— Проходите, садитесь за стол. — Марат еще провожал друзей, а я, собрав грязную посуду, понесла ее в кухню. Еды осталось много, мне ничего не будет стоить накрыть заново стол.
— А ты молодец, хорошо устроилась. — я слышала приближающийся стук набоек, поэтому не удивилась, когда услышала ее голос. — Это ты унаследовала от меня. Я всегда умела занять свое место под солнцем. Взять от жизни только самое лучшее.
— Я не похожа на тебя! — это предположение вызвало во мне резкое отторжение. — У нас разные представления о лучшем в этой жизни. Ты говоришь о материальных благах, а я ценю любовь, доброту, уважение…
— Не рассказывай сказки! — перебила меня мама. — Ты мне должна быть благодарна, что женила на себе Марата! Он в тебе увидел меня! Меня, понимаешь?! Не мог получить меня в свою постель, поэтому и связался с бледной копией! — она говорила гневно, но очень тихо. Музыка, которая играла в гостиной заглушала любой шум.
— Иди и скажи об этом Марату и своему мужу. Им ты побоишься произнести грязную ложь, ведь можешь остаться ни с чем, — спокойно говорила я, ведь на моей стороне правда. — Ты будешь пытаться нас поссорить, ты будешь поливать моего мужа грязью, лишь бы твое прошлое осталось для Бориса Сергеевича тайной.
— Марат ему все рассказал! Борису хватило ума ему не поверить!
— Я думаю, что это у тебя хватило ума придумать себе оправдание. Но ничто не может оправдать твоего гнусного предательского поступка! Я не удивлюсь, если когда-нибудь ты с Борисом Сергеевичем поступишь так же, как с отцом. Его ты тоже использовала, чтобы хорошо устроиться в жизни, а когда встретила другого, бросила и мужа и детей! Ты даже на похороны собственной дочери не пришла!
— Вику вообще не стоило забирать из роддома! Я написала отказную, но твой отец поступил по-своему! А потом свалил на меня заботу о калеке! Я была достойно лучшего, и я это лучшее получила! — мать даже не замечала, что я все это время смотрю ей за спину. В проеме двери стоял Борис Сергеевич и слушал ее пламенную речь…
Эпилог
Лера
— Мама! — раздался радостный голос дочери. — Я намочилась! — продолжила она с восторгом. Хорошо, что лето жаркое.
— Марат, сейчас сюда заглянут Тимур или Камилла и застанут нас в таком виде. — я попыталась встать, но крепкие руки удержали меня за бедра.
— Не отвлекайся! Ками будет искать нас в спальне и в кухне, а вот когда не найдет, прибежит сюда. Двери я закрыл. Продолжай! — поднял он меня и опустил на себя сверху. Я подавила рвущийся наружу стон. Было безумно приятно чувствовать, как стенки влагалища растягиваются, под давлением его органа. Я полностью вовлеклась в процесс, забыв, что где-то рядом находятся дети.
Оперевшись коленям в кожаную обивку дивана, я с помощью мужа насаживалась на мощный член. Его пальцы опустились на мою промежность и принялись ласкать чувственный бугорок, губы вновь принялись ласкать грудь. Я закусила губу, мощная волна оргазма могла накрыть меня в любую секунду. Пальчики на ногах поджались, я выгнулась в сильных руках любимого, стенки влагалища сжались с такой силой, что Марат не выдержал и зарычал. Чтобы подавить крик удовольствия, он впился мне в губы. Понадобилось несколько минут, чтобы я пришла в себя после мощного оргазма.
— Я не дойду до душа, — лежа у него на плече, произнесла я.
— Я тебя отнесу.
— Марат, к нам скоро бабушка с дедушкой приедут, а у меня еще ничего не готово. Если мы еще и в душе задержимся…
— Я тебя понял. — поцеловал он меня в ушко. Когда мы вышли из кабинета, Тимур с Камиллой спускались сверху. Брат успел переодеть племяшку без нашей помощи. Он был самостоятельным парнем и очень помогал с Ками.
— Мама мы помыли твою машину, — довольно сообщила дочка.
