— Да как обычно. Ноги до ушей, юбка скрывает только то, что скрывать совсем уже нельзя, господин детектив. Озиралась. Понимаю — сам бы озирался. Иметь таких родственников и такую ораву ревнивых мужиков — лучше уж сразу в Ульи, аккурат посередине между арахнидами и палками.
— Она шла с кем — то или одна? — Эрнест достал блокнот и спешно набросал полученные данные.
— Да, с кем — то, как же иначе. Амбал в чёрном кожане. Вроде твоего тренча, но дороже раз в сто.
— Белые волосы?
— Длинные. Проверяешь что ли? — насупился собеседник.
— Только догадку. Они спорили?
— Нет, абсолютно спокойно говорили. Ну, девочка менее спокойно, а тот высокий — тише травы. Но не шептал, нет. Уж я‑то шёпот хорошо знаю, после стольких лет рядом с ксеносами… а они повсюду, господин офицер, ой повсюду!
— Неважно. А что с родителями? Все говорят, что они заботились как ни в себя.
— Я мало что знаю. Особо не понаблюдаешь, когда в желудке мясо по — джосерски переваривается, тут бы куст найти и место, где в жопу пыль не задует. Но часто бегала та девка, припоминаю. А такое же не просто так, да?
— Ты прав, — медленно кивнул Эрнест и достал комок марок сотни в две. Бродяга принял их недоверчиво, слегка касаясь банкнот. Видимо, за недостаток информации его в основном били. А. Н. криво усмехнулся и развернулся. Остановился в пяти шагах как вкопанный, вспомнив важную фразу разговора.
— Отец?
— Ась?
— Скажи, а кому ещё ты это говорил?
— Ясно кому, как же. Офицеру «Агни Корп», офицеру «Чаото» — на их территории я тоже сплю иногда, имел право. А, да. Такому же детективу как ты.
— Старше, чем я? — торопливо вставил реплику Эрнест.
— Да что ты, нет. Совсем молодой ещё. Он как будто не привык к тренчу, не то что ваши коллеги.
— Спасибо, — холодно склонил голову А. Н. и развернулся.
Итак, как минимум трое знают столько же, сколько и Эрнест. А то и больше. Нужно было действовать быстро. Судя по тому, что в воздухе не носятся ховеры «АгниКорп», его коллеги не собирались придавать расследованию официальный оттенок. Нужно было срочно выбирать — кого допрашивать и как. Последнего бойфренда или семью? База данных говорила о длинном списке бывших. И весьма ограниченном семейном.
Нахт бы пошёл к парню, недовольно подумал А. Н. Он бы всё — таки сначала проверил ревность, а потом бы полез копаться в грязном белье. Но происходящее во второй сабурбии решительно перестало нравиться детективу. А родители знают о бытовой жизни гораздо больше обычного.
Итак. Тенистая улица, недалеко от центра сабурбии. Вылизанный тротуар, минимальное количество желтоватой пыли — обычного признака тёплого сезона во всём Городе. Покрашенные бордюры и набеленные деревья. Эрнест со своими атрибутами жителя Старого Города — лёгкой небритостью и уже слегка потёртым плащом цвета хаки казался пришельцем из другого мира. Хоть и получал зарплату больше иных местных обитателей.
Мистер и миссис Аллены оказались распространённой скучной вариацией бытового насилия. Приторно добрые, приторно вежливые. Искусственный газон, натуральные и очень распространённые в подобных случаях цветы у глупого, зато выполненного уважаемым мастером портрета старшей дочери. Волоски, пытающиеся прикрыть солидную лысину отца и скрывающее возрастную полноту платье матери. Образцовый плач. В нём не было того безумного, рвущего нутро порыва, который А. Н. не раз и не два слышал при похоронах детей. Просто плач образца «громкий, горестный плач». Не более.
От неудобных вопросов они уходили именно слезами. На малейший намёк о способности ответить возмущались яростно. Быстро забывая о причитаниях и о страданиях по поводу вскрытой на столе прозектора Лесли. Погасив раздражение, Эрнест пометил — спросить младшую дочь. Она, казалось, совсем не осознавала произошедшее, и могла рассказать несколько важных деталей. Или — не рассказать, ведь обычно пары сестёр и братьев куда ближе друг к другу, чем разнополые сочетания.
