— Неверно, — завопил Андраши из своей клетки. — Для карамболя нужно самое главное — стол, вернее, его борта. Обо что вы будете стучать шарами, дураки?
— Помолчи, — отвечали они. — Ты не в игре. Ты вне ее. Поэтому молчи, а лучше — наблюдай, ибо это нужное и назидательное зрелище — гибель населенных миров.
Вошел Зитруп, и они начали рассчитывать траектории, каковое занятие очень их увлекло. Андраши в это время лихорадочно думал. «Нет, — наконец сказал он сам себе, — Еще не время. Не сегодня. Нет».
Вечером свет торжественно и во всю мочь — зажегся. Игроки вошли, величаво, медленно, одетые в белые длинные одежды, в которые всегда облачались, когда играли в планетарный карамболь. Взгляды обратились к Фиртелю, и он, Магистр Карамболя, разрешил сесть. На клетку с Андраши накинули звуконепроницаемый купол, и он тщетно кривлялся под ним и дерзко шутил — его не было слышно и он никому не мешал.
Трое неторопливо уселись. Перед ними вращались и плыли планеты и ярко и весело пылало местное солнце.
— Начнем, — веско произнес Фиртель.
И началось. «Поветрие», до этого дрейфовавшее без дела, как сытый хищник, дрогнуло и заняло нужную позицию. Фиртелева рука вяло протянулась к ряду зеленых кнопок — щелк! — одна загорелась — рука Зитрупа — щелк! — другой огонек — голос Кутку: «Пас!» Андраши, чей купол был односторонним — сам он мог слышать все — знал, что в настоящем карамболе от трех бортов нет характерных для карт пауз, когда пасует один из партнеров. Но эти люди сами устанавливали правила своей игры.
Недалеко от заставшего их корабля плавное, установленное испокон веков движение планет прекратилось. Одна из них, темный ледяной, безатмосферный шарик вдруг будто от толчка остановилась на месте. Тихо гудели установки. Еще один судорожный рывок, и планета освободилась от вечного плена тяготения, начав свободно дрейфовать. Медленно и неотрывно приближалась она к зеленому искристому шару слева от себя: расстояние было большое, но у игроков хватало терпения. Планеты сближались, причем первая достигла уже колоссальной скорости.
— Теперь там у них начались внезапные стихийные бедствия, — безнадежно пробормотал Андраши из своего угла, ни к кому не обращаясь, — он видел такое уже много раз.
Он закрыл глаза.
— Открыл — от толчка. Корабль отходил от системы: Кутку всегда делал так, чтобы не быть застигнутым катаклизмом. Планеты уже приблизились настолько, что одна почти закрывала другую. Бац! Сквозь закрытые веки Андраши все равно уловил красноватую тень грандиозного взрыва. У пульта было весело. Там проигравший Зитруп отсчитывал свою долю выигравшему Кутку, который утверждал, что большая планета взорвется от удара, и с ней взорвется безжизненный шарик.
Он открыл глаза. На месте двух космических тел сияла блистающая золотом, окаймленная по краям ржавым дымом звезда с темною середкой.
— Итак, — скучным голосом комментировал Зитруп, — другие планеты, застигнутые врасплох, пожинают плоды трудов наших. Цунами, трясения, глобальные катастрофы, дым до небес и прочее.
— Morituri te salutant, — пробормотал Андраши. Безудержно рыдать в голос с его стороны было бы просто глупо.
В это время возле пульта кипел оживленный спор.
— Очко, — втолковывал Кутку Зитрупу. — У тебя проигрыш.
— Удар за мной, — стоял на своем тот.
— Открытая партия, — заметил Фиртель (на экране рой осколков теперь неподвижно висел, как на показательном стенде).
Зитруп снял с клетки Андраши купол, и они услышали его голос.
— Дуроломы, — презрительно сказал Андраши.
— Гении, — поправил его Зитруп, поднимая палец.
Когда лампы притухли в очередной раз и в зал пришел сумрак, вместе с сумраком пришел Фиртель. Андраши увлеченно писал и не заметил его.
— Ого! Формулы! — раздалось над ухом, и Андраши вздрогнул и попытался спрятать мятые листки. Но было уже поздно: Фиртель все увидел. Андраши напустил на себя привычный, весело-дерзкий вид.
— Подглядываем? — подмигнул он.
— Ага, — ответил Фиртель. — Ты что, физикой решил заняться?
— А почему бы и нет? Увлекательная и полезная наука. К тому же мало кому попадались такие мудрые учителя.
Фиртель заглянул ему в глаза.
— Если ты попытаешься навредить нам, — проговорил он, — то мы выкинем тебя через шлюз в мертвенный космос. Там твои мозги мигом покинут место, дотоле ими бесполезно занимаемое.
— Я знаю, — спокойно кивнул Андраши. — Я хочу сыграть с вами.
Лицо Фиртеля вытянулось.
— Что? — спросил он.
— Сыграть с вами, — повторил Андраши. — Но только не в ваш карамболь, а в русский бильярд.
— Во что? — снова переспросил Фиртель, каменея.
— Похоже, ваш слух чуточку ослабел, — подытожил Андраши. — Русский бильярд.
— С лузами?
— Конечно. Шары — планеты, луза одна — солнце. Цена выигрыша — свобода. Моя свобода.
Фиртель молчал. Было видно, что он напряженно думает.
— О таком я еще не слышал, — проговорил он наконец. — Луза — солнце…
— Да, — откликнулся Андраши. — Потом вы выпускаете меня. Если, конечно, выиграю я.
— Это значит… — шестеренки в мозгах Фиртеля вращались, высекая мысли-искры, — значит, планету кием — в солнце… Ставки… Очки те же…
— Да, — подтвердил Андраши.
— Лихо, — признал Фиртель, и в его глазах зажегся такой знакомый, такой яркий огонь безгрешного чудачества — огонь успешного преодоления скуки.
Когда игроки наутро появились в полном составе, Андраши понял, что они закабалены.
— Карамболь? Старо, — начал Зитруп. — В этом наш молодой вольерный друг абсолютно прав. Но русский бильярд — хоть и ново, но нам неизвестно. Не могли бы вы объяснить нам правила?
— Правила просты, — сказал Андраши. — Первое: выпустите меня отсюда.
— О!
И его выпустили и сняли цепь. Андраши улыбнулся и объяснил правила.
— О!
Они были заинтригованы.
— Что же в случае нашего выигрыша?
— Я остаюсь в этой клетке до конца моих — или ваших — дней, — был ответ Андраши.
— Он говорит, — обратился Фиртель к остальным, — словно уже выиграл. Здесь что-то неладно. Недавно он возился с формулами.
— Ты не физик, Руаль, мой мальчик, — сказал Кутку. — А в клетке растерял последние мозги. Мы тоже их растеряли, но мы делаем это планомерно и теряем лишь ненужную часть извилин. Необходимое остается. Ты так не можешь.
— Игра — когда вы выберете подходящую систему, — ответил Андраши.
Он сидел в своей клетке еще сутки, как он смог определить по притуханию ламп. Единственной поблажкой ему была бутылка вина, завалявшаяся в отсеках «Поветрия». Он пил вино и отдыхал, зная, что это всего лишь затишье перед бурей, вспоминал план корабля и местонахождение отсеков со спасательными ботиками, естественно, пел свои любимые песни. Однако это был первый раз за два года, когда Андраши не пел песню под названием «Жизнь ради мести».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
