Вам может показаться, что это ощущение было плодом воспаленного воображения и было порождено любопытными взглядами обезьян. Мне трудно объяснить разницу между чувствами, которые вызывают случайный взгляд и пристальное наблюдение. Вы ничего не испытаете, если на вас будет смотреть овца, но если вы не совсем лишены инстинкта самосохранения, то взгляд тигра, притаившегося в засаде, заставит вас обернуться и посеет в вашей душе необъяснимый, казалось бы, ужас.
Именно это и происходило сейчас со мной. Я покрепче сжал дубину и поудобнее перехватил копье. Я постоянно озирался по сторонам, но так ничего и не заметил. Внезапно мои плечи, руки и шею обвили веревки. В мгновение ока я был буквально спеленут ими. Одна из веревок сползла мне на колени, и кто-то рванул за нее с такой силой, что я немедленно перевернулся лицом вниз. В ту же секунду кто-то тяжелый и мохнатый оказался у меня на спине. Я попытался было достать свой нож, но мой противник выкрутил мне руки и связал их у меня за спиной. Так же быстро и ловко были связаны и мои ноги. После окончания этой неприятной операции я оказался на спине, и у меня, наконец, появилась возможность увидеть лица своих противников.
И какие лица! Представьте себе гориллу, скрещенную с овцой, именно этот гибрид напоминали лица полудюжины существ, склонившихся надо мной. От овец им достались огромные глаза и вытянутое лицо, а от горилл - клыки и мощные шеи. Туловища и конечности напоминали человеческие.
Я прислушался к их разговору. Они пользовались односложным языком, который я хорошо понимал. Это был упрощенный язык, в котором не было других частей речи, кроме глаголов и существительных, но эти слова были очень похожи на те, что использовали люди Пеллюсидара. Недостаток словарного запаса компенсировался обильной жестикуляцией.
Я спросил, что они собираются делать со мной, но эти существа, подобно североамериканским индейцам, сделали вид, что не понимают моего языка. В конце концов один из них вскинул меня на плечо с такой легкостью, будто я ничего не весил. Мой носильщик, как и остальные, был около семи футов роста и крепко стоял на своих коротких ногах.
Двое шли впереди нас, трое сзади. В таком порядке мы прошли лес и оказались у подножия холма, где скалистые утесы преградили нам путь. Но мой эскорт не задержался ни на мгновение. Подобно муравьям, эти существа начали карабкаться вверх по неприступным скалам, где не за что было даже ухватиться. Должен признаться, что большую часть этого короткого восхождения я проделал с закрытыми глазами и дрожа от страха. В конце концов, мы добрались до вершины и очутились на плоской площадке.
Тут же на нее выскочило огромное количество соплеменников моих носильщиков. Они кричали что-то, напирали на нас и протягивали ко мне руки. Не знаю, делали ли они это из любопытства или из желания как-то навредить мне, мой эскорт усердно отгонял самых назойливых.
Мы прошли через всю площадку и оказались перед большой пещерой. Здесь меня поставили на ноги, и один из моих сопровождающих крикнул что-то, прозвучавшее как "Гр-гр-гр". Как я впоследствии узнал, это было имя их короля.
Из пещеры появилось почти лысое одноглазое создание огромных размеров, чье лицо и тело были испещрены глубокими шрамами - следами несчетных битв. Надо сказать, что этот единственный овечий глаз смотрелся довольно забавно, учитывая чудовищную внешность его обладателя.
Глядя на него, я вспомнил черных длиннохвостых безволосых обезьян. Перри предполагал, что они представляют собой промежуточное звено между человекообразными обезьянами и людьми. Наличие на Пеллюсидаре существ, к которым я попал сейчас, если не опровергало эту теорию, то по крайней мере, ставило ее под сомнение. Черные обезьяны строили дома на деревьях и приручали животных, они были безволосы, имели длинные подвижные хвосты, но не обладали даром речи.
С другой стороны, зверолюди, в плен к которым я попал, не жили на деревьях, не имели хвостов, были волосаты и там, где шерсть росла менее густо, можно было разглядеть совершенно белую кожу, а главное, у них был язык, похожий на язык людей Пеллюсидара.
Не знаю, как эти факты объясняет современная наука, но на их основании, а также на основании других наблюдений, которые я сделал за время жизни в Пел-люсидаре, я пришел к следующему выводу и в его справедливости уверен: эволюция - не постепенный переход от одних форм жизни к другим, а скорее игра случая, каприз природы, и человек, по моему глубокому убеждению, был вот таким капризом природы.
Гр-гр-гр уселся на плоский обломок скалы, служивший ему троном, и, облокотившись на колени, принялся внимательно разглядывать меня своим единственным глазом, одновременно слушая рассказ одного из своих подчиненных о моем пленении.
