Он не понимал, где она. Где?!
И этот проклятый дождь. Он лил уже две недели, вымывая все мысли, все чувства... Все, кроме отчаяния.
Прошлой ночью он плохо спал – напряжение не отпускало его ни на минуту, – и сейчас Алексей почувствовал себя совершенно разбитым. Чугунная голова гудела от бьющей в черепную коробку единственной и отчаянной мысли: где ошибка, где она?!
Зазвонил телефон. Кис посмотрел на входящий: Серега. Что ему сказать? Что он дошел до конца, не приблизившись к разгадке ни на йоту? Что Серега был прав, утверждая, что нельзя доверять словам маньяка, играть с ним по честному счету?
С другой стороны, и у Сереги до сих пор ничего не имелось в рукаве. Иммануила Остреца они отпустили, установили за ним слежку, надеясь, что он войдет в контакт с сообщником и приведет их к Александре. Но ни наружное наблюдение, ни телефонный перехват не приблизили их к Александре ни на сантиметр: Острец никуда не выезжал, никаких мало-мальски подозрительных разговоров ни с кем не вел...
Алексей вдруг подумал о том, что Машин набросок следовало бы показать Сереге. А с другой стороны, зачем? Портрет преступника – это означает розыск, а розыск означает заявление от него, от Алексея, о пропаже Саши... Но именно этого он делать не собирался, на чем с Серегой едва не поссорился...
Телефон все звонил. Алексею страшно не хотелось снимать трубку, но все же решился: вдруг у Сереги новости?
...Нет, никаких новостей у дружбана не было. Он всего лишь хотел узнать, есть ли новости у Алексея. Они оба неловко помолчали в телефон.
– ...Ты подумай все-таки, Кис... Если скажешь, я все силы брошу на поиски Александры, всех подниму. Еще пять дней осталось, можем успеть...
– Дай мне время до вечера.
– Мы потеряем сегодняшний день...
– Я знаю. Я сказал – до вечера.
– Тебе виднее. Ну, жду тогда.
Алексея тронуло то, что Серега не стал ни на чем настаивать. Иногда бывает так плохо, что неучастие дороже участия... Редко кто понимает цену такой деликатности.
Он растянулся на кровати и уставился в потолок. Мысли не было ни одной. Только чугунный звон, сотрясавший его черепную коробку.
...Его ошибка, без сомнения, заключалась в том, что он поверил маньяку и стал играть по предложенным ему правилам. А игра оказалась без правил... Собственно, он, скорей всего, даже и не маньяк... Возможно, что детективу решил отомстить кто-то из отловленных им преступников... Вышел на свободу и решил отомстить... Только теперь начинать поиск в этом направлении – поздно, времени практически не осталось...
Он все же вернулся к компьютеру, открыл свои файлы, принялся просматривать старые папки. Некоторые из разоблаченных им преступников уже умерли, иные все еще отбывали сроки. Кроме того, ему нужен был не обычный преступник, а талантливый манипулятор. Только он мог придумать весь спектакль с "маньяком" и вовлечь в него детектива...
Федя Горик?[7] Он манипулятор великолепный, к тому же актер и режиссер в одном лице, хоть и недоучившийся, зато весьма изобретательный. Но он должен еще отбывать наказание... Или ему скостили срок за примерное поведение?
Были у него в списке еще две женщины, тоже манипуляторши хоть куда, но зачем женщине такое громоздкое действо с похищением Александры? Нет, не видел Кис женщину в роли "Бенедикта", не женский это почерк.
Оставался Федя. Этот спектакль ему вполне по плечу, к тому же Иммануил Острец тоже самодеятельный актер, каковым был когда-то и Федя. Правда, непонятно, зачем ему было похищать Александру... Он отнюдь не маньяк и даже насильником был исключительно по расчету, а не по, так сказать, призванию... Чтобы заставить помучиться его, детектива? А потом... Потом убить Сашу?!
Он набрал номер.
– Серега, узнай, пожалуйста, вышел ли Горик на свободу. Помнишь его? Да, Федор, Федор Горик. Спасибо, жду.
Он взял телефон с собой в спальню, снова растянулся на кровати. Время текло мучительно медленно. Трубка лежала у него на груди. Он боролся со сном, отчаянным и глухим, наваливающимся на него, как бетонная плита.
Наконец телефон ожил.
– Его опустили на зоне, а потом убили. Сам знаешь, как это бывает с насильниками, – произнес Серега. – А ты думаешь, что это кто-то из старых? Месть?
– Вечером, Серега. Я тебе обещал вечером сказать, чего думаю. Ладно?
Дружище отключился, не задавая лишних вопросов.
