до замка графа Вил Кьера.
— За каким демоном тебе туда нужно?
— Хочу повидаться с графом.
Мои слова были встречены громким хохотом. Причём смеялся не только Гийом, но и бойцы, которые уже отложили оружие и с интересом слушали наш разговор.
— Я правильно понял, — с улыбкой спросил один из них, — ты хочешь приехать к замку нашего любимого сеньора и просто постучать в ворота с просьбой, чтобы тебя пустили? Наглости тебе не занимать, но, боюсь, попасть туда будет не так просто, как в наш лагерь… Вряд ли наш дорогой сеньор захочет видеть какого-то оборванца с каменным топором на поясе!
Судя по ехидному блеску в глазах, графа здесь не жаловали. И «добрый сеньор» в устах легионера звучало скорее как оскорбление, чем похвала.
— Ты прав, — ответил я. — Разумеется, наш великодушный сеньор вряд ли снизойдёт до общения со мной… Но наверняка уделит немного своего бесценного времени для разговора с залуженным ветераном девятого «стойкого» легиона. И это моя вторая просьба — мне нужен тот, кто сможет обеспечить мне встречу с графом.
На этот раз от хохота, кажется, задрожали повозки. Многие легионеры, занимавшиеся своими делами, поспешили на площадь, чтобы узнать, что же такое интересное здесь происходит. Я стоял под прицелом десятков внимательных глаз — они пристально изучали каждый мой жест и каждое моё слово. Военные люди любят уверенность и напор, но не терпят хамства и слюнтяйства, за которое часто принимают обычную вежливость — всё это нужно обязательно учитывать при общении с ними.
— Ну, ты наглец, парень! — сообщил Гийом, смахнув набежавшие от смеха слёзы. — Уважаю! Но скажи, разве есть хоть одна причина, которая помешает нам выпнуть тебя отсюда прямо сейчас?
— Таких причин целых две.
— Вот как? Ну-ка просвети нас!
— Во-первых, деньги. Я заплачу за сбрую достойную цену.
— Допустим, неплохое начало, но что насчёт второй причины?
— А вторая причина — это Ворон.
Гийом и остальные легионеры смотрели на меня с недоумением. Стало понятно, что названное имя ничего им не говорило — что же, при хорошей организации службы разведка у них поставлена из рук вон плохо.
— Ворон? — хохотнул кто-то из ветеранов. — А почему не курица? От курицы я бы, кстати, не отказался… Проклятая рыба уже в печёнках сидит.
— Тебе бы только пожрать, — откликнулся другой легионер.
— Так, — Гийом повысил голос, — ты нам загадки решил позагадывать? Что за Ворон?
— Ворон — это очень интересный человек, — ответил я. — Настолько интересный, что вокруг него собралось уже полтысячи почитателей, и эта толпа растёт с каждым днём.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Гийом.
— То, что совсем неподалёку от деревни Наречье и вашего прекрасного лагеря орудует огромная банда, в составе которой есть несколько диких магов. И банда эта пока что промышляет мелкими нападениями и воровством крепостных крестьян, принадлежащих нашему любимому графу вил Кьеру… Однако это только пока, ведь не зря же они спелись с людьми из вольных баронств.
Ветераны, услышав мои слова, возбуждённо зашумели. Гул нарастал, привлекая всё новых и новых бойцов.
— Вот тебе и спокойная старость!
— Если вольники нападут, то хлебнём горя… Как с гвардейцами-то воевать?
— С гвардейцами? Да какие гвардейцы?! Если пацан не врёт, то нам и полтыщи разбойников за глаза хватит!
Гийом поднял над собой кулак, и шум постепенно стих, превратившись в едва различимый шёпот.
— Ты сказал, среди бандитов есть дикие маги? — его голос слегка охрип от волнения.
— Да.
— Сколько их?
— Точно не знаю, но не меньше шести-семи человек.
Когда Лэйла пыталась выяснить, кто поведёт бандитов в выдуманную мной атаку на вольников, она упоминала неких Жожа, Сара, Айу и «других диких». Вряд ли под «другими» скрывалось всего парочка магов — будь так, проще было бы перечислить их имена… Вот и выходило, что у Ворона минимум шесть-семь диких колдунов в запасе.
— Откуда тебе всё это известно?
— Я столкнулся с одной из шаек в лесу и немного познакомился с людьми Ворона.
— И что ты делал в лесу? — хмуро спросил Гийом. Известие о магах явно расстроило его. — Охотился на дичь, которая вся принадлежит нашему славному сеньору?
— Ни в коем случае, — ответил я со всей возможной искренностью. — Просто люблю прогуляться на свежем воздухе…
— Любишь прогуляться, значит? И как же тебе удалось не только уйти живым от целой шайки, но и узнать столько подробностей?
— Они меня не заметили, — соврал я. — И у меня получилось подслушать их разговоры. А потом на них напал другой бандит, которого звали Ингвар, и всех убил…
— Вот как? В одиночку всех убил, а тебя, значит, не тронул?
— А он меня тоже не заметил.
— И те не заметили, и этот… Какое совпадение!
— Мне везёт, — улыбнулся я.
Услышав мои слова, ветераны одобрительно закивали — военные люди очень суеверны и удача для них не пустой звук. По-другому и быть не может — когда рядом с тобой постоянно вьётся смерть, хочешь не хочешь, а поверишь в чью-то слепую фортуну.
Гийом несколько мгновений хмуро смотрел в землю, размышляя о чём-то, а потом продолжил допрос. Он долго и подробно выспрашивал меня о Вороне, о его банде, о месте их расположения — в общем, обо всём, что имело хоть какое-то значение. Я отвечал честно, без утайки. Единственное, о чём не стал говорить, так это об интересе Ворона к Хольду и моей скромной персоне — ни к чему Гийому подобная информация.
Спустя полчаса, ветеран наконец кивнул и громко сказал:
— Марк, иди сюда. Я уверен, что ты уже здесь…
Из толпы ветеранов вышел худощавый, но крепкий мужчина с очень короткими чёрными волосами. Если остальным легионерам на вид было лет сорок-сорок пять, то этот выглядел моложе — лет на тридцать, не больше. Да и одет он был иначе: вместо коричневой туники на нём красовались приличные чёрные штаны, белая рубаха с пышными рукавами и кожаный жилет.
— Ты слышал, что говорил пацан? — спросил Гийом у новоприбывшего.
— Разумеется.
— И что можешь сказать? Почему какой-то юнец знает больше, чем мы?
— Скажу, что в этом нет ничего удивительного. Скоро даже черви под землёй будут знать больше нас. У меня всего восемь человек, половину из которых ты постоянно забираешь на какие-то работы. Частокол подправить, яму для нужника выкопать — всё это куда важнее, чем разведка, не так ли? Вот поэтому мы и знаем только о том, что находится непосредственно у нас под носом.
Теперь понятно, почему при таком основательном подходе
