— Твоя пуговица, — сказал он. — Я пришел вернуть тебе пуговицу... Если ты скажешь мне, что ты не любишь меня, то я убью тебя.
— Чтоб ты провалился! — Стиснув зубы, Галя вцепилась в него, как утопающий — в куст ракиты. — Я тебя бесконечно ненавижу!
Глава 14
— Ты — стюардесса?!
Вацлав приподнялся, глядя на нее из-под спутанных волос, и вдруг залился истерическим хохотом.
— Что тут смешного? — с возмущением спросила Галя.
Вацлав хохотал, отмахиваясь от нее руками, словно она и в самом деле сказала что-то невероятно смешное.
— Ой, не могу! Правда, что ли?
— Ну, бортпроводница, если тебе больше нравится!
— Ой, не могу! Это надо же!
Галя, смеясь, затрясла его за плечи:
— Да что тут такого?! Обыкновенная работа!
Вацлав подмял ее под себя, распластав ее руки.
— Представляешь, я как раз собираюсь угнать самолет, — сквозь смех сообщил он. — Давай вдвоем угоним! В Турцию или Стокгольм, куда хочешь!
— Я никуда не хочу! И надо знать, с какими странами у нас подписано соглашение о возврате на родину угонщиков, а с какими — нет! — компетентно заявила Галя.
— А я все-все знаю! — заверил ее Вацлав. — Галка, давай угоним самолет!
— Зачем тебе?
Вацлав наконец перестал смеяться и серьезным голосом, будто речь шла о вполне реальных вещах, принялся объяснять ей:
— На фиг нам эта страна! Тут жить невозможно. Все замешано на лицемерии, тьфу! С детства только и делаешь, что лжешь! И всякая скотина может влезть в твою частную жизнь. А там до нас никому дела не будет, представляешь, Галка! А заодно и бабок сшибем.
Галя скорчила свирепую мину:
— Уговорил. И как мы за дело возьмемся?
— Элементарно, — как бы обрадованный ее согласием, подхватил Вацлав. — Поднимемся в воздух со взрывчаткой...
— Как пронесем взрывчатку? — деловито поинтересовалась Галя.
— Элементарно, хоть в карманах, а капсулу — в носках, у вас рамы эти просвечивают от сих до сих, — руками показал Вацлав.
— Хорошо, дальше! — азартно подгоняла Галя.
— В воздухе ты предъявишь командиру мой ультиматум — миллион долларов или самолет взорвется! — с воодушевлением продолжал Вацлав.
Галя покрутила пальцем у виска:
— Командир, конечно, полезет в карман и вытащит миллион долларов...
— Нет, он передаст мой ультиматум на землю и посадит самолет в указанном мной аэропорту, где наши с тобой люди проследят, чтобы вместе с деньгами в самолет не проникла группа захвата... Мы берем миллион — и вперед, в Израиль! Этим же самолетом!
— Дорогой! — Галя взъерошила ему волосы. — В Израиле можно было бы приземлиться террористам до перестройки, а теперь у нас с ними резко потеплели отношения... Нет никаких гарантий, что евреи нас не выдадут родным властям!
— Ну, не в Израиль, куда-нибудь еще, — махнул рукой Вацлав. — Возьмем, Галка, деньги и заживем...
— ...в тюрьме... — закончила Галя.
— На вилле у Атлантического океана. — Глаза у Вацлава мечтательно замерцали. Он весь будто ушел в созерцание виллы. — И чтобы вокруг нас никого не было, только прислуга. Хотя нет, — пренебрежительно сказал он, — никаких людей не надо, мы сами справимся. Я хочу, чтобы мы были одни — и океан.
Галя прикрыла ему рот ладонью:
— И что мы будем делать на вилле?
— То же, что и сейчас. — Вацлав перекатился на спину, прижал к себе Галю, откинул с ее лица волосы.
— Для этого не надо никуда улетать, — успела возразить она.
Легче было бы Гале отрывать от свежей раны бинты, чем отрываться от Вацлава, уходить в свой дом, который она прежде так любила.
Прежде...
Если бы прежде ей показали это логовище и сказали, что она проведет в нем самые счастливые часы своей жизни, она бы ни за что не поверила, брезгливо передернулась бы. Галя была большой аккуратисткой, любила уют, а тут мебель с помойки, дощатая лежанка, из посуды — кастрюля с помятыми боками, миска, ложки и стакан.
И все это не потому, что Вацлав не мог привести свое жилище в порядок, купить приличную мебель — деньги у него время от времени водились, и немалые, как ни странно... Просто он был привязан к своему образу жизни, ему нравилась эта нищета и убогость. Когда Галя попыталась предложить ему завести в доме хотя бы вторую миску, Вацлав искренне удивился:
— Нам с тобой и одной хватит! Мы из одной салатик порубаем!
— Из двух вообще-то удобнее, — заметила Галя.
— Из двух вообще-то нет, — отрезал Вацлав.
Она никак не могла понять, чем он занимается, где работает, хотя Вацлав как будто старался удовлетворить ее любопытство:
— Я работаю на одного человека...
— Что за человек?
— Мощный человек, — с уважением произнес Вацлав, — мой учитель. Ничего в жизни не боится. Совсем ничего. Сейчас таких людей немного.
— А ты боишься?
— Чего мне бояться?
— Ну, допустим, что я тебя разлюблю...
— Глупости. В жизни не разлюбишь, — уверенно сказал Вацлав.
Галя вздохнула. Она чувствовала, что это правда.
— Ну так как ты работаешь на этого человека? — вернулась она к прежней теме. — Конкретно, что ты делаешь?
— Ну, встречаю иногда кое-какие посылки из поезда, — скучным голосом произнес Вацлав. — И людей встречаю, помогаю им устроиться в Москве...
— Каких людей?
— Да разных, — уклончиво проговорил Вацлав. — В основном этим занимается мой учитель, я делаю только чисто техническую работу... помогаю ему... Ведь он меня спас!
Внимание Гали переключилось на «учителя».
— Спас? В самом деле? Как?
— Я тебе не рассказывал?
— Когда бы ты успел? — усмехнулась Галя. — Мы знакомы три дня...
Вацлав искренне удивился, даже присвистнул. У него был какой-то другой, собственный счет времени.
— Три дня? Мне кажется, мы жизнь с тобой прожили. Ну да, три дня, ведь я только что узнал, что ты — стюардесса... Подумать только!
Галя попыталась вернуть его к серьезному разговору:
— Так как он спас тебя?
— Ну, я когда-то учился в университете... — неохотно признался Вацлав. — Дело было еще при Брежневе...
— В университете? — удивилась Галя. — На каком факультете?
— На самом иудском, — поморщился Вацлав, — философском. Просто я тогда еще был юн и зелен, как три рубля... Со мной в комнате общаги жил один парень, который в свободное время изображал из себя правозащитника, «хронику текущих событий» таскал, на какие-то сборища ходил, посылки куда-то там посылал, словом, это неинтересно...
— Мне интересно, — сказала Галя.
— Ну да, — не поверил Вацлав, — только полному идиоту может быть интересна вся эта политика...
