– Дяглинцы! Сегодня новгородское войско под предводительством храбрейшего боярина Пахома Ильича освободило вашу деревню от ненавистных захватчиков. Голод, смерть и унижения принесли вам враги. С этим покончено. К осине привязан нелюдь, насиловавший детей, сжигавший мужей и вравший, что он посланник Христа. В своих проповедях он не раз упоминал дьявола, указывая, на его рога, растущие из головы. Так знайте, он и есть дьявол. – Я подошёл к привязанному монаху и снял с него шапчонку. На выбритой макушке торчали два костяных нароста.
– Господи, и вправду нечистый. – Прошептал Парамон, несколько раз перекрестившись.
Сбигнев бешено вращал глазами, пытаясь освободиться от верёвки, стал напрягать мышцы тела, но всё было тщетно.
– Как вы поступите с дьяволом?
– Лайла знает! Пусть она решит. – Закричали дяглинки.
Из толпы вышла мать Лаухи, держа в руках короткий серп. Ловким движением она скинула с себя верхнюю одежду, оставаясь в одном хурстуте и рубахе. На груди переливалось янтарное ожерелье, обрамлённое в золотые кольца. Женщины деревни затаили дыхание.
– Хрысс! – Серп вспорол остатки рясы, оголяя живот Бжезинскому.
И тут я заметил на пузе монаха, чуть ниже пупка клеймо. Лоренский крест на знаке бесконечности.
– Епископский крест сатаны! Значит не зря. Бог шельму метит. – Вырвалось у меня.
– Что ты сказал, Лексей? – Переспросил Снорька.
– На брюхо посмотри. Это тайный знак сатанинский.
– Ммда …, так вот отчего ты на него набросился. – Удивлённо пробормотал Снорри.
Когда вязали монаха, рожек на голове Стурлассон не заметил, а вот клеймо было старым, такое за день не появится. Тут и Снорька перекрестил себя, возблагодарил Тора и всех святых, пришедших на память, не каждый может побороть врага человеческого, а ведь он был рядом, он смог.
Бжезинский увидев, что его тайна раскрыта на секунду сник, перестал дёргаться и вдруг выплюнул кляп.
– За меня отомстят! Вы все сгорите в огне. Мы уже царствуем на земле, а скоро будем царствовать на небе.
Это были его последние слова, дальше был только визг. Серп Лайлы вспорол кожу на животе.
Тайная языческая жрица давно подозревала в монахе Перголу[52]. Поделилась она своими соображениями и с сельчанками, и вот теперь, настал момент её торжества. Пришлые новгородцы сумели только поймать, а вот убить перевоплощённого дьявола может только потомственная жрица.
Пахом не стал даже делать привал. Ополченцы протопали через мрачную деревню, показали силу и устремились к посёлку Кипень. Двенадцать вёрст, разделяющие насёлённые пункты прошли на одном дыхании. Вроде бы стихший ветер задул с новой силой и, едва новгородцы успели стать лагерем, как началась метель. Бояре, разумеется, разместились в самом лучшем доме, потеснив старосту с семейством.
Кипень славилась двумя вещами: шикарными лугами, сено с которых везли на продажу и скрытыми домницами, где местные жители, бригадным способом выплавляли крицы. И если дяглинское производство уничтожили орденцы, то кипеньский староста по прозвижу Железняк умудрился каким-то образом договориться с оккупантами. Да не просто, а так, что наезжавшие с Дяглино каратели брали только продуктовый оброк, собранный к условленному сроку. Об этом и поведал дедок в своём рассказе Пахому Ильичу, в надежде, что всё останется по-старому.
– Сено для лошадок дадим, репы два возка, зерно брать нельзя – скоро сев.
– За корм для лошадей спасибо, пригодится. Да только другое меня интересует …, крицы болотные. – Ответил Ильич.
– Какие такие крицы? – Удивлённо переспросил староста.
– Ты верно совсем не понял. Железняк, Водская пятина под Новгородом. Только так, иначе не будет. Если не договоришься с нами, то сюда придут другие. Они будут только брать, я же – платить.
– И чем платить, защитой от ливонцев, али от свеев? – Железняк усмехнулся.
– Вои защищают. Я плачу вот этим. – Пахом выложил на стол серебряную гривну.
В избе воцарилась тишина. Кипеньский староста до прихода ливонцев успешно торговал через посредников. Крицы возились как в Новгород, так и в Псков, но сейчас, было явное перепроизводство. Железо лежало в схронах, купцы-посредники пропали, а скорее всего, просто сгинули на необъятных просторах, попав в плен к рыцарям. Рудная артель, возглавляемая Железняком, затаилась. Робко ища рынки сбыта, а точнее способы доставки, посланцы так и не вернулись.
