Атаман 1-го полка червонного казачества В. М. П р и м а к о в».
Очень хотелось Примакову сделать портрет самого колоритного командира полка червонного казачества Пантелеймона Романовича Потапенко, которого из царской каторги освободила революция. Всем нам он напоминал Тараса Бульбу. Такая же мощная и яркая фигура. В записках «На Украине» автор упоминает его несколько раз, но лишь вскользь. И еще мечтал он обрисовать архиерейскую карету, которую командир полка держал лишь для особых гостей. Особым гостем мог стать и вернувшийся из лазарета боевой казак. У Потапенко их было немало.
А вот как бывший барвенковский кузнец принимал молоденьких краскомов. Звал новичков-командиров на конюшню. Давал им щетки, скребницы, конскую амуницию. Сам ходил вокруг и косил глазом. А потом собирал всех: «Вот ты, парень, пойдешь в сотню. Будет из тебя добрый командир. А ты, товарищок, погоняй лучше до канцелярии. Подшивать бомажки тоже надо со старанием…»
К командиру полка, который был старше его на полтора десятка лет, наш начальник дивизии, а потом командир корпуса относился, я бы сказал, с домостроевским почтением. Как это воспитывало в нашей молодежи уважение к старшим!
Любил Примаков вспоминать узкоколейку Чернигов – Круты, по которой поезда двигались со скоростью волов. А главное – идиллию на станции Вересочь. Предусмотренная расписанием пятиминутная стоянка порой растягивалась на целый час. Оборотистая начальница станции не позволяла мужу отправить поезд, пока она не распродаст пассажирам свои бисквитные торты…
Виталий не отрицал к домысла. Иначе не сказал бы он: «Славно перо, умеющее отобразить опыт жизни. Вдвойне славно перо, которое способно выдумку поднять до уровня опыта жизни. И трижды славно то, у которого домысел не отличим от жизненной правды». Верно – как из зерна растет корень и колос, так и из зерен правдивой жизни вырастают пышные цветы и сочные плоды домысла… Как это ни странно, при оценке произведения того, кто делает факты, и того, кто для написания книги собирает факты, преимущество всегда на стороне последнего. Так как для первого всегда наготове вопрос: «А не фактография ли это?»
Конечно, тому, кто собирает факты, в произведении того, кто их делает, любой домысел, работа художественной мысли, осмысливание факта будет казаться простым пересказом виденного и услышанного.
Что такое факты и что такое домысел? Факты – это голые берега, а домысел – это мост, сообщающий этим берегам какой-то определенный смысл. Чисто деловой, утилитарный – если это бесхитростная кладка из двух жердочек, переход через трясину и практически-эстетический – если это Бруклинский мост или же мост Патона.
Непревзойденны красоты днепровских берегов с их живописными склонами, особенно золотой осенью. И все же это лишь одна природа. Но вот в природу (факты) вторгается человеческое воображение (домысел), и на тех же, но уже преображенных днепровских берегах появляется сооружение, потрясающее взор своим изумительным практически-эстетическим смыслом. Мост Патона, известное всему миру чудо, очаровывая умы, преобразил и берег, который является его опорой.
Так и в литературе: в настоящем произведении искусства домысел не столько питается фактами, сколько их преображает. И настолько, что несведущим людям они кажутся ординарным фотоснимком. И чем жизненней и правдоподобней домысел, тем хуже его автору…
Да, не только из фактов рождается домысел, а домысел, воображение сами рождают факты, и настолько правдоподобные, что сам автор начинает в них верить. Но для этого надо, чтобы он в тончайших деталях знал и ту жизнь и те события. И подробнейшую структуру берегов (фактов) и запас прочности материалов, из которых будет возведен мост (домысел).
В ту пору Примаков восторгался творчеством Третьякова. Думаю, не без его влияния военный советник Фэн Юй-сяна, командующего войсками Северного Китая, вернувшись на родину, сотворил чудесную книгу «Записки волонтера» (гражданская война в Китае).
Пора была тогда сложная. И хотя весь мир знал, что по приглашению вождя китайской революции Сунь Ят-сена отправилась на Восток большая группа советских товарищей, почему-то об этом не писалось. Больше ничто не принуждало автора выступить под мифическим забралом английского волонтера-революционера. Но все тогда знали: лейтенант Аллен – это и есть вожак украинской конницы Виталий Маркович Примаков.
Книга пользовалась большим успехом. Уже в то время она стала библиографической редкостью. Это была первая работа о Китае, написанная советским человеком, перо которого могло вполне соревноваться и с пером Третьякова и с пером Эгона Эрвина Киша. Ведь писал книгу не сторонний наблюдатель, а активный участник событий, можно сказать, их творец. Как и Блюхер – ведущий консультант генерала Чан Кай-ши на юге Китая, Примаков был главным советником маршала Фэй Юй-сяна на севере.
Попав в необычную обстановку, столкнувшись с чужой средой, с порядками в сеттльментах – этих злокачественных наростах на огромном теле Китая, автор – военный советник – не без тонкой иронии пишет: «Ведь нигде в мире нет таких удобств: не выходя за городскую черту, можно познакомиться с юрисдикцией всех великих держав, кроме одной – самого Китая, спящего четырехсотмиллионного гиганта».
Рикша – человек-конь. Примаков, помня, для какой цели доктор Сунь пригласил в Китай советников, оценивает эту категорию тружеников по-своему, по-военному. Он отмечает изумительную выносливость рикш, способных бежать несколько километров без отдыха… Из таких скороходов, а их миллионы, можно создать отличную пехоту… И это раздумья солдата. Ведь с нашей точки зрения хорош только мыслящий солдат.
Примаков предвидит, что Китаю суждено пережить процесс, аналогичный тому, что пережила Россия. Миновав эпоху проволочной связи, он прямо шагнет в эпоху радио.
Советник Фэн Юй-сяна интенсивно знакомится с китайским искусством, посещает театры, оперу.
Потрясенный высоким искусством древних архитекторов, художник так излагает свои впечатления:
«Дворец состоит из идущих в гору легких одноэтажных зданий, соединенных ажурными переходами из драгоценного дерева и бронзовыми галереями, издающими низкий серебряный гул, когда идешь через них. С этих башен открывается чудесный вид на озеро и видна та гора в Пекине, где последний император из династии Мин убил своих триста жен и покончил самоубийством, когда в город ворвались маньчжуры…»
Примаков хочет учить китайцев всему новому, но это не так легко. В Баодинфусской школе сильно еще влияние японских и немецких инструкторов, не желавших иметь в Китае сильную армию…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
