– Ты чего? – спросил Тихонов.
– Это ты чего? Напугал.
– Ты одна? – немного отойдя от столкновения, спросил Артем.
– Нет. С тобой.
– Я серьезно. Где Серега?
Оля отстранилась, и казалось, скажи он еще хоть что-нибудь, она убежит к Проскурину, к хозяину, к кому угодно, лишь бы подальше от него.
– Тихонов, ты с ума сошел?
Он не исключал этого, но он же видел своими глазами Серегу со снятой кожей и… Точно! Виктория могла быть прекрасным доказательством. Артем обернулся – сзади никого не было.
– Кого ты ищешь? Ты же сам говорил, что хозяин убил Серегу. Нет?
– Забудь, – махнул он и пошел к мешку. – Давай закончим с этим делом.
Глава 14
Он начал сомневаться. Николай Викторович просто об этом не подумал. Повиновался мгновенному порыву наконец-то поквитаться с тварью и забыл о простом невезении. Он не подумал о том, что молодые люди не смогут доделать контур бани до конца. Им просто не дадут завершить начатое. В любом месте банища мог появиться жихарь в одном из своих обличий и содрать кожу с посмевших противостоять ему. А еще хозяин мог… У деда Коли все похолодело внутри, волоски на спине зашевелились. Хозяин мог прийти и убить его. Сожрать вместе с черной курицей.
Дед Коля поежился – ему вмиг стало неудобно на этом стуле, на этом участке. Он обернулся – лужа за спиной стала больше. Начал накрапывать дождь. Тишина давила, будто дед находился в комнате с медленно опускающимся потолком. Курица под пальто не то спала, не то сдохла. Дед Коля очень боялся, почти так же, как в ту ночь, когда увидел мертвую соседку с переломанными костями.
Мокрый шлепок заставил его дернуться. Старик напрягся и придавил курицу, тем самым «оживив» ее. Еще один шлепок, но теперь слабее, будто кто-то стоял в луже и топтался на месте. Николай Викторович вжал голову в плечи и зажмурился. Где-то в глубине души он знал, это она. И в этот раз она не отпустит его.
Он медленно начал поворачиваться, одновременно с этим открывая глаза. Женщина лежала в неудобной позе – на животе лицом к нему, голова была запрокинута, причем подбородок стоял на земле. То есть он мог только догадываться, что на земле, потому как грязная вода лужи скрывала лицо до носа. Радужные глаза мертвой женщины следили за ним. Дед Коля не был уверен, что сможет убежать, но просто сидеть и ждать, когда тварь нападет, он тоже не собирался. Он хотел отпустить курицу, но вовремя сообразил, что это укажет на его намерения.
Пока он отвлекся, чавкающие звуки стихли, и дед Коля снова посмотрел на мертвую соседку. Увиденное повергло его в шок. Но больше всего его напугала стоявшая вокруг мертвая тишина. То, что вытворял в луже труп соседки, должно было наделать столько шума, но… Николай Викторович встал, стул опрокинулся, а курица выпорхнула из-под пальто. Тварь выползла из лужи. Она извивалась так, что казалось, под бледной кожей сидят миллионы червей и двигаются слаженно, по команде. Когда голова покойницы находилась внизу, лопатки выгибались горбом, поясница опадала, а ноги, вывернувшись в суставах, становились похожи на лапы гигантского кузнечика. Голова женщины поднялась над землей, шея вытянулась, как будто тварь высматривала что-то. Вывернутые ноги напряглись. Дед Коля понял – тварь приготовилась к прыжку.
* * *
Они снова вышли к дому Галины Анатольевны. Артем поравнялся с окнами, как он думал, спальни. Он с детства не любил черноту ночных окон. Ему всегда казалось, что за ним следят из темноты. Сейчас и здесь это понималось буквально. Да, черт возьми, теперь ему не казалось, теперь он чувствовал на себе взгляд радужных глаз. Он перекрестился и бросил щепотку соли перед собой. Тихонов нагнулся, набрал соли в руку и начал поворачиваться.
– Тема, сынок.
Пальцы разжались, и соль просыпалась к дрожащим ногам. Мама снова была в доме и улыбалась ему из окна.
– Иди к мамочке.
Артем улыбнулся в ответ.
– Она заманивает тебя.
Было слишком поздно. Тихонов переступил через мешок, миновал окно и направился к крыльцу. Ему было наплевать на все вокруг. Он знал одно – мама ни живая, ни мертвая не может ему навредить.
Артем вздрогнул, когда за спиной захлопнулась дверь. Но напряжение тут же улетучилось – из дальней комнаты полилась прекрасная песня, знакомая ему с детства. Нежный голос мамы завораживал. Артем улыбнулся, слеза покатилась по щеке. Мама ему снилась. Особенно первое время. Тихонов остановился. Он не хотел прерывать маму. Присел у стены, откинул голову назад и закрыл глаза.
