Джон поперхнулся.
— Красивая блондинка… С лицом Афродиты?
Алекс молча кивнул головой.
Джон сжал приятелю плечо и вздохнул.
— Я пока сам не знаю, что делать. Но ты знаешь, события последних дней меня как будто разбудили. Я сейчас испытываю постоянную жажду активности. И оказалось, что почти все мне по плечу, все удается. Ситуация складывается скверная, но какой-то внутренний голос говорит, что все будет в порядке.
— Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, Джон.
— Спасибо, дружище.
Джон кивнул Алексу на прощание и вышел.
Магнуса он застал в спортзале в окружении группы бородатых мужиков в каких-то переливающихся радугой костюмах. Магнус подошел к нему с удрученным видом.
— Плохо дело, мой дорогой. Кортис отправился на переговоры в Черную пирамиду и не вернулся. В сопровождающем отряде произошло столкновение с тайными сторонниками Сутан. Марио Тюбор был тяжело ранен, но смог скрыться от негодяев и передал нам эту печальную весть. Сейчас, мне кажется, назревают неприятные события в общине Трех кирпичей. Среди них много сторонников естественного развития, да и монахи из Пирамиды довольно долго готовили почву своими идеями. Кое-кто из наших сторонников бросил все и пришел организовывать армию.
— Эти ребята, что ли? — Джон кивнул на бородачей.
— Нет, это рейнджеры с Балкан. Профессионалы. Имеют большой зуб на Черных сутан по религиозным соображениям. Работают как одна машина, без применения оружия, смотреть страшно.
— Что за одежда у них странная такая.
— Халаты-невидимки. Создают вокруг себя голограмму местности, как если бы на ней никого не было. Распознаются только специальными приборами, в том числе — гравиметрами. Я сейчас у этой сборной армии вроде главнокомандующего.
— По-моему, у вас это хорошо получается.
— Спасибо за комплимент, но меня на этом посту должен сменить принц Эдуард. Он — настоящий полководец.
— Хорошо, Магнус. Я сейчас отправлюсь к соседям. Не знаю, что мне этот шаг даст, но мне настоятельно порекомендовали сделать именно так.
— Будьте осторожны, Джон. У вас уже была стычка с Сутанами, а в том, что они сейчас есть в соседней общине, я не сомневаюсь.
Кузинский пожал старому искуснику руку и телепортировал на поляну перед тремя прямоугольными небоскребами.
Община Трех кирпичей бурлила. Была суббота, и все население вертелось на улице и в спортзале. Образовывались кучки яростно спорящих людей, кто-то пытался вылезть на какое-нибудь возвышение, чтобы с такой импровизированной трибуны "толкнуть речь". На стенах, дверях, деревьях висели лозунги, плакаты, фотографии кандидатов в семейном кругу, в компании друзей и на отдыхе. Джон чуть было не натолкнулся на половинку человека, висящую в воздухе. Человек в классическом костюме держал в вытянутой руке молоток и улыбался на весь рот белоснежными зубами. Надпись, тоже висящая в воздухе вокруг пояса кандидата, гласила:
Мой подход к проблемам прост
я не люблю тянуть кота за хвост.
Не магией, а молотком
Себе построим новый дом.
Джон прошел сквозь изображение кандидата и приблизился к одной из кучек. Найти Лемо оказалось несложным делом. Ему сразу же показали дом и номер квартиры. Шарль сидел дома, глубоко погруженный в раздумья. Рукой он ерошил свои поределые седые волосы и периодически вздыхал. Джон вошел и представился.
— О-о-о. Заходите, — засуетился хозяин. — Присаживайтесь. Чем могу быть полезен? Вы видите — у нас просто ужас что творится. Завтра выборы Совета, а здесь такое вот дело.
Лемо затряс головой и заметался по комнате, энергично жестикулируя.
— Мне лично больше всего не нравится, что здесь крутятся эти Черные сутаны. Не к добру все это. Не к добру. Наши коммунисты шутят: "Надо взять власть в свои руки на время стабилизации обстановки". Но это только шутки. Наш союз породил новую политическую концепцию, которая ближе к истине, чем вошедшие в него течения.
