– Твою мать! – охнул сержант и даже попятился назад, вскидывая автомат, после того как встретился с ним взглядом.
Да и все остальные не промолчали. Никто из них до этого не смотрел в глаза воплощенной смерти. Мертвец начал было приподниматься на скамейке, но координация его движений была пока нарушена, и он просто свалился с нее. Встал на четвереньки. Оперся рукой на сиденье и поднялся на ноги, затем обернулся к людям, как-то тихо заныл и переваливающейся походкой пошел к ним.
– Ну что, сержант, стреляй ему в грудь. Он сейчас кусаться начнет, – сказал я милиционеру, попутно приподняв ствол ружья, чтобы в случае чего самому поставить в этом спектакле точку. – Только в грудь давай, для начала.
Сержант вскинул автомат и нажал на спуск. Грохнула короткая очередь, легкие и быстрые автоматные пули ударили зомби в середину груди, пробив его насквозь и выбив из его спины кровавые фонтаны, но тот даже не покачнулся. Сержант выстрелил в него еще раз, к нему присоединился рядовой, но попадания в грудь даже не задержали приближающегося мертвяка.
– Татьяна, теперь ты, в голову! – скомандовал я.
Татьяна прицелилась, хладнокровно выждала момент и, когда их отделяло друг от друга не более трех метров, выстрелила. Хлопок «Грача» был тише, чем автоматные выстрелы, но мертвяк, обзаведясь отверстием в лобной кости, рухнул навзничь. Все опустили оружие.
– Видели все? Видели всё? Есть еще вопросы и сомнения? – громко спросил я у всех присутствующих, цицероновским жестом указывая на лежащего на асфальте зомби. – Это и есть то, что нас ждет, будущее нашего мира. Не хотите стать такими же? Значит, защищайтесь. У кого какие вопросы?
– Что это вообще? – спросил сержант. – Этот мужик умер?
– Да, умер. И мертвый встал.
– Вампир, что ли?
– Зомби, если угодно. Знаешь, что это?
– Кино смотрю, – кивнул сержант.
– Вот как в кино и есть. Как убивать их, понял? – поинтересовался я.
– Понял, – подтвердил он. – В башку. Как в кино.
– Правильно, – похвалил я его за понятливость и сообразительность. – Чем больше убьешь, тем больше у других людей шансов уцелеть. И последнее объявление, до того как поедем. Прошу всех внимательно выслушать. Животные тоже бывают такими, мертвыми и агрессивными. Отличить от нормальных их сложнее, но можно. Я видел пока лишь собак, обезьян и крыс, все они странно двигаются и надолго впадают в полную неподвижность. Неподвижность – это, пожалуй, их главная отличительная черта. А вообще держитесь пока от всех подальше. Поехали. Покеда, товарищи милиционеры.
Я махнул своим рукой, призывая грузиться в машины.
– И тебе покеда, боец, – ответил младший сержант, впавший в глубокую задумчивость.
Ох, не знаю, до чего такой персонаж додуматься может. Почему-то не верится, что до хорошего. Ну да ладно, Бог ему судья.
Мы с Татьяной уселись в «Форанер», Вика с Лехой вернулись в свой «крузак», и маленькая колонна из двух машин направилась к выезду. Милиционеры остались возле спорткомплекса.
Мария Журавлева
20 марта, вторник, днем
Маше позвонила подруга, Елена Вартанян, работавшая в том же отделе в «МосФинансе», сказала, что не смогла попасть на работу – что-то случилось в их подъезде, отчего милиция три часа не выпускала людей из квартир. Вроде бы кто-то из соседей сошел с ума и перебил всю свою семью, или вся семья сошла с ума и перебила друг друга. Маша тоже рассказала, что сегодня видела. Елена вообще была женщиной многословной, и ей всегда было что сказать по любому поводу, поэтому Маша, хоть и не была расположена к долгой беседе, простояла с телефонной трубкой в руках минут двадцать. Милиционер на кухне ничем себя не проявлял, и она решила, что раз уж ему выпала возможность отдохнуть, то пусть отдыхает. Вид у него был действительно переутомленный, если не сказать, что больной. Минут через двадцать ей удалось отделаться от Елены, она повесила трубку и заглянула в гостиную. Дети ни о чем не задумывались и наслаждались неожиданно выдавшимся выходным. Сашка вместо мультиков теперь играл в видеоигры, а Лика продолжала возводить из кубиков что-то грандиозное.
Маша пошла на кухню, стараясь ступать потише. Судя по тишине, майор мог и задремать. Тихо приоткрыла дверь, заглянула. Так и есть, милиционер лежал головой на столе, уронив ее на скрещенные руки. Одна из них лежала на автомате, и Маша поразилась синеватой бледности кожи. Когда она милиционера видела, он не был таким бледным. У Маши была великолепная, даже уникальная зрительная память. Она не запоминала телефоны и имена, но любую картинку помнила долго и в деталях, поэтому такое побледнение кожи ей бросилось в глаза. Маша остановилась, глядя на эту бледную руку, не зная, что ей дальше делать. Проверить, не потерял ли майор сознание, если он такой бледный, или, наоборот, оставить человека в покое?
