Уроков было много, домашних заданий — и того больше; на тренировках Джинни нас гоняла так, что было почти нереально найти силы, чтобы добраться до спальни; я нашёл ход на кухню к эльфам, которые были рады закормить до смерти любого заглянувшего; Гермиона пыталась подсунуть мне почитать Историю Магии; Пат ушёл от депрессивных мыслей в науку, блистал на Зельях и всё подбивал Снейпа попробовать готовить противоядия методом гидролиза. И всё это, не считая наших экспериментов в анимагии. На чём мы как раз и погорели.
Почти месяц у нас ушло на расчёты анимагической формы. Всё было настолько сложно и запутанно, что мы пересчитывали по пять раз, результаты не сходились, и… короче, это было очень долго, трудно и мудрёно.
— Не понимаю, — возмущался Пат, — на фига мы учились отращивать себе всякие хосты, рога, и прочую гарнитуру, если всё равно приходишь к таким расчётам?
— Его спроси, — помахал я ему ответ книгой, — как там?… Фредерик Ферал… хм. Хотя он умер двести лет назад. У тебя есть два выхода — провести спиритический сеанс или поплевать на его могилу.
— Спиритический сеанс — это к Трелони.
— Нет, спасибо, — вздрогнул я, — я один раз её встретил, так она тут же нагадала мне смертельную опасность, кучу врагов и короткую, но очень несчастную жизнь. Ты ещё не слышал, как о ней Гермиона отзывается.
Но всё-таки наши расчёты подошли к концу. И у нас получилось… ну, что получилось. Мы вместе сидели в Комнате-По-Требованию, которая по моему странному подсознательному желанию превратилась в какую-ту мечту викинга — медвежьи шкуры на полу, щиты и мечи на стенах, толстые свечи в тяжёлых подсвечниках. Может, конечно, и не викинга, но Пат обозвал меня варваром.
Мы сидели по разные стороны мощного дубового стола и молча смотрели друг на друга.
— Ну, что у тебя? — не выдержал я первым.
— А у тебя?
— Я первый спросил, — возмутился я.
— Ну и что? — пожал плечами Пат.
— Не скажу, пока ты не скажешь, — заявил я.
— Что за детство, Поттер? — воскликнул мой друг, — неужели действительно тушканчик?
— Если я тушканчик, то ты — колибри!
— Ни хрена себе, колибри, — самому себе пробормотал Пат.
— Значит, всё-таки птица, — протянул я.
— Ну, если и птица? — задиристо воскликнул мой друг, — то что?..
— А чем это вы тут занимаетесь? — раздался подозрительный голос Гермионы совсем рядом с нами.
Мы с Патом так увлеклись нашим глупым спором, что совсем не заметили, как она зашла в комнату. Мы автоматически сгребли к себе все свои бумаги, Пат захватил даже странную пепельницу в форме коровьего черепа.
— Домашнее задание, — проговорил я.
— Ага, — согласился мой друг, — а как ты сюда вошла?
— Вас нигде нет, — ответила Гермиона, — я и подумала — где же вы ещё можете быть?
Пат хмуро на меня зыркнул. Не знаю, о чём он подумал — пожалел ли о том, что рассказали об этом месте Гермионе, или о том, что я плохо загадал сегодня Комнату.
Впрочем, скрывать тут было нечего, всё и так было понятно. На середине стола одиноко ютилась кучка соответствующей литературы, а на вершине этой кучки та самая книга с говорящим само за себя названием «Анимагия, или вторая сущность каждого волшебника».
Я и Пат молча наблюдали, как Гермиона взяла эту самую книгу и прочитала название. Ох, сейчас нам влетит, прочитал я по выражению её лица. И я оказался прав, в кои-то веки.
Следующие полчаса нам оставалось только молча слушать, какие мы безответственные, да вообще, просто чокнутые, потому что собрались не только нарушить закон и загреметь в Азкабан, но и подвергнуть себя серьёзной опасности… и, короче, мы просто парочка жутких типов и наше поведение вообще ни в какие ворота не лезет.
Пат несколько раз хотел прервать её монолог, но я каждый раз строил умоляющую мину, и он молчал. Гермионе сейчас лучше высказаться. Вот когда она выдохнется…
Когда она всё-таки замолчала, Пат встал и мрачно сказал:
— Ты ведь понимаешь, что нам теперь придётся тебя заобливиэйтить?
Он сказал это таким серьёзным тоном, что даже я сначала поверил.
— Ты ведь шутишь? — уточнила Гермиона.
— Конечно, шучу, — согласился Пат, — но ты ведь нас не выдашь? Нет?
— Всё равно мы не в кого ещё не превратились, — добавил я.
