— Да, ты говоришь правду в глаза. — Он подался вперед. — И поэтому я осмелюсь дать тебе совет.
Род усмехнулся.
— Ну что ж, просвети меня. Расскажи мне, как это делается.
— Нет, — поднял ладонь Том. — Ни капельки не сомневаюсь, что ты сам все прекрасно знаешь. Но я должен предупредить тебя насчет этих крестьянок, хозяин.
— Вот как?
— Да. Они... — лицо Тома расплылось в улыбке. — О, они великолепны, хозяин, хотя и простоваты. Но... — он вновь нахмурился, — ...никогда не давай им ни лучика надежды.
Род тоже нахмурился.
— Почему бы и нет?
— Это будет твоей погибелью. Ты можешь спокойно баловаться с ними, хозяин, но только один раз. Потом ты должен как можно быстрее оставить их, и никогда не оглядываться.
— Почему? Я превращусь в соляной столб* [37]?
— Нет, ты превратишься в мужа. Ибо стоит дать им хотя бы тень надежды, хозяин, как эти деревенские девки вцепятся в тебя хуже пиявок, и тебе никогда от них не избавиться.
— Стану я еще ломать голову над этим! — фыркнул Род. — Давай, допивай свой кофе и по коням.
Они погасили костер, упаковались и нырнули прямо в червонно-золотой туман.
Проехав, наверное, ярдов триста, они услышали звонкие голоса, приветствующие их. Род огляделся, оставаясь настороже.
На одном из полей, у подножия стога сена стояли и махали им две рослые крестьянские девушки с вилами в руках. Глаза Большого Тома впились в них с почти слышным щелчком.
— Эй, хозяин! Хорошенькие маленькие кошечки, не правда ли?
— Действительно хорошенькие, — вынужден был признать Род, хотя малютками их назвать было трудно. На них были свободные блузки и широкие юбки, нисколько не скрывающие высокую грудь и полные бедра. Девушки подоткнули юбки выше колен, чтобы не намочить их в росе.
Они призывно махали путникам, вызывающе хихикая. Одна из них, подбоченясь, игриво покачивала бедрами. Большой Том выпучил глаза и тяжело вздохнул.
— Эх, хозяин, — взмолился он. — Неужто мы так спешим?
Род крякнул, закатил глаза к небу и покачал головой.
— Ну, мне будет крайне неприятно видеть, как они страдают от пренебрежения. Действуй, Большой Том.
Том с радостным воем пришпорил жеребца, перемахнул через канаву и понесся галопом по полю. Он спрыгнул с коня прежде, чем тот перешел на рысь, схватил в каждую руку по девушке, поднял их в воздух и закружился с ними.
Род медленно покачал головой, отсалютовал Большому Тому и его подругам и отправился искать удобный стог, где он мог бы спокойно уснуть.
— Род, — произнес тихий голос у него за ухом.
— Да, Векс?
— Твое поведение беспокоит меня, Род. Оно неестественно для здорового молодого мужчины.
— Ты не первый говоришь мне это, Векс. Но я последователен и не могу держать в сердце сразу двух девушек.
Он обнаружил другой стог сена сразу за ближайшей изгородью. Род остановился в тенечке и распряг Векса, который маскировки ради принялся щипать траву. Вновь забравшись на коня, Род спрыгнул с его спины на вершину стога и с блаженным стоном развалился на мягком душистом сене. Бодрящий запах свежескошенной травы кружил голову, возвращая Рода в детство, на поля поместья его отца в пору сенокоса. Это был настоящий Эдем, без всяких там свойственных зрелому возрасту приятных забот, которые постоянно одолевают тебя, приводя мысли в смятение. Вокруг одни только роботы.
Он наблюдал за проплывающими по небу золотистыми облаками и не заметил, как задремал.
Внезапно он проснулся и замер, гадая, что его разбудило.
Он мысленно прикинул, что же могло включить сигнал тревоги, прозвеневший в его подсознании. Поблизости кто-то был.
Его глаза распахнулись, каждый мускул тела напрягся, готовый к схватке.
Он глядел прямо в низкий вырез платья.
Собрав в кулак всю свою силу воли, Род оторвал взгляд от этого приятного пасторального зрелища и увидел два больших глаза цвета морской волны, неотрывно смотрящих на него.
В этих бездонных колодцах, окруженных длинными ресницами, таилось беспокойство.
Наконец, в поле зрения попало то, что их окружало: изогнутые брови, усыпанный веснушками курносый нос, весьма широкий рот с полными красными губами, и все это — на округлом лице, обрамленном развевающимися длинными рыжими волосами.
Пухлые алые губки были надуты, а глаза — встревожены. Род улыбнулся, зевнул и протянул:
— Доброе у-утро.
Надутые губки расплылись в робкой улыбке.
— Доброе утро, прекрасный дворянин.
Она сидела рядом с ним, опираясь на одну руку и глядя ему прямо в глаза.
— Почему вы спите здесь один, сэр, когда рядом с вами женщина, которая ждет вашего зова?
Роду показалось, что в его кровеносную систему кто-то только что влил горькую настойку — его пронзила не слишком приятная дрожь. Он натянуто улыбнулся, стараясь не обидеть девушку.
— Спасибо, малышка, но я сегодня не в форме.
Она улыбнулась, но морщинка меж ее бровей пока что не разгладилась.
— Благодарю вас за доброту, сэр, но я что-то не слишком верю вашим словам.
— Почему? — нахмурился Род. — В конце концов, может же мужчина быть не в игривом настроении?
Девушка едва слышно хихикнула.
— О, вообще-то может, милорд, но это крайне редко случается даже с крестьянином, не говоря уже о лорде.
— Я не лорд.
— Но уж, наверняка, дворянин. А значит, ты, безусловно, не должен страдать отсутствием интереса.
— Вот как? — поднял брови Род. — Почему же?
Она печально улыбнулась.
— Но, милорд, в отличие от крестьянина господину нечего бояться вынужденного брака.
Род вновь нахмурился и пристально взглянул на девушку. Он решил, что она немногим моложе его и ей где-то двадцать девять — тридцать.
А для крестьянки в подобном обществе быть в тридцать лет не замужем... Он протянул руку.
— Иди сюда, малышка.
На миг в ее глазах вспыхнул огонек надежды, но тут же погас, сменившись смирением. Она со вздохом упала на сено рядом с ним, перекатилась на бок и положила голову к нему на плечо.
Надежда, — размышлял Род, явственно ощущая упругость прижавшихся к его боку груди и бедер. — Надежду смяли и отбросили прочь... Он содрогнулся, и девушка озабоченно подняла голову.
— Замерз, милорд?
Род повернулся к ней и улыбнулся. Внезапно поднявшаяся волна нежности и благодарности комом встала у него в горле. Он крепко прижал девушку к себе и закрыл глаза, чтобы полнее ощутить прикосновение ее тела. Его голову наполнил аромат, но не розового масла или сирени, а просто солено-сладкий запах женщины.
Род вдруг с удивлением осознал, что переполнявшая его боль ушла, — боль, о существовании которой он и не подозревал, покуда она не покинула его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
