Должно быть, я закричала так громко, что проснулась. Я моргнула, чувствуя себя дезориентированной: был день. Зимнее солнце светило в мое крошечное окошко, и я лежала вся в поту. Чувствовала себя измученной, как будто действительно бежала по улицам Лондона, спасая свою жизнь. Я встала с кровати и уставилась на свое растрепанное отражение в треснувшем зеркале над умывальником. Мои длинные темные волосы спутались и прилипли к лицу, щеки раскраснелись, а круги под глазами потемнели. Умывшись, я оделась и спустилась вниз, в тихий и пустой дом. Ни кухарки, ни Гарольда, никого-либо еще нигде не было видно. Я вспомнила, что Эдвард дал им выходной. В минуту редкой доброты он предложил заплатить за то, чтобы они все поехали на пароходе в Блэкпул на целый день. Вспомнила, как обрадовалась кухарка, и как я смеялась, когда она говорила, как добр хозяин — если бы только они знали правду.
Сегодня идеальный день, чтобы спуститься в подвал и найти доказательства, что Эдвард и есть этот страшный «Джек». У меня сводило живот при одной мысли о подвале, но выбора нет. Мне нужно посмотреть, что он там делает часами. Я порылась в кладовке в поисках свечи и спичек. Потом подошла к двери в подвал и встала перед ней. Дрожащими руками потянулась к двери, которая оказалась шершавой под моими пальцами. Я уже давно не спускалась туда, но, подумав об этих несчастных женщинах, поняла, что не могу отступить. Отодвинула засов и потянула дверь, но она не открылась, она была заперта. Расстроенная, сообразила, что ключ у Эдварда с собой: искать бессмысленно, и я не знала, есть ли запасной. Единственный способ проникнуть внутрь — через одно из маленьких окошек в задней части дома. Мне придется сломать одно и починить его до того, как муж вернется домой.
Я открыла дверь кладовки и вышла на пронизывающий холод. Рассмотрела ряд маленьких окон: все они были закрыты на задвижки. Я достаточно худа, чтобы пролезть через них, но я просто не хотела. Оглядевшись в поисках чего-нибудь, что могло бы разбить стекло, заметила каменный сад, который его светлость построил перед смертью. Я оторвала один из камней песчаника от остальных, поцарапав пальцы, но была полна решимости попасть внутрь. Он был достаточно тяжелым, поэтому я запустила его в окно и закрыла глаза. Звон разбитого стекла был таким громким, что эхом разнесся по лесу. Слава богу, что его слышали только птицы. Я обернула руку шалью и очистила раму от оставшихся осколков зазубренного стекла. Пролезла внутрь и обнаружила, что балансирую на шатком книжном шкафу. Внутри было так темно, что мне захотелось вылезти обратно и пойти в полицию, но образ Мэри Келли в моем вчерашнем сне не позволил мне этого сделать. Ради неё и остальных, я обязана узнать правду об Эдварде и, если все так плохо, как думаю, положить этому конец, прежде чем он причинит еще больше боли и страданий. Я спрыгнула на пол. Тот немногий свет, что проникал сквозь разбитое окно, давал мне возможность увидеть небольшой квадрат пространства. Я достала из кармана свечу и спичку и подожгла её. Стоя там, огляделась. Огромный подвал был полон коробок и неиспользуемой мебели. Со свечой, чтобы осветить себе путь, я осторожно, шаг за шагом, пробиралась через загроможденное темное пространство.
