Тогда, в Афинах, я уже не рвалась качать права, понимая, что мои эмоции уже ничего не изменят. Я на самом деле устала ото всех этих закулисных игр и подводных течений, от политического хамства, от бесконечных подстав и несправедливости, которыми меня в последние годы усиленно потчевали. Я устала быть гладиатором, которого неумолимый цезарь раз за разом подвергает все более страшным и непреодолимым испытаниям…
После того как объявили результаты многоборья, я подошла к Паттерсон и поздравила ее с победой. Я поздравила и ее тренера. Мы сфотографировались вместе с ней на помосте, а потом вместе же пошли на пресс-конференцию. Я постаралась держать себя в руках, хотя внутри все клокотало. «Пусть все, что произошло на этом помосте, останется на совести судей, — сказала я. — Хоркина как была двукратной олимпийской чемпионкой, так ею и осталась, много раз подтвердив свое первенство на последующих мировых чемпионатах… А вот сможет ли это сделать новоявленная героиня — покажет время…»
И хотя я говорила тогда резко, именно время нас рассудило. После своих триумфальных побед на Олимпиадах я не пропустила ни один Кубок мира, ни один этап Гран-при, ни один чемпионат мира — я везде выступала и выигрывала, подтверждая свое право называться сильнейшей. Сама удивляюсь, как меня на все хватало. Ну а Паттерсон после афинской Олимпиады канула в Лету. Как это нередко бывает у американцев, они после своих громких и скандальных побед сразу же заключают выгодные контракты и начинают активно делать деньги. Их уже не интересуют тренировки: они зарабатывают по максимуму: бесконечно снимаются, что-то рекламируют, гастролируют — они же гордость нации… Теряется режим, подрастает жирок, тренироваться становится все труднее и труднее… И здоровье подламывается, случаются травмы… Фамилии Паттерсон уже не было слышно на Кубке Америки… И все — она практически сошла со спортивной дистанции, сделав себе на одной-единственной победе имя и миллионы.
Ну а со мной случилась совсем другая история. Моя жизнь не закончилась разочарованием на афинском пьедестале. В ту романтическую ночь на афинской вилле я поняла, что в двух шагах от вожделенного Олимпа Господь в который раз посылал предзнаменования, не давая мне даже кончиками пальцев дотянуться до заветной мечты — стать абсолютной олимпийской чемпионкой на гимнастическом помосте. Именно тогда я почувствовала, что мне суждено было стать самой счастливой женщиной в мире и что самый главный Олимп для меня — в материнстве.
Но разве тогда я могла предположить, что именно в Америке, в городе ангелов, как переводится Лос-Анджелес, и появится на свет мой Святик, и что именно этот город станет для меня городом счастья…
Не объявляя никому о своем решении закончить спортивную карьеру, я вернулась в Афины и дала согласие на участие в традиционном шоу олимпийских чемпионов, с которым буквально через месяц-полтора после окончания Олимпийских игр мы должны были отправиться по разным странам мира. Но, прежде всего, вернувшись в Россию, я поселилась на месяц в подмосковном центре курортологии, чтобы полностью восстановиться после Игр. Моя влюбленность окрепла настолько, что я уже мечтала о ребенке.
Я не могла позволить себе рисковать его здоровьем, как это случилось два с лишним года назад. В Центре курортологии я полностью реабилитировала свое психологическое состояние. У меня нормализовался ночной сон: в голове перестали крутиться бесконечные комбинации, все мышцы перестали дергаться, и я стала полноценно отдыхать. Мне восстановили спину, ведь для вынашивания ребенка нужна крепкая здоровая спина и нормальные мышцы. Сделали полную диагностику и профилактику уже не как спортсменки, а как женщины, которая мечтает стать матерью. И заверили, что при разумном и спокойном отношении к себе и окружающим я вполне способна добиться и этой цели.
Я начала ездить по шоу: уезжала и снова приезжала в Центр, чтобы завершить все назначенные мне восстановительные курсы. Пока после длительного перелета из Мексики я не почувствовала те же признаки, что и почти три года назад. И хотя на сей раз я серьезно готовилась, полной уверенности в том, что я беременна, еще не было. Мало ли что: Мексика — не ближнее зарубежье, длительный перелет, какой-то стресс, другие климатические условия, разница во времени. Организм уже не такой юный, как в те времена, когда я запросто летала по всему свету… А тут и спать дико хотелось, и меня преследовало постоянное чувство голода… Можно было, конечно, воспользоваться тестами, которые продаются в аптеках и показывают вероятность беременности на 99 процентов. Но мы решили ехать к врачу и сделать экспресс-анализы. Мой любимый отвез меня в очень известную московскую клинику. А уже через какое-то время (я даже не почувствовала: час прошел или три) я вылетела оттуда, сияющая от счастья. С этого мгновения улыбка не сходила с моего лица. Эмоции переполняли меня. И хотя срок был еще совсем маленьким, я уже мечтала о том, каким будет это мое маленькое чудо…
Дома мы отпраздновали радостное известие. Буквально на следующий день я позвонила маме в Белгород и сообщила ей счастливую новость. Мне кажется, что мама чуть с ума не сошла от радости. Она уже тогда прокричала мне в трубку: «Я еще не знаю кто у нас родится, но я это дитя уже люблю!..» А папа только мечтательно заявил рядом: «Надеюсь, что это будет парень…» И хотя тогда я окончательно для себя не решила: заканчиваю я со спортом или нет, я думала, что ничто так не переключит мои мозги от спортивных эмоций на нормальную жизнь, как ребенок. И, может быть, я наконец-то закончу свою спортивную карьеру… И сообщила Аркаеву, что на шоу я больше не поеду — беру тайм-аут на неопределенное время!