Алексей прикрыл тяжелые веки. Мысль о сне казалась ему кощунственной, хотя в таком состоянии толку от него и быть не могло. Надо все-таки поспать. Освежить силы. Не бежать, не суетиться, а отдохнуть. Да. Поспать. Это самое правильное сейчас, нужно голову привести в рабочее состояние... "...Самое странное во всем этом, что Бенедикт, заманив меня в ловушку, отлично просчитал наперед мою логику... И не только мою логику, но и мои возможности... Включая возможности искать через Зональный информационный центр и через ребят на Петровке... потому что без них я бы и за год не собрал эти чертовы медальоны..." – подумал он, засыпая.
...С этой же мыслью он проснулся. За окном было темно – октябрь близился к концу, смеркалось рано. В квартире не горел свет – он заснул еще при дневном, – и только желтые пятна фонарей забрасывали свои скудные лучи в его комнату.
"...Он отлично просчитал наперед мою логику... И не только ее, но и мои возможности..." – крутилось в голове. Эта мысль была чревата какой-то другой мыслью, словно матрешка, где одна кукла "беременна" другой. Но он никак не мог ухватиться за то место, в котором нужно было раскрыть две половинки и вытащить из-под них вторую матрешку-мысль.
Кис принял вертикальное положение. Голова была не такой тяжелой, во всяком случае, больше не напоминала гулкую чугунную полость. Он пошел на кухню, зажигая по дороге лампы во всех комнатах – ему почему-то сейчас остро захотелось, чтобы стало светло. Включил чайник, достал кофе.
И вдруг бесшумной ночной птицей в его мозгу пронеслась смутная догадка. Абсурдная, немыслимая, но, кажется, единственная, способная объяснить бредовость происходящего! Алексей так и замер с банкой кофе в руках, не слыша засвистевшего чайника.
Си-и-и... – тонко выводил чайник, подвывая. Ну конечно же... Конечно!!! Иначе и быть не может!!! Он был прав, это "квест", а раз так, то он попал просто в новую комнату, а вовсе не в тупик!!! "Квест" должен быть решаемым, иначе это не головоломка, и он, Алексей, полный болван, дурак и идиот, что позволил себе поддаться отчаянию! Нужно было всего-навсего искать новую дверь – уже последнюю дверь, за которой выход!!! Правильно: этот человек предвидел все его ходы, все до единого! Он представлял, как будет рассуждать детектив, и оставил ему "метки"-медальоны, уверенный, что детектив их найдет. Он даже понимал, что детектив изумится последним трем находкам. И именно в этом была подсказка!
Кис выключил чайник, приготовил себе кофе и бутерброд – неожиданно разыгрался зверский аппетит – и отправился к компьютеру, чтобы еще раз перечитать свои записи и проверить догадку. Хотя на этот раз он был уверен, что не ошибся. Он еще не знал имя того, кто скрывался под псевдонимом "Бенедикт", нет, но он уже знал, где его искать!
Александра. 23 октября
...Александра проснулась поздно, за полдень. Бенедикта в доме не было. Только сейчас она сообразила, что он не назвал время, в которое собирался приехать. Это напрягало. Она умылась, затем пошла на кухню завтракать, постоянно прислушиваясь к входной двери: не заслышит ли шум открываемых замков?
Но было тихо. Так тихо, что до нее неожиданно дошло: дождь прекратился! Стояла угнетающая тишина, безлюдная, глухая. Вернувшись к себе в комнату, Александра включила приемник, нашла музыкальную волну – все не так тоскливо...
Мало-помалу музыка подхватила ее, задала свой ритм, завладела телом, и Александра, подкрутив громкость, принялась с энтузиазмом делать гимнастику... Даже настроение стало получше!
Закончив, она ополоснулась в душе и вернулась к себе в комнату. Потрогала белье на батарее – отопление в доме не работало, но радиаторы наличествовали, – оно уже высохло. Александра растянула резинку трусиков, чтобы надеть их, как вдруг услышала шаги, совсем близко...
Звук открываемых замков она проворонила за музыкой!.. Мамочки, а дверь-то в комнату она не заперла!!!
Ахнув, Александра швырнула трусики на пол и метнулась к двери.
Поздно. Бенедикт шагнул в дверной проем.
Она замерла перед ним, как изваяние, не смея шелохнуться. Она была совершенно голой, только толстые шерстяные носки прикрывали ее ступни – совсем, совсем не то место, которое следовало прикрыть...
Он тоже остолбенел. Он пожирал глазами ее тело, и они все светлели, светлели, пока не сделались совсем белыми, словно зрачки растворились, растеклись, как неудачная яичница-глазунья, по белкам. И чем больше светлели его глаза, тем больший ужас сковывал Александру. Таких глаз она никогда еще не видела ни у кого. Это было СТРАШНО.