Единственные детали, которые удалось выудить из родственников — что Лесли никогда не была при них в наиболее злачных, по их мнению, районах Города. Даже заведения для посещения рекомендовались исключительно после совещаний с соседями на предмет «порочности». «Котёнок» кстати, в их список не входил, да и вообще — новость о завсегдатайстве там Лесли супругов откровенно сбила с толку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Выходя под приторные славословия и всхлипывания, А. Н. чувствовал себя так, словно по нему шпателем размазали пасту из самого вонючего сорта дерьма. Он даже проверил подошву ботинок. Нет, не вступил где — то случайно. Просто место имело не «зелёный», а коричневый оттенок. Эрнесту было трудно представить — как бы он в реальности повёл себя на их месте. Но куда проще — понять мотивы хоть и скрытного, но асоциального поведения Лесли.
Поливая себя мысленно последними ругательствами, Эрнест принялся к самой унылой части дня. Опросу бывших жертвы. Длинные ругательства и тоскливые фразы, обрушенные надежды и ферментированные обиды. Гремучая смесь. Её придётся хлебнуть сполна, выделил для себя А. Н. И отдельно пометил — асимметрию лицам свидетелей не придавать. Что бы они не несли.
Слегка потёртый мотель. Он лежал чуть в стороне от прямой линии, соединявшей переулок и дом Алленов. На самой окраине зоны ответственности «Агни Корп». Зелёной зоны, разумеется. Однако, уже на подходе загривок Эрнеста стал пошевеливаться. Если Лесли умудрялась приторговывать небольшими партиями наркоты, то могла связаться и с бандой пушеров. Очень тихих, не выделяющихся торгашей.
Или же — очень нагло покрытых местными безопасниками. А. Н. бы не удивился.
Некоторое время Эрнест боролся с паранойей. Она сжимала мозжечок стальным захватом всё сильнее. И детектив сдался, не дойдя каких — то десять шагов до мотеля, где согласно базе данных, жил Джим Севилья. Последний бойфренд Лесли. Очень приличный молодой человек, как его характеризовали мистер и миссис Аллен. Что он делал в дешевом убитом мотеле, почтенные хартисты, естественно, не знали.
Обойти комплекс зданий. Не найти тёплых, всё ещё воняющих водородным выхлопом мобилей. Не найти следов чужаков. Свериться с базой данных, отметить в голове нужную комнату. Войти в кольцевой двор мотеля с чёрного входа. Осмотреться. Не найти ни единого жильца. Нащупать лазерный пистолет, снять с предохранителя. Подумав, вытащить из кобуры. Перехватить более удобным хватом.
Поводить стволом, прислушаться. Услышать глухой разговор. Свежеогрубевший мужской голос и какой — то шелестящий, шипящий собеседник. Аккуратно переставляя стопу с пятки на носок, пройти дальше по коридору. Услышать нарастание разговора. Доходящее до крика.
— Нет! Я сказал, нет, чёртов ты…
Вопль ужаса.
Плюнуть на конспирацию. В два удара сердца догромыхать до двери. Дернуть за ручку. Заперто. Ударить ногой, ощутить крепость джосерской работы по дереву. Разбежаться. Протаранить плечом дверь. Услышать тонкий скрип. Разбежаться второй раз. Ударить снова. Пролететь в обнимку с выбитой дверью десяток метров (на самом деле — сорок сантиметров). Едва не оглохнуть от грохота.
Поднять взгляд. Ещё поднимая, увидеть красное, вздернуть пистолет. Увидеть сегментированную броню слепяще белого цвета. Пустить в неё залп из четырёх выстрелов. Промахнуться. Попытаться встать крепче, подскользнуться в растекающейся луже крови. Едва не упасть, выстрелить снова. Осознать, что чёртов кордул ушёл.
Кордул идеально белого цвета размером в четыре раза больше обычного.
Глава 3.3
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Место: Сабурбия номер 2.
Локация: Мотель «Харт’с».
Время: Вторник, 16–10
Фиксирующие сцену преступления дроны слишком часто щёлкали, фиксируя изображение во всех возможных спектрах. Эрнест одёрнул одного эксперта. Заставил отсканировать свою поверхность и инородный биоматериал. Откланялся и вышел курить во двор. Там его уже ждал Ганс — Ове Нахт.