— Извините, я не особенно силен в политике, — ответил Джон.
— Это зря, молодой человек. Вы неизбежно погружаетесь в идеологию и политику, как только желаете создать работоспособный коллектив, общину или, тем более, государство. Наши коммунисты несут идеи государственного управления, а наши анархисты — идею формирования власти снизу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Когда-то эти вещи были просто несовместимыми.
— Да, сначала это было именно так. Мы не отрицаем власть совсем. Мы только утверждаем, что все органы власти должны формироваться коллективами людей для исполнения конкретных функций. Если нет поддержки коллективом, всем обществом, орган должен отмереть. Но для этого нужна высокая общественная активность и сознательность людей.
Джон пожал плечами.
— Вы простите, я не нашел в ваших словах ничего нового. Это ведь само собой разумеется. Выборы органов власти — основа демократии.
Шарль на пару секунд замялся, затем хлопнул себя по лбу.
— Как же я сразу не сообразил. Вы же выросли при политической системе, где принцип анархии был в значительной мере реализован.
— Разве? Мне казалось, что наша система всячески боролась против анархизма и коммунизма в том числе.
— Однако именно она в себе воплотила и то, и другое одновременно. Это как раз то, что называется конвергенцией политических систем. Истина, ведь, всегда лежит посредине. Анархизм проявился в том, что система управления государствами и предприятиями стала двухуровневой. Есть избранный народом руководитель и непосредственные исполнители. А коммунистические идеи проявились в системах государственного планирования и регулирования. Мне, знаете ли, попалась одна монография на тему информатики. Так вот. Сельскохозяйственное производство стимулировало установление феодальных экономических отношений в эпоху средневековья. Материальное фабричное производство сыграло роль в формировании капиталистической системы. А вот информационное производство породило коммунизм. Только никто его так не называл. Информационное общество, постиндустриальное общество и все такое прочее, но суть от этого не поменялась.
— Информация — это коммунистический товар. Я сейчас вам это докажу. — крикнул Лемо, вскинув указательный палец. Джон вздохнул и приготовился слушать, чтобы при возможности сменить направление беседы.
— Любой товар должно быть выгодно производить, но у информации по этой части возникают сложности. Любой товар материальный каждый раз при создании требует участия оборудования, сырья и человеческого труда. Информация создается только один раз, зато потом в безграничном количестве может копироваться. Капитал со своей частной собственностью вылетит в трубу, если позволит товару размножаться помимо его воли. Ведь для создания информационных продуктов требуются порой сотни человеко-лет. Поэтому на заре программирования стали появляться программные монстры, в которых посторонний не мог бы разобраться, и изощренные системы защиты, которые стоили больше основной программы и, зачастую, не давали этой программе работать, если не хватало памяти.
Лемо перевел дух и продолжил:
— Только система государственной поддержки информационных отраслей смогла преодолеть эти сложности. А вы посмотрите, что делается сейчас. Мы живем в эпоху некоего коммунизма.
— Разве живущие в одиночку люди — это коммунизм? — удивился Джон.
— Видите ли, главное не это, а общественная собственность на средства производства. Лес чей? То-то. Все заводы и фабрики принадлежат кому? Правильно, — всем. Оборудование растет само. В него не вложен человеческий труд, нет расходов сырья и овеществленного труда в виде амортизации инструмента, зданий и так далее. Следовательно, у него нет денежной стоимости. Я вас убедил?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Джон пожал плечами.
— Это все гораздо ближе к первобытному коммунизму.
— Правильно. Особенно, если учесть образование общин. Но есть и желающие изменить этот порядок. Герцог настойчиво пытается обложить нас данью. Меня удивляет позиция естественников. Если для мага платить дань — всего лишь дело принципа, то для трудящегося — это может быть вопрос жизни и смерти. Именно в этих условиях наиболее остро встает вопрос и собственности, и власти, и выбора способа производства. Я сейчас проповедую анархизм, но, надо сказать, что наша политическая структура не может быть определена ни как коммунизм, ни как анархизм. У нас больше проявляется деление на естественников и так называемых центристов.
