повернулась и тоже серьёзно посмотрела на Алису.
— Это получается что-то вроде кадавров?
— Кого? — Алиса нахмурилась и не поняла, но поспешила исправиться. — Это как зомби, да?
— Ну… может быть, — Агнешка опять отвернулась. — Кадавры мне больше нравятся.
Она помолчала немного, глядя куда-то вперёд.
— Ч-чёрт. Не хотела бы я так жить.
— Я… только предположила, — Алиса торопливо потрясла головой.
Ещё птица пролетела над лягухом — ещё один вороноголубь. На момент показалось, что он врежется в лобовое стекло, но он с неожиданной для него маневренностью ушёл в сторону. Птицы вились подальше, вокруг невзрачной будочки-сторожки у шлагбаума — эта ещё стояла. Там, наверно, была для них какая-то еда — они опускались, скрывались за будкой с другой стороны, и потом поднимались снова. Свет не горел внутри — окошки заросли где-то решёткой, где-то просто картоном, и всё это поверх было замазано грязью и краской. Зато, когда лягух приостановился рядом, скатываясь осторожно с неудобного взгорка, из будки тихо долетело: «Спи, моё бедное сердце…»26
Кто там так любил ретро и как бы пришлось уговаривать его поднять заграждение — осталось неизвестно: шлагбаум просто стоял здесь, другим своим краем ни с чем не гранича, и его вышло объехать.
С обратной стороны будочки всё-таки горел свет — единственная лампа ярко сияла над открытым маленьким окошком и стойкой под ним. Туда-то и слетались птицы: из окошка высовывалась жилистая рука с жёлтыми когтями и жёлтыми крапинками на косматых костяшках и сыпала для вороноголубей рыжие кусочки фарша. Птицы тоже рыжели, попав под лампу, склёвывали, что получалось, пока их не отпихивали другие, и снимались, улетая в сумерки, чтобы там посереть.
— Как мило, — зябко вздрогнув, сказала Агнешка.
Рядом ещё одна стела — теперь сломанная — пропарывала небо неровным сколом верхушки. Здесь надпись было уже не разобрать.
— Очень, — ответила Лана. — Интересно, куда это мы попали. То есть когда я раньше спрашивала, где мы, я имела в виду географически. А теперь реально — где мы.
За шлагбаумом нашлась дорога — асфальтовая, отчасти даже ровная. Когда они отъехали немного, будка за ними упала почти бесшумно.
«Спи, наша тайна забыта…»
13
I see people turn their heads and quickly look away,
Like a new born baby it just happens every day. 27
The Rolling Stones
Набрать столько еды, чтоб теперь её не есть, просто свалить на заднем сидении — ведь так неудобно, неудобно жить, неудобно ехать, тащить всё, как проклятый груз, и не сметь выбросить где-нибудь по дороге или хоть съесть её наконец, или отдать кому-то, кто не будет задумываться, что с ней побывало и можно ли — да хоть тем ребятам у костра среди обломков дирижабля — что они там жарили, интересно? — хоть перенести её в багажник, где она не будет кататься по дивану и по полу на ходу, лезть под руки или голову, когда неудобно, когда и так…
— И вы перенесли? — уточнил деловитый голос.
— Разумеется. «Небо цвета электрик» — это группа из трёх человек, из нас всех. И если кто-то из троих не может пока присутствовать на концерте — по какой бы то ни было причине — то разве это концерт? Тем более…
— Каштанка, — чему-то тихо обрадовалась Агнешка.
Алиса вопросительно подняла голову с подлокотника и усиленно вслушалась в говор радио.
— Привет лунатикам, — заметив её, сказала Агнешка.
— Я лунатила?
— Ты так отключилась, что мы подумали, ты там какие-то мировые проблемы решаешь и нельзя тебя отвлекать, — Агнешка устроилась за рулём и пристегнула ремень. — Решила?
За окном пылилась небольшая заправка — две или три помятых годами колонки, — а чуть дальше — вытянутое синевато-белое здание придорожной закусочной. Так, по крайней мере сообщали крупные серые буквы на крыше, едва заметные, с маленьким пикирующим самолётом вместо точки — они, вероятно, должны были светиться в сумерках, но они не светились. Окна были свободны, и лёгкая летняя постройка просматривалась почти насквозь — тихая и пустующая. Она давно не была нужна и заснула.
— А? — проморгалась Алиса. — Что решила?
— Мировые проблемы.
— А… — она посмотрела в окно, словно думала спросить у мальчика, что улыбчиво стоял у колонок, но он был из картона. — На самом деле… я думала о еде почему-то.
— Почему-то, — с усмешкой повторила Агнешка. — В самом деле, почему это вдруг. Я тоже думала.
Алиса пересела удобнее, отодвинув занявший лучшее место пакетик сушёных лимонов.
— А нам нельзя попробовать что-нибудь из этого? Может, оно всё-таки не испортилось?
— Это я бы оставила на крайний случай, — Лана уже открыла свою дверь и заглядывала в машину. — Если вообще других вариантов не будет. Заправила? — спросила она Агнешку.
— Ага. Карту здесь не считывают, но бумажки зажевало с аппетитом. Правда, их теперь не осталось.
Лана, сев внутрь, сложила между стульями пластиковые треугольники с запечатанными бутербродами:
— Вот. Берите, — один треугольник она забрала себе.
— Ух ты! — искренне осклабилась Агнешка. — Еда с той стороны. Это откуда такая прелесть?
— Оттуда, — Лана кивнула на столовую.
— Кто же тебе их продал?
— В холодильнике лежали, — поведала Лана невозмутимо. Она вытащила санитайзер, переглянулась со всеми, как бы спрашивая, не нужно ли им, но никто не претендовал, и Лана вылила остатки себе не руки.
Лягух аккуратно тронулся, мигнув на прощание картонному мальчику.
— Ты какой взяла? — уточнила Агнешка. — С курицей? Тогда я с рыбой… Знаете, кстати, что пилоты самолётов никогда не выбирают одну и ту же еду в полёте? Из тех соображений, что если что, отравится только один, а не оба сразу.
— Ну, спасибо, — Лана, откусившая было кусок, опустила бутерброд себе на колени.
— Не, ну, можно будет просто открыть окно, если начнёт тошнить. Даже останавливаться не обязательно.
Лана закатила глаза к потолку:
— Заткнись, пожалуйста.
— Не, я тк… — Агнешка пробубнила что-то с набитым ртом. — Клсные буэры. Я бы ещё местный десерт под них заточила, но всё равно классные бутеры.
Покончив с бутербродом и тщательно вытерев после него руки, Лана потянулась за атласом дорог под бардачок.
— Я пока ехала — вы спали — я поняла, где мы, — она пролистала страницы примерно до половины. Вид у неё был куда свежее и увереннее, будто долгое пребывание за рулём лучше сна восстановило её силы. — Мы тогда свернули через лес — ну, ты когда свернула. И ехали всё это время по параллельной дороге — там действительно одни заброшки и никто не живёт. Вот тут примерно вышла Нелли — там кажется, что серьёзный