Что его так привлекало здесь внизу? Должно быть, что-то большее, чем мусор. Когда я подошла к дальней стене, пламя осветило маленькую деревянную дверь. Рядом с ней были сложены коробки и два сломанных стула. Заинтригованная, я поставила свечу на один из стульев и принялась оттаскивать коробки от двери. Единственным звуком, который я могла слышать, это пульсация крови в моей голове. Она заглушала стук тяжелых копыт лошади, бегущей рысью по длинной лесной дороге к дому. Тяжело дыша, я почувствовала усталость, потому что не ела со вчерашнего дня. Когда отодвинула коробки достаточно далеко, чтобы открыть дверь, я так сосредоточилась на содержимом этой комнаты, что не услышала, как открылась входная дверь, и Эдвард позвал меня. Я боялась того, что может встретить меня по ту сторону. Попробовала дернуть ручку, не смея поверить, что она повернется и откроется так свободно. Взяв свечу, шагнула через дверной проем в ад.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Стены были увешаны такими же фотографиями и газетными вырезками, что и те, которыми я увлеклась наверху. В дальнем углу стояло кресло-качалка. Рядом стоял маленький столик с шляпой Эдварда, которую он надевал на охоту. Я вздрогнула от этой мысли. Отвернулась от стены ужаса и тихо вскрикнула. Там находилась полка, на которой стоял ряд стеклянных банок. Банки были наполнены прозрачной жидкостью, но именно то, что плавало в них, заставило меня почувствовать слабость. Я не очень хорошо разбираюсь в анатомии человека, но знаю достаточно, чтобы понять, что вещи, плавающие внутри них, принадлежат человеческому телу. У меня закружилась голова, и мне пришлось сказать себе, что сейчас не время и не место падать в обморок.
Громкий звук открывшейся двери подвала прояснил мою голову, и мое тело напряглось. Я слышала, как кто-то спускается по лестнице в темноту, и был только один человек, у которого имелся ключ. Огляделась в поисках чего-нибудь, чем можно было бы себя защитить, и увидела одну из старых садовых лопат Томаса, прислоненную к стене. Я шагнула к ней и тут услышала голос мужа.
«Выходи, выходи, где бы ты ни была. Я выиграю, потому что ты совсем одна».
Я понимала, что это абсолютная правда. На этот раз вокруг нет никого, кто мог бы услышать мой крик о помощи. Шаги приближались, пока он не оказался за дверью. Все мое тело дрожало. Я знала, что он собирается убить меня, и не хотела умирать в этой ужасной комнате так же жестоко, как другие женщины. Шагнула ближе к лопате, понятия не имея, что с ней делать, но это хоть что-то.
«Элис, я же сказал тебе, нет, я действительно запретил тебе спускаться сюда, и смотрите, что я обнаружил: ты в моей комнате».
Я так испугалась, что не могла найти в себе силы ответить ему. А он шагнул в дверной проем и загородил своим телом единственный выход. Знала, что он никогда не отпустит меня, и в этот момент поняла, что, чтобы защитить ребенка внутри меня, я буду бороться до смерти. Я не останусь здесь, где меня никто никогда не найдет. Я не собиралась становиться памятью больного и извращенного человека. Заставила себя сделать еще один шаг ближе к лопате. Когда я приняла решение, страх, который испытывала несколько минут назад, исчез и сменился ощущением мира и спокойствия. Я подумала о милом дорогом Альфи и моем ребенке: Эдвард не заберёт меня у них. Если чудовище убьет меня, то он сможет продолжать убивать невинных женщин, и кто его остановит? Ни один человек во всей Англии не знал о его мрачной тайне, о том, что Эдвард Хитон был самым подлым человеком, когда-либо ходившим по улицам.
Голос, исходивший изнутри меня, был сильным, и я не узнала его.
«Эдвард, или ты предпочитаешь, чтобы я называла тебя Джек? Как ты мог? Как ты мог убить этих женщин? Они не сделали тебе ничего плохого».
Его смех заполнил комнату.
«Элис, это была самая легкая часть. Все, что мне нужно было сделать, это представить, что они — это ты. Моя собственная мать предпочла тебя, служанку, своей собственной плоти и крови. Мне нравилось внимание, которое моя мать расточала мне до того дня, когда ты появилась и украла её сердце. Все, чего я хотел, — это чтобы она принадлежала только мне. Ты думаешь, я чувствовал себя виноватым, когда столкнул её с лестницы? Немного, но потом это чувство прошло, и мне понравилось, что я контролирую, кто может жить и умереть, и это, Элис, то, что зажгло огонь в моей душе. Первая проститутка, которую я убил, немного охладила этот огонь, но потом он вернулся. Горит ярче и жарче, чем раньше. Это похоже на физическую боль, и мне потребовалось некоторое время, чтобы, наконец, понять, что, пока ты жива, я никогда не смогу погасить его. Однако я открою тебе маленький секрет: мне нравится убивать гораздо больше, чем я мог ожидать. На самом деле, можно сказать, что убийство становится чем-то вроде дурной привычки».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