И пою я тихо сынуДнем и под луной.Дождь бывает желтый, синий,Серый, голубой…Голубой, он самый добрый,С ним цветы цветут.Голубой идет недолго,Его долго ждут…
Голос мамы дрогнул, как будто она… Заплакала? Нет, мама улыбнулась. Он хорошо это представлял себе.
– Мама, а бывают черные дожди? – прошептал Артем и улыбнулся.
И пою я тихо сынуДнем и под луной.Дождь бывает желтый, синий,Серый, голубой…Спи, малыш, приходят к людямРазные дожди.
Ее голос снова дрогнул, и теперь Артем явно услышал смех. Она смеялась и больше не пела. Тихонов, все еще улыбаясь, открыл глаза. Он знал, что это не вся песня – там было что-то про черный дождь. Он никогда не дослушивал ее до конца. Засыпал на «разных дождях».
– Только черный дождь не будет на твоем пути, – голос раздался из кухни.
Несмотря на недостаток света, Артем быстро сориентировался в доме учительницы. Он встал. Голос определенно был не мамы.
– Верю – черный дождь не будет на твоем пути.
Артем на ватных ногах подошел к кухне, в которой он нашел труп Галины Анатольевны. Учительница лежала в ванне. Живая, голая и моложе лет на двадцать.
– Присоединишься? – спросила она и привстала, обнажив влажные груди.
* * *
Ольга подошла к двери, за которой скрылся Артем, попыталась открыть ее, но безрезультатно. Она ударила ладошкой и посмотрела на окно, которое разбила, когда они проходили дом с этой стороны. Стекло было целым, но казалось каким-то непрочным, как будто это была пленка. Оля ткнула пальцем, и он погрузился в густую, словно желе, массу. Она отдернула руку и вгляделась. Несмотря на плотную консистенцию, «стекло» было прозрачным. Ольга смогла рассмотреть стол у окна, слева у стены ванну. Дальше… Она увидела какое-то движение. Оля снова посмотрела на ванну. Из-за грязи и темноты она едва различила руку на краю ванны, как будто кто-то лежал в ней. Девушка поздно поняла, что ее сейчас обнаружат. Ведь от того, кто принимает ванну в темном доме с кисельными стеклами, не приходится ждать ничего хорошего. Тот, кто был в ванне, поднялся и повернул к окну отвратительное лицо. На нее смотрело лицо Квака. Оля вскрикнула, подбежала к двери и начала бить в нее руками и ногами.
– Тема, Тема! Выходи! Он заманил тебя! Он в ванне!
Девушка забежала за угол и начала бить в окна.
– Темочка, выходи! Ну, пожалуйста! – она заплакала. – Надо что-то делать, надо что-то…
Мешок она увидела сразу, но почему-то не разглядела в нем ничего для себя полезного. И только когда Ольга бежала к дому с куском трубы, она вспомнила об окончательной цели бредового занятия, заключающегося в рассыпании соли. Мозг тут же воссоздал недавнюю картину – шишка, ударившаяся о невидимую стену.
– Надо сделать ее видимой, – сказала Оля и отбросила трубу.
Она схватила заметно полегчавший мешок, развернулась спиной к участку Артема и практически побежала спиной вперед. Какой-то кустарник больно оцарапал шею и лицо. Она уперлась спиной в забор сразу же за кустом. Оля толкнула деревянную изгородь. Что-то хрустнуло, но проход так и не освободился. Девушка засомневалась, что можно бросить мешок и повернуться к забору лицом, но потом вспомнила, если правила какие-нибудь и были, то Артем их нарушил как минимум дважды.
Оля опустила мешок и медленно повернулась к забору. Она ожидала увидеть кого угодно, но только не черную курицу, сидящую на злополучной изгороди. Ольга подошла ближе. Курица не шевелилась.
– Спит, везучая, – прошептала девушка и хотела взять курицу, но вдруг ей в голову пришла странная мысль: «А что, если это одна из тех, которых они принесли хозяину?»
«Да нет же! – одернула она саму себя. – Первой банник оторвал голову, а вторую…»
Вот в этом-то и беда. Она не знала, что случилось со второй. Третья, по теории вероятности или еще по какой теории, здесь появиться просто не могла. Оля так прониклась рассказом продавца-алкоголика о выводе черных кур чуть ли не в лабораторных условиях, что теперь ей легче было поверить в то, что мертвая курица вылезла из-под крыльца и бродит по темному двору. Тем более в сложившейся ситуации она могла поверить во что угодно. Решение было принято неожиданное даже для нее. Она подхватила курицу – мертвая или живая, она могла пригодиться – и со всей силы свободной рукой дернула доску. Изгородь поддалась. Ольга дернула еще раз, и вместо доски на нее повалилась секция метра два длиной. Курица закудахтала, тем самым обрадовав девушку. С живыми иметь дела куда приятней.