— Вы превратились в двух оболтусов, которые плюют не только на школьные правила, но и на закон! — строго провозгласила наша самая умная подруга, но добавила, — конечно, не выдам. Хотя вы всё равно сошли с ума! Зачем вам это надо? Можно же спокойно окончить школу, зарегистрироваться в министерстве…
— И после этого Сириус перестанет меня уважать, — захохотал я. Почему-то именно из уст Гермионы идея законного превращения в анимага со столь долгими бюрократическими проволочками казалась очень правильной, но одновременно такой бестолковой.
— Гермиона, но ведь это же так интересно, — воодушевился Пат.
— Да, Пат научился отращивать себе шикарную шерсть. Теперь зимой он никогда не замёрзнет, — вспомнил я вечные жалобы Пата на холод подземелий.
— Мы тут как раз закончили рассчитывать свою анимагаческую форму, — похвастался Пат, — хочешь, и тебе подсчитаем?
Гермиона пододвинула себе мрачное кресло, села и не без интереса стала разглядывать книги.
— И кто же у вас получился?
Мы замолчали и опять уставились друг на друга. Не знаю почему, но я никак не мог произнести это первым. В смысле, вроде бы ничего страшного или смешного в моей форме не было, животное как животное.
— Ну что вы как дети? — закатила глаза Гермиона, — так и будете молчать, как два идиота?
— Пат вроде как птица, — сказал я.
— Угу, — согласился он, — угадай с трёх раз.
— Мальчишки, — громко вздохнула Гермиона.
— Не знаю, не знаю, — протянул я, — кто у нас там самый умный? Ворона?
— Сам ты ворона! — возмутился Пат.
— Ну, если не ворона, то, видимо, кто-то из ловчих… ммм… Коршун, — утвердительно сказал я.
Пат странно улыбнулся.
— Смотри-ка, угадал. Дай, теперь я. Ты какое-нибудь травоядное, определённо…
— Уже теплее…
Пат некоторое время смотрел на меня, прищурившись, а потом вдруг захохотал.
— Лошадь, да? Я угадал, да? — сквозь смех спросил он.
— Сам ты лошадь! — теперь уже я возмущался, — я — не лошадь! Я — конь!
— А что смешного? — не поняла Гермиона.
— Же… Жеребец! — продолжал ржать Пат.
Глава Двадцать Шестая, в которой я получаю ответы и новые вопросы
— Ну и что смешного?
— Ничего, — успокоился наконец Пат, — извини. Просто я вспомнил эту статью и… Нет, конь, конечно, неплохо. Ты можешь жить на ферме…
— Если ты не заткнёшься, я на тебя порчу напущу, — пригрозил я.
Пат поднял руки с покаянным видом.
— Хотя на мой взгляд, конь — не самая удачная форма, — разочарованно признался я, — не спрячешься, в городе не покажешься…
— Да я тоже в центре Лондона буду смотреться довольно экстравагантно, — ответил мой друг.
— Менее экстравагантно, чем бесхозный конь.
— Вообще очень интересно получается, — подала голос Гермиона, — ты, Гарри, прекрасно чувствуешь себя в воздухе — и вдруг — конь.
Я пожал плечами.
— Мой отец тоже любил летать. Но оказался всё-таки оленем.
Да, оленем, наверное, быть ещё бесполезнее, чем конём. Интересно, а сколько Сириус шутил по поводу его рогов? Сейчас ведь не за что не признается, но я то его знаю, он бы не удержался… Хотя рога во время прогулок в компании с оборотнем вполне могли пригодиться. Как и копыта. Я подумал о своей анимагической форме в новом свете.
— А Пат вообще птица, — продолжала Гермиона, — ты же недолюбливаешь полёты. Я думала, ты боишься высоты…
— Кто это сказал? — возмутился мой друг, — в жизни не боялся высоты. Просто я не страдаю склонностью к самоубийству. А на метлу будет лезть только полный псих.
— Ну спасибо, друг, — хмыкнул я.
— Без обид, Гарри, но метла — это палка с кучкой прутиков на конце! Это же… небезопасно, в конце концов.
— Теперь я точно поняла, что Шляпа распределила вас куда надо, — глядя на нас, сказала Гермиона.
— Ты просто не пробовал, — возразил я другу, — летать — классно.
— Нет, спасибо, предпочитаю «Британские Авиалинии».
— Самолёты падают, — заметила Гермиона мимоходом.
— Подумаешь, — махнул рукой Пат, — один на миллиард. Или на миллион.
— Ладно, закрыли тему, — твёрдо заявил я, — вопрос — как нам дальше-то превращаться?
— Взять — и превратиться, — отрапортовал Пат и сам задумался над высказанной фразой.
— Я хочу, чтобы вы ещё раз хорошенько подумали… — начала Гермиона.
Мы на пару минут замолчали. Она с последней надеждой посмотрела на нас.
— ОК, — бодренько сказал я, — мы подумали.