В этот момент майор поднял голову, и Маша, собиравшаяся все же что-то сказать, буквально подавилась своей фразой. То, что смотрело на нее, уже не было тем немолодым, доброжелательным милиционером, которого она угощала кофе. Иссиня-бледное лицо, какое-то обвисшее, и ужасные глаза, поблекшие, как будто покрывшиеся пленкой и в то же время бегающие и смотрящие так, как на нее еще никогда и никто не смотрел. Казалось, ледяной душ обрушился на нее, даже дыхание от страха перехватило. Маша попятилась назад, в коридор. Тварь, сидящая за столом, просто смотрела на нее, но ничего не предпринимала.
Так и пятясь задом, Маша вышла за дверь и прикрыла ее за собой. Дверь была с матовым стеклом, никакой преграды она собой не представляла и к тому же не запиралась, но Маша хотела хоть как-то отделить себя от смотрящей на нее смерти, смотрящей глазами того, кто совсем недавно был человеком. Из гостиной доносились звуки видеоигры, Лика о чем-то болтала сама с собой, как всегда, когда возилась с игрушками. Если тварь с кухни вырвется… Маша не заблуждалась, что случится: того, что она уже сегодня видела, ей было достаточно.
Задавив в груди судорожное паническое дыхание, она несколько раз глубоко вздохнула, понимая, что запаникуй она – и дети погибнут. Нет у нее права на панику. Сработало. Стараясь ступать бесшумно, она заглянула в гостиную – дети пока ничего не заметили. На кухне послышался какой-то шум, и она оглянулась. Тварь на кухне встала из-за стола и стояла у двери. На матовом стекле четко виден был ее силуэт. Однако, вместо того чтобы открыть дверь, это создание зачем-то трогало стеклянную преграду, было слышно, как ногти скребли по ребристому стеклу.
– Сашка, у нас беда. Бери сестру, и идите… – Маша осеклась.
Она хотела вывести детей из квартиры, затем выйти следом, спуститься вниз, к Сергею Сергеевичу, и попросить о помощи его или вызвать помощь откуда-то еще. Но вдруг все происшедшее за сегодня связалось в ее сознании в единую картину, мгновенно, как вспышка. Все непонятное стало понятным теперь. Толстая женщина на улице, искусанная «пьяным». Она потом встала и укусила милиционера. Милиционер был явно болен после этого, и ему становилось хуже. Мужчина, которого Маша перевязывала внизу, который пожаловался на плохое самочувствие. Он тоже укушен. Бинты из аптечки Сергея Сергеевича, израсходованные на искусанного соседа с двенадцатого этажа, который пошел домой. Не нужно быть гением, чтобы понять, что именно укусы превращают людей в этих вурдалаков. И если они выйдут на лестницу или спустятся вниз, не ожидают ли их там обратившиеся охранник и жена искусанного мужчины? Не гуляет ли по лестнице сосед с двенадцатого этажа?
– Мама, что? – Сашка выглядел испуганным. Его напугало выражение лица матери.
– Пойдем со мной!
Надо найти укрытие для детей где-нибудь за пределами квартиры, потом думать, как действовать дальше. Она схватила Сашку за руку, и вдруг из коридора послышался звон лопнувшего и обрушившегося на пол стекла, что-то тяжело упало на пол. Поздно! Вурдалак выбрался из кухни, и теперь ей самой надо думать, как защитить детей. Она посмотрела сыну в глаза, взяла его за плечи и тихо прошептала:
– Сашка, бери сестру, и запритесь с ней в ванной, слышишь? И не открывайте никому, кроме меня, сидите там тихо, как мышки! Бегом!
Она ожидала, что сын испугается, начнет спрашивать, что случилось, но он не сказал ничего. Вот Лика выглядела испуганной и явно намеревалась заплакать, но Сашка схватил ее за руку, сказал удивительно спокойным голосом: «Слышишь, что сказала мама? Пошли!» – и повел ее из комнаты.
Маша вскочила на ноги, прислушалась. Из коридора доносилась какая-то возня, как будто кто-то пытался подмести выбитое стекло. Она выглянула из гостиной. Милиционер выбил стекло и попытался выйти в холл через образовавшееся окно, но зацепился ногами за низ двери и просто выпал наружу. Сейчас он пытался подняться, но для этого ему надо было подтянуть ноги. Носки его ботинок цеплялись за раму, и встать не получалось. Руки милиционера были изрезаны о стекло, он шарил ими по паркету, оставляя кровавые разводы. Он увидел Машу, задергался сильнее, но по-прежнему безуспешно. «Тварь безмозглая!» – даже подумала Маша, к собственному удивлению почти не ощущая себя испуганной. Дети. Материнский инстинкт полностью задавил страх. В другой момент вид валяющейся на полу и намеревающейся броситься на нее твари привел бы ее в ужас, но сейчас, когда она осознавала, что этого упыря и ее детей отделяют лишь тонкая дверь ванной комнаты и она сама, то страх ушел.