Первые два-три месяца, пока организм подстраивался под серьезные изменения, с утра мне было как-то не по себе, меня подташнивало. И знающие люди посоветовали с вечера положить рядом с кроватью корочку хлеба, стакан воды, лимончик… И прежде чем встать с постели, попить, пососать лимончик, пожевать — и только потом принимать вертикальное положение… Мне на самом деле это здорово помогало. Постепенно все нормализовалось, и я старалась вести достаточно подвижный образ жизни, чтобы резко не прибавить в весе. Тем не менее округлости стали очевидными, и я стала ощущать повышенный интерес ко мне со стороны желтой прессы: стали поговаривать о моей беременности. И после этого я стала подумывать о том, чтобы куда-нибудь уехать. Была зима, и мне ужасно захотелось солнышка, теплого моря, приветливых лиц вокруг. И я полетела с подружками на Сейшелы. Живот у меня еще не сильно выделялся, и я с удовольствием надевала купальник. Много плавала и загорала под ласковыми лучами нежаркого солнца, наслаждаясь живописными видами. Помощница хозяйки отеля, где мы жили, тоже была беременна. Она была уже на восьмом месяце. И она, понимая мое любопытство, предложила потрогать ее живот и почувствовать, как ребенок шевелится и стучится ножками в живот. Для меня это было таким восторгом и откровением! Я стала как сумасшедшая прислушиваться к своему животу, я и гладила его, и несла какую-то чушь, разговаривая с ним, и пела… Я жила в каком-то своем, ранее неведомом и не очень понятном мире. Летала и была на седьмом небе от счастья…
Мы встретили на Сейшелах Новый год, и самым моим заветным желанием, которое уже и не нужно было загадывать, было рождение ребенка. Десять счастливых дней на островах закончились, мы вернулись в заснеженную Москву, а уже где-то в феврале-марте мой малыш застучал в животе ножками. И хотя я уже знала об этом явлении, в первое мгновение перепугалась, решив, что ему пора выходить на свет божий… Но врачи меня успокоили, сказав, что все происходит по плану, ребенок нормально развивается, но я все время должна быть настороже. Все-таки столько лет я работала в таком тяжелом профессиональном спорте, что мой организм может выкинуть любые фокусы.
Постепенно я научилась понимать моего малыша. Я уже чувствовала, когда он спит, а когда тренируется. Чаще всего он почему-то стучал ножками к вечеру. И я с нетерпением ждала встречи с ним, хотя и понимала, что торопить события нельзя. Уже с самого начала я почему-то понимала, что у меня будет мальчик. И когда в московской клинике уже где-то на трех месяцах мне сказали: «Ой, да посмотрите, что это он там между ножек прячет?! Так это же мальчик…» — я подумала: «Господи, а ведь я же догадывалась…»
И мысленно называла его «мой мужичок»… Мне и на мониторе его показывали, и даже фотографии распечатали, как он лежал у меня в животе… А об имени ребенка я начала задумываться где-то на 7–8-м месяце. Мне очень хотелось, чтобы оно было светлым, несущим радость и помогающим моему сыну жить радостно. И мы остановились на старославянском имени Святослав.
Весной мне пришло приглашение из США провести пару летних месяцев в Калифорнии в детских гимнастических лагерях и поделиться своим опытом с юными гимнастами. Перспектива была весьма заманчива и давала возможность скрыться из Москвы от назойливых журналистов. Но ехать одной — слишком рискованно. И я договорилась об аналогичном контракте для своей сестры — она ведь мастер спорта международного класса по гимнастике, да еще с опытом тренерской работы. Я знала, что жить мы будем в хорошем отеле, что условия для работы будут шикарными, и что в случае необходимости мы сможем брать машину напрокат. И хотя я была уже на 28-й неделе беременности, чувствовала себя вполне прилично. Я решила, что мы будем работать с Юлей параллельно: сначала я что-то рассказывать, потом Юлька — показывать. Потом разделимся по группам… Так все и получилось. Мне достаточно было говорить, и меня все понимали. Или ее моментально подзывали, и сестра показывала, что я имела в виду в своем рассказе. Меня эта работа отвлекала, а у окружающих, конечно, поначалу был шок, когда я, прославленная Хоркина, приехала работать в лагерь беременной… Но я всегда знала, что несмотря ни на что в Америке меня очень любят и примут в любом виде, даже с таким животом. У них звезды могут позволить себе многое. И, как только я приехала и начала работать, на первых порах мне приходилось в основном фотографироваться и раздавать автографы. И на всех этих импровизированных фотосессиях я старалась скрывать свое интересное положение за спинами детей, чтобы живота не было видно… И хотя все вокруг говорили мне, что я стала такой хорошенькой, ну просто как ангел с розовыми щечками, я видела свои округлости, — лицо у меня стало, как луна… На самом деле, я выглядела такой пышной и аппетитной, что глядя на себя в зеркало, нет-нет я и задумывалась: как же я буду все это убирать?
