствовал настоящую заботу и душевную теплоту.
Чаще всего в это время меня занимала одна мысль: как написать книгу о виденном и пережитом на фронте. Далеко не все относились к этой идее доброжелательно. Находились и такие, кто не верил, а некоторые даже просто смеялись.
Был у меня дядя, человек недалекий и очень самоуверенный. Я много времени проводил на кровати с закрытыми глазами. Однажды пришел дядя и спросил у мамы:
- Он что, и день и ночь у тебя спит?
- Алеша так думает. Он собирается написать книгу о боях на Дунае.
Дядя захохотал и сквозь смех спросил:
- А что он может написать такого, чтобы удивить мир?
Мы с дядей были оба грузины, но говорили на разных языках. Я не собирался никого удивлять. Я только хотел написать о виденном и пережитом, о моих отважных товарищах, о тех, кого уже нет среди нас. Ради этого можно было выдержать все тяжелые испытания.
Несмотря на старания лучших врачей Грузии, восстановить мое зрение не удавалось. В 1948 году я приехал в Москву с надеждой поправить здоровье. Меня консультировал известный профессор Ченцов. Он сказал то же:
- Сейчас делать операцию нельзя. Надо сперва укрепить глаз, а на это потребуется два-три года. Я советую на это время лечь в лечебный интернат в местечке Данки.
Другого выхода у меня не было.
В двенадцати километрах от города Серпухова на берегу озера раскинулось это местечко. Лечебный интернат расположился в нескольких зданиях. Здесь находились инвалиды Великой Отечественной войны, проходившие длительное лечение. Постепенно я знакомился с моими новыми товарищами по палате. Утром они ходили на процедуры, принимали лекарства, после обеда отдыхали, гуляли на свежем воздухе. А вечером шли в клуб смотреть фильмы.
Все это было неплохо, но в мои двадцать два года этого казалось мало. К тому же в кино мне нечего было делать. Я жаждал дела, большого, интересного, способного захватить меня целиком. И все чаще обращался к давней мечте: написать книгу о себе и о своих товарищах - дунайских разведчиках. Хорошо понимал, что к делу надо приступить немедленно, пока еще свежи воспоминания, свежи события военных лет.
Мне одному найти разбросанных по всему Союзу дунайцев было не под силу. Нужна была активная помощь пионеров и комсомольцев. Поэтому для начала надо было установить связь с местной школой. Очень волновал вопрос: а как отнесутся к моей просьбе ученики и учителя Данковской школы? Решил произвести разведку.
Санитаркой в нашем корпусе работала тридцатипятилетняя Тоня Бяхова, скромная и трудолюбивая женщина. В годы войны ее муж рядовой Михаил Бяхов погиб в боях с фашистами, У нее росла дочь, пионерка четвертого класса.
В майский праздник ко мне в палату пришла маленькая девочка Валя с красным галстуком на груди. Тоня оставила дочь в нашей палате, а сама ушла работать в отделение. Я долго говорил с девочкой, расспрашивал о школьных делах, а потом объяснил ей, что хочу записать свои воспоминания о Великой Отечественной войне. Но для этого надо вести большой поиск героев боев. А одному мне этого не сделать...
- Дядя Алеша, я каждый день буду ходить к вам в палату и делать все, что нужно для поиска.
Мы договорились встретиться на следующий день, и я, сказать по правде, с большим нетерпением ждал возвращения Вали.
Валя не заставила себя ждать. Но она не вошла, а влетела в нашу палату. Уже по этому я понял, что она вернулась с хорошими вестями.
- Дядя Алеша, наша Данковская школа берет шефство над вами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