— Какие вы молодцы! — похвалила я детей. Марат скептически смотрел на меня. Мне был понятен его взгляд. Машина мне так и не понадобилась, поэтому моей ее называли только номинально. Марат продолжал меня возить в институт, пока я его не закончила. Он до сих пор шутит, что это был самый непрактичный подарок. А вот на второй мой день рождения он подарил мне старую фотографию, оформленную в рамку, на которой мне не больше шести лет. Теперь она висит в нашей спальне. Конечно, к этой фотографии был еще комплект украшений, которые тоже были выбраны со вкусом. Стол в тот год мы украсили голубыми салфетками. Да, да… теми самыми, которые Шах стащил у меня в супермаркете. Он до сих пор не может объяснить, почему так поступил. Мы оставили две салфетки из той пачки и спрятали их в книгу, где раньше хранилась моя фотография.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
После того, как Тимур переехал жить к нам, мы наняли водителя, чтобы отвозить и привозить его со школы, ну и с тренировки. Последние три года брат серьезно увлекался боксом.
— А сейчас вы куда? — спросил их Марат.
— Строить башню из песка, — похвасталась Ками.
Я удивлялась терпению Тимура, он не уставал играть с племяшкой. Мог часами слушать ее детскую болтовню, а Камилла любила сидеть с ним, когда Тима мастерил роботов. Конечно, она засыпала его вопросами, но он терпеливо ей все объяснял. Вообще за эти годы он сильно изменился. Наверное, под влиянием старшего брата, Тимур стал более сильным и морально закаленным. В классе он являлся лидером, его уважали друзья, одноклассники и учителя.
— Папочка, поцелуй, — ткнула трехлетняя дочь в щечку. Марат подхватил ее на руки и принялся щекотать. Шах был не только самым лучшим и любящим мужем, он еще был самым восхитительным и заботливым отцом…
Марат
— Папочка, ты меня любишь? — зевая, спросила дочь.
— Больше жизни, солнышко.
— И я тебя люблю…
Камилла уснула у меня на руках, я поднялся с ней в детскую и уложил в кроватку. Так было с самого ее рождения, под мерное биение моего сердца этот активный ребенок начинал зевать, глазки слипались и она засыпала. Укрыв одеялом, я спустился вниз.
Лера с родными сидела на террасе и пила чай. Тимур тренировался в гараже. После свадьбы я хотел перенести зал в другое место, чтобы постоянный шум ребят и байков не беспокоил Леру, но обстоятельства сложились так, что все осталось на месте. Пацаны сами поняли, что пора съезжать. Они купили помещение и оборудовали зал, а я в свободное время тренировал младшего брата.
Конечно, Тимуру было нелегко. Последние годы отношения отца и Ирины разладились. Он был невольным свидетелем их конфликтов. Когда у родителя случился инсульт, Ирина узнала, что он вычеркнул ее из завещания. Он все оставил своим детям и с этим мириться она не пожелала. Хлопнув дверью, оставила тяжелобольного мужа без поддержки.
Я до сих пор не знаю, как он к этому отнесся. Внешне никаких признаков расстройства мы не наблюдали, но отец дважды пытался покончить жизнь самоубийством. Связанно это было с уходом жены или с тем, что он стал инвалидом, я не мог сказать, а он не желал делиться. Тимур захотел жить с нами и папа его отпустил.
Странным было и то, что спустя месяц Ирина вернулась. Мы не интересовались, где она была и почему пришла обратно. Отец ее принял, а мы уважительно отнеслись к его решению. Но прежде родитель предупредил супругу, что завещание не изменит, а Тимуру предоставил выбор, с кем ему будет лучше жить. Брат остался с нами. Лера до сих пор не любила бывать в том доме. Она хорошо относилась к моему отцу, и искренне радовалась, наблюдая за тем, как он играет с внучкой, но напрягалась, стоило Ирине взять на руки Камиллу.
Несмотря на наше отношение к этой женщине, мы должны были признать, что она хорошо заботилась об отце. Конечно, не без помощи медперсонала, который Ирина ежедневно гоняла. Папа встал на ноги и мог, пусть и с палкой, но самостоятельно передвигаться, его речь стала внятной, ел он без посторонней помощи. Что происходило за закрытыми дверями их жилища, для нас являлось тайной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я бы не смог жить так, как он. Мне повезло, я встретил полностью свою женщину: любящую, страстную, заботливую… Какое бы дерьмо не происходило в жизни, я мог приехать домой и оказаться в раю. Стоило Лере мне улыбнуться или посмотреть на меня своим чистым взглядом, все в душе менялось.
