Но все же я так же понимала, что понадобится время для того, чтобы полностью осознать и понять себя. Ведь уже теперь все совершенно не так, как раньше.
- Ты не представляешь, как я рада тому, что ты пробудилась, - сказала Хизер. Мы как раз вошли в палату и закрыли за собой дверь. – У меня прямо камень с души упал.
Я не сдержалась и обняла женщину. Крепко. С той безграничной любовью, которую испытывала к Хизер.
- Спасибо тебе за все, - прошептала. В этом огромном чертовом мире у меня был только один родной человек и это Хизер.
Из-за меня она бросила работу у Диланов. Лишилась всего, но приехала ко мне. Я как минимум, обязана теперь дать ей все, чтобы жизнь у моего родного человека была комфортной. Чтобы она ни капли не страдала от того, что решила поддержать меня.
***
В больнице я провела еще два дня, за которые были сделаны все возможные анализы и обследования. После этого врачи остаточно подтвердили, что состояние моего здоровья отличное.
Так же они признались, что у них больше нет повода держать меня тут, но при этом попросили у меня разрешения позвать журналистов, чтобы я дала несколько интервью.
- Я отказываюсь предавать мой случай огласке, - ответила, скользя по лицу врача внимательным взглядом.
Он нахмурился, после чего принялся меня убеждать в том, что это все же лучше сделать. Как довод прозвучала даже такая глупость, как то, что популярность в будущем мне очень поможет.
Я вновь отказалась, после чего ушла. Себе за цель поставила то, что в ближайшее время мне следовало поговорить с одним человеком.
Я смогла встретиться с ним лишь в последний день моего пребывания в больнице.
Этим человеком являлся дедушка, которому уже, наверное, было около девяноста лет. В прошлом он был врачом, но из-за возраста уже давно не работал. Находился на пенсии. Вот только, ему сообщили про мой случай и он время от времени захаживал сюда, чтобы проверять анализы.
Дело было в том, что некогда у него родилось семь дочерей. Одна из них не пробужденная и впоследствии он всю жизнь посвятил изучению этого вопроса. Являлся специалистом в данной сфере.
Из всех врачей, которые находились в этой больнице, он единственный, кто по-настоящему мне нравился.
- Могу ли я задать вам один вопрос? – спросила. Мы с ним столкнулись в холле. Дедушка пытался купить себе содовую в автомате, но явно подобная техника была ему чужда. Поэтому я достала купюру из кармана своей ночнушки и купила нужный напиток, после чего протянула ему банку.
- Спасибо. Держите, - он попытался вернуть мне деньги. Протянул их в тонких, дрожащих и сморщенных пальцах. Я отказалась. Еще не хватало брать с него денег.
- Я не возьму, но буду благодарна, если вы поможете мне разобраться с одним вопросом.
- Каким?
- Я вчера изучала вопрос конфиденциальности пациентов. Если я захочу, могу запретить предавать мой случай огласке, но так же я прочитала, что, если бы мой случай мог помочь каким-либо научным изучениям, которые в последствии могли бы поспособствовать излечению не пробужденных омег, разрешения у меня бы уже не спрашивали.
- Все верно, - он окинул банку взглядом, пытаясь понять, как ее открыть. Я пальцем указала на небольшой рычажок.
- Но сегодня у меня спросили разрешения позвать сюда журналистов. Правильно ли я понимаю, что из этого я могу сделать выводы?
- Да, ваш случай никаким образом не поможет, - мужчина качнул головой. - Просто на вас природа дала сбой. А желание врачей позвать сюда журналистов это лишь жажда, чтобы больница мелькнула в нескольких заголовках. Я не имею права давать вам советы, но в данном случае, поступок больницы для меня отвратителен. Вам нужен покой ввиду вашего недавнего пробуждения и беременности, а тут на вас собираются паразитировать.
Уж что-что, а паразитировать на мне я не позволю.
Меньше всего на свете я хотела, чтобы обо мне писали в новостях. В этом плане мое решение было остаточным и крайне критичным. Пожертвовать спокойствием своей жизни и личным пространством я бы могла лишь в том случае, если бы это хоть чем-то могло помочь остальным не пробудившимся омегам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но этот мужчина ясно дал понять, что мои догадки верны. Я ничем не могу им помочь.