Когда рассказ был закончен, Гр-гр-гр устроил мне допрос. Я не буду приводить его здесь дословно, так как современному читателю было бы трудно понять этот своеобразный язык. Попробую передать его содержание, как я бы изложил его сам.
- Ты враг, - заявил Гр-гр-гр, - ты из племени Худжи.
Ага! Они знают Худжу, и он их враг! Отлично!
- Ты не прав. Я враг Худжи, - ответил я. - Он похитил мою жену, и я пришел, чтобы вернуть ее и наказать его.
- Ну и как ты собирался сделать это один?
- Я не знаю, - ответил я, - но я попытался бы что-нибудь предпринять, если бы вы меня не схватили. Кстати, что вы собираетесь делать со мной?
- Ты будешь работать на нас.
- Вы не убьете меня? - спросил я.
- Мы убиваем, только защищаясь или наказывая, - ответил он, - мы убиваем тех, кто убивает нас и вредит нам. Если бы ты был из банды Худжи, то мы убили бы тебя, ибо все его люди - дурные люди; но ты говоришь, что ты его враг, впрочем, ты мог солгать, но мы не тронем тебя, пока не убедимся, что ты солгал нам. А до тех пор ты будешь работать.
- Послушайте, - настаивал я, - если вы так ненавидите Худжу, почему бы вам не отпустить меня и не позволить мне наказать его?
Но Гр-гр-гр уже не слушал меня, он подозвал моих стражников и приказал им отвести меня к месту работы. Я понял, что приговор окончателен, а Гр-гр-гр, как оы желая подчеркнуть это, повернулся ко мне спиной и медленно зашел в пещеру. Мои стражники повели меня дальше, и вскоре мы дошли до небольшой низины.
То, что представилось моим глазам, было более удивительным, чем все, что мне приходилось до сих пор видеть. На площади в несколько сот акров раскинулись поля, густо засаженные какой-то растительностью. То тут, то там виднелись фигуры зверолюдей, обрабатыващих своими первобытными орудиями эту землю.
Меня направили пропалывать грядки с дынями. Я никогда не занимался сельским хозяйством и, по всей видимости, был лишен того особого дара, которым природа награждает настоящих фермеров. Никогда время не тянулось так томительно долго для меня, как в те проклятые дни или месяцы, что я провел на этих чертовых грядках.
Зверолюди, работавшие на соседних участках, были настроены дружелюбно, и с некоторыми из них мне удалось завязать приятельские отношения. Один из них оказался ни больше, ни меньше, как сыном Гр-гр-гр, нарушившим какую-то традицию племени и отрабатывающим сейчас свою провинность. Он рассказал мне, что их племя всегда жило на вершине этого холма, но на соседних холмах жили племена их сородичей. Они никогда не воевали и жили в мире и спокойствии, пока не появились люди, которыми предводительствовал Худжа. Бандиты нападали на зверолюдей и убивали их, когда те выбирались из своей природной крепости и отправлялись в гости к соседям.
Сейчас, говорил мне мой новый друг, их племя затаилось, но в один прекрасный день они соберутся, нападут на Худжу и его людей и перебьют их всех.
Я объяснил ему, что сам ненавижу Худжу, и спросил, когда они собираются в поход. Я надеялся, что мне позволят отправиться с отрядом зверолюдей, а может быть, пойти вперед и провести разведку. Сын Гр-гр-гр отнесся к моему предложению весьма серьезно и сказал, что как только его отпустят с полей, он обсудит этот вопрос с отцом.
Вскоре после нашего разговора в поле появился Гр-гр-гр, и его сын бросился к нему и начал излагать содержание разговора. Но старый джентельмен был явно не в духе, и наградив своего отпрыска увесистой оплеухой, повернулся ко мне и сказал, что он убежден в моей принадлежности к банде Худжи, а посему я должен умереть.
- Мы убьем тебя, - заверил он, - как только ты закончишь обрабатывать дыни. Так что поторопись.
И я поторопился. Я приложил все усилия к возделыванию сорняков, росших в междурядьях. Если мне попадалось одно заморенное сорное растение, я на его месте выращивал два здоровых. Как только мне на глаза попадались отдельно растущие сорняки, я немедленно их выкапывал и пересаживал к своим дыням.
Мои хозяева не замечали весьма специфического характера моей деятельности. Они видели, что я весь день усердно копошусь на вверенной мне грядке, а поскольку в Пеллюсидаре ни звери, ни люди не имеют представления о времени, то я мог бы бесконечно заниматься своими дынями, или, вернее, сорняками, если бы не произошло событие, вырвавшее меня из этого довольно унизительного существования.
