– Вон!! Вон… туда вон наш уполномоченный поперся!! – Тыкал Володьша пальцем в сторону дымящего домика.
Я с самым сосредоточенным видом двинулся в сторону странного сарая, и, поскольку умыться я не успел, физиономия у меня была достаточно зверской.
Мы пересекли поляну из конца в конец, не встретив ни одного… мертвяка, и метрах в пяти от цели услышали басовитый голос Макаронина:
– Ух! Давай, давай! Ух! Наддай, наддай!!
«Чем же это Юрик там занимается?! – Удивился я. – Да еще с таким азартом!»
Спустя всего десяток секунд я это увидел.
Внутри самой обычной деревенской кузни голый по пояс старший лейтенант с уханьем, пыхтением и уже слышанными нами выкриками тянул за веревку, перекинутую через подвешенный к потолочной балке блок. Другой конец веревки был прикреплен к верхней раме здоровенных мехов, нагнетавших воздух в кузнечный горн. Рядом с горном стоял мужичок чуть повыше Макаронина ростом, от короткой бороды до колен прикрытый толстым кожаным фартуком. В правой руке у него были солидные клещи, и этими клещами он что-то пошевеливал в малиново светящихся угольях.
Остановившись в лишенном двери входном проеме, я с некоторым удивлением рассматривал открывшуюся передо мной картину и вдруг услышал высокий, чуть хрипловатый мужской голосок:
– Давай, давай, гость дорогой! Выкажи свое мастерство!!
Голос этот раздавался из плохо освещенного угла, однако мгновенный оранжевый всполох в горне позволил разглядеть мне невысокого, худенького, лысоватого мужичка, устроившегося на куче покореженного металлолома. Одет мужичок был в самые обычные широкие штаны и свободную без опояски рубаху, но вид при этом имел самый необычный. Дело в том, что его левая рука от плеча до запястья была зажата вместе с рукавом между двух узких дощечек, обмотанных широким, длинным, белым лоскутом. В энергично размахивающей правой руке он держал тяжелый и неэлегантный, но отполированный, похоже, ладонью костыль, а его согнутая в колене правая нога была также замотана тряпками, уже довольно грязными тряпками, под которыми угадывались лубки. На голове мужика красовался меховой треух, из-под которого выглядывала… белая повязка.
На наше с Володьшей появление перебинтованный мужик никак не реагировал, поскольку был всецело увлечен происходящим у горна.
В этот момент кузнец гулко выдохнул: – Довольно!.. и выхватил их горна довольно длинный, раскаленный стержень и перенес его к стоящему за его спиной верстаку. Быстро укрепив один конец стержня в довольно сложном кондукторе, он начал осторожно навивать разогретый стержень на неподвижную втулку кондуктора.
Через пять минут, когда стержень потерял свое яркое свечение, его середина превратилась в цилиндрическую спираль необыкновенно точной формы. Сунув освобожденное из кондуктора изделие, под нос Макаронину, кузнец басовито поинтересовался:
– Ну?.. Ты такую штуку хотел?..
– Отлично! – Ответил Юрик и протянул руку за спиралью, но кузнец мгновенно швырнул ее в большую бочку, стоявшую почти у самого входа.
Макаронин проследил взглядом за ее полетом и наткнулся взглядом на наши с Володьшей неподвижные фигуры.
– О! Сорока, привет, уже встал!
Восклицание Юрика было искренне доброжелательным, но, пожалуй, чересчур восторженным.
– Привет, привет… – Стараясь быть спокойным, проговорил я. – Чем занимаемся?..
– Да тут, понимаешь, такое дело! – Восторг Макаронина несколько поутих, зато прорезалась некая деловитость. – Помнишь, вчера вечером Пятецкий сказал, что к Семецкому лучше подойти утром… Ну… ты знаешь за чем!..
Я кинул, показывая, что догадываюсь о чем идет речь.
– Так вот я с утра и двинул к Семецкому!.. – Старший лейтенант кивнул в сторону забинтованного мужичка. – Вон к нему! А у него, кроме бражки… ну мы пробовали такую, ничего нет!! Слово за слово, разговорились мы, и ты знаешь, что оказалось?!
– Что?.. – Задал я ожидаемый вопрос, хотя на самом деле меня это не интересовало.
– Они не умеют гнать самогон!! – Как некое высшее откровение выдал Юрик, широко распахнув глаза.
– Ну и что, – я пожал плечами, – может быть им вполне хватает казенной водки!
– Да нет у них никакой водки!! – Чуть ли не взвизгнул Макаронин, явно обиженный моей непонятливостью. – Нет!! Они делают либо… эту… медовуху… ну, бражку, которую мы вчера пробовали, либо пиво – тоже, кстати, дрянь порядочная. Самый хороший напиток, какой они знают, это какая-то… живая вода, но ее, оказывается, очень трудно найти. Кстати, Первецкий отправился как раз за живой водой, вроде бы где-то недалеко открылся новый источник, и он хочет попользоваться, пока Змей Горыныч на него лапу не наложил!
Тут он как-то запнулся, задумчиво скосил глаза и добавил:
– Вот только я не могу понять, как можно водку заменить водой?..
– Ну хорошо! – Оборвал я тяжелые размышления работника родной милиции. – Ты-то тут причем?!!
– Ну, как же?!! – Удивился Юрик моей непонятливости. – Надо же людям помочь!!
– Чем помочь?! – Снова не понял я.
– Ну… Научить, как из их пойла… из этой… медовухи, можно сделать напиток богов!!
– Так ты что, самогонный аппарат что ли мастеришь?!! – Наконец-то догадался я.
– Ну! – С довольной улыбкой подтвердил старший лейтенант милиции. – А барды… ну, этой… медовухи… у Семецкого литров триста имеется!!
– И ты считаешь эта наука им необходима?.. – С сомнением переспросил я.
– А как же! – Горячо отозвался Юрик. – Представляешь, Семецкий мне сказал, что чтобы забалдеть ему надо выпить не меньше пяти литров медовухи! И это в лучшем случае!..
– Да? – Удивился я. – А Володьша с бабой-Агой свалились гораздо быстрее…
– А, слабаки! – Пренебрежительно махнул рукой оперуполномоченный. – Настоящему любителю этого дела, – он мазнул ребром ладони под скулой, – выпить буквально нечего!! Да и закусить сложно, пять литров принять, а потом еще закусывать – это ж какое брюхо надо иметь?!
Я невольно взглянул на тщедушного Семецкого – действительно, при его габаритах после пяти литров мутной сладковатой жидкости о закуске ему и думать было нечего.
В общем, позиция и стремления Макаронина мне были понятны, и я даже где-то им сочувствовал, однако и сомнение мое было велико.
– Но ты помнишь, мы торопимся! – Высказал я это сомнение.
– Да помню я!.. – Макаронин даже руки к груди прижал. – Только Первецкого все равно в деревне нет, его только к вечеру ждут.
– А Вторецкий, Тритецкий?.. Баба-Ага говорила, что они тоже могут помочь.
– А Вторецкий в столице, дела ладит, – раздался рядом со мной неожиданный фальцет Семецкого, – а Тритецкий без Первецкого и Вторецкого ничего делать не будет… Трус он у нас!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