Мы еще некоторое время разговаривали и я услышала то, от чего кровь в жилах медленно вскипела.
- На самом деле, я не отнесу вас в разряд не пробужденных, - сказал врач, отпивая содовую из банки. – Вы таковой не являетесь.
- Из-за того, что я все же раскрылась, как омега, с меня снимается этот диагноз?
- Нет, вы меня не поняли. Не пробужденные никогда позже не пробуждаются. Понимаете? Никогда. А раз с вами все же это произошло, предполагаю, что вы с самого начала таковой не являлись. Но по какой-то причине свое раскрытие получили с опозданием. Причин может быть множество. Особенности вашего организма, стресс, неправильный досмотр за вами. Хотя…
- Что?
- Я запросил вашу медицинскую карту. Меня волновал тот период, который вы провели в детском доме. Я не знаю, что именно с вами произошло, но там написано, что у вас была простуда и сильные побои. Если честно, впервые встречаю настолько сухое описание болезни, которое к тому же настолько сильно разнится с дальнейшими вашими показателями. Возможно, вас лечили не теми лекарствами. Теми, которые вам были противопоказаны.
Я нахмурилась. В детдоме меня били постоянно. Иногда даже воспитатели. Но если он говорил про простуду…
Я нахмурилась.
Однажды, девчонки из моей комнаты избили меня настолько сильно, что я потеряла сознание. Как позже оказалось, у меня были переломаны пальцы и несколько ребер. Мои соседки тогда испугались, что я никак не прихожу в себя и оттащили в подвал. Там закрыли. Но перед этим раздели догола.
Они думали, что убили меня и боялись, что на моей одежде останутся следы, которые укажут на них. Идиотки.
Я очнулась в подвале спустя несколько часов, но, несмотря на то, что я кричала и всячески пыталась позвать на помощь, нашли меня только через сутки.
Поскольку на тот момент была зима, а подвал никак не отапливался, помимо побоев и переломов, я получила крайне высокую температуру. Возможно, именно это и обозначили, как «простуду».
- Что для меня странно – вас поместили не в специальный детдом, а в обычный, - сказал мужчина. – То есть, омег, которые остаются без семей очень мало, но есть детдомы, где их собирают и делают отдельные группы, состоящие исключительно из омег. Таким образом, для них создают благоприятную атмосферу.
Я кивнула. Алес как раз и была в таком детдоме. В исключительно омежьей группе.
Каждый раз, когда меня в детдоме избивали, я думала, что так мне и нужно. Я получаю то, через что прошла девчонка, чью жизнь ровно до десяти лет я отобрала.
Лишь значительно позже я узнала о том, что условия у нас были разными. Алес в детдоме на руках носили. Меня отдали в обычный детдом и кто-то из воспитателей еще и рассказал другим детям о том, что я «золотая девочка». Вернее, та, которая жила в роскоши, отбирая место другой омеги, которая все это время провела в детдоме.
Оказалось, этого было достаточно для того, чтобы меня возненавидели.
Порой дети могут источать злобу и за куда меньшее. Особенно, если они выживают, а не живут.
У меня до сих пор не было претензий к Диланам, из-за того, что они даже не позаботились о том, чтобы поместить меня в специальный детдом. Видно, думали, что хватит и того, чтобы меня отвезли в какое-нибудь из учреждений, а потом со мной разберутся. Но, нет, не разобрались.
Претензий к Диланам у меня не было по той причине, что они могут быть лишь к близким людям. У них можно было спросить «Почему вы так со мной поступили?». К Диланам у меня таких вопросов быть не могло. Им на меня плевать. Теперь и мне на них. А то, что было я не забуду.
- Из-за того, что вас лечили в детдоме не приспособленном для омег, лекарства вам давали те, которые предназначены для людей, - продолжил мужчина. – А еще то, что в медицинской карте отмечено, как «простуда» и «легкие травмы» судя по анализам, вас чуть до смерти не довело. Думаю, с этого момента и начались проблемы с вашим здоровьем. Учтите, что это лишь мои предположения, но все же у меня есть основания считать именно так.