– Мне надо посоветоваться. – Еле слышно пробормотал староста. – Один, я такое решение не принимаю.
– Советуйся, только время дорого. Мы завтра выступаем в Гостилицы. Если хочешь, отправляйся с нами.
– Да, конечно. Только сыновей в Дудорово и Стрельню пошлю.
– Это ещё зачем? – Внимательно следивший за разговором Сбыслав встревожился.
– Сходку проведём. Тогда и дадим ответ …, устраивает, Сбыслав Якунович? – Железняк, назвавший по имени незнакомого боярина, проявил осведомлённость, не свойственную деревенскому жителю. Он бы назвал и остальных, да только стоит ли раскрывать все карты, ведь игра только началась.
Староста пожелал гостям спокойной ночи, высказал пожелания жёнам сыновей побыстрее убрать со стола и не выказывать носа, после чего отправился за перегородку, отделявшую общий зал от его спальни. Там, при свете лучины ждала жена, держа в руках католический крест.
– Спрячь пока. – Железняк показал рукой на распятие. – Кто знает, может и сгодится ещё.
Женщина усмехнулась, осторожно вынула короткое бревно из ложной стены дома и положила в тайник предмет, недавно висевший над лавками.
Утро началось с общего построения, переклички и приёма пищи. Всё, как было заведено Пахомо Ильичом с начала похода. Кашевары уже были готовы раздавать еду, как ко мне подошёл Парамон. Старик был явно чем-то недоволен, и всё время косился в сторону берёзовой рощицы, на восток, где возле последнего дома деревни начиналась молодая поросль.
– Витёк Рябой сбежал. Всю дорогу бухтел …, пустозвон липовский.
– Кто такой? – Это был первый случай дезертирства, и выяснить причину, отчего ополченец победоносной рати, которую кормили, одевали и давали возможность улучшить своё благосостояние, посредством похода, вдруг покинул её.
– Рябым прозвали оттого, что лицом не чист. Жаловался, мол, колдуны травануть хотели, а он выкарабкался. Только сдаётся мне, лжа всё это. Откуда у них колдуны на Липне? Так, смех, да и только. Все колдуны тут, в этих местах сидят.
– А может, местные липненским подсобить решили, так сказать доделать незавершённое. – Отшутился я, вспоминая своё время. – Вещи его забери, вдруг, объявится.
– Как же, с вещичками убёг. Всё сало нашего десятка спёр, да ещё у внучка моего торбу с безделушками. – Парамон зло спюнул на снег.
Витёк, навострив лыжи, спешил в Новгород, к своему любимому хозяину Строгану, донести подслушанный разговор в доме Железняка. Это был тот случай, когда полученная информация стоила дороже всех сил и затрат, вложенных в попытку втереться в доверие. И самое главное, в тряпицу была замотана стреляная гильза, случайно подобранная внуком Парамона.
В Гостилицах Железняк собрал старост окрестных посёлков. Всех он знал лично, а с тремя из них, даже имел родственные связи. Старшый сын был женат на дочери старосты из Стрельни, младший два года назад породнился с Дудоровцем, хозяин Гостилиц, вообще являлся тестем. До Сицилийской вечерни[53] ещё было сорок лет, а в землях Води уже как столетие существовала клановая группировка с жёсткой дисциплиной и своими ритуалами. Никто не мог выведать местонахождение подпольного производства криц. Все знали, что делают, но никто – где.
Новгородских бояр просили немного обождать, пока шёл совет, а дабы не было скучно, устроили охоту на рысь в соседнем лесочке. Звероловы выследили добычу и ожидали подхода знати на опушке. Ильич согласился, отозвал Железняка в сторонку, подвёл к санкам обоза и развязав узел на верёвке распахнул брезент. Запасное оружие лежало свёртками. Так делали на случай внезапной атаки, когда паника и неразбериха случается обязательно. Воин вынимал свою упаковку и облачался не мешая остальным.
– Выбери любой нож. – Пахом выложил кучку оружия перед старостой. – Хотя …, что тут выбирать, они все одинаковы.
– Вот этот. – Железняк указал пальцем в серединку.
– Это подарок тебе. А теперь, попробуй вот что …. – Пахом Ильич сказал несколько слов старосте на ухо, отчего у последнего округлились постоянно прищуренные глазки.
Оставив Железняка наедине с подарком, Ильич пошёл переодеваться. В длиннополой шубе на охоте можно только греть руки у костра, да травить байки про размеры добытых зверей. Одежда охотника должна быть практичной, тем более что рысь ловить будут.
Старосты деревень восседали на лавках, выложив перед собой молоточек – знак власти. Собрались только главы семейств, старшие сыновья охраняли дом снаружи. В случае чего, дети задержат недругов, пока отцы скроются в подземном лазе.
