Подвыпившие лорды неуклюже расступились. Рамсли не двинулся с места.
— Я с ними просто разговаривал! — воскликнул он.
— А теперь заткнитесь и убирайтесь! — приказал Куинн.
— По какому праву вы тут распоряжаетесь?
— По такому, что если вы хоть что-то еще смыслите, то сделаете, как я вам велю!
Рамсли помрачнел.
— Думаете, раз вы богаты и принадлежите к старинному роду, то имеете право приказывать мне? Да, ваш род старинный, но если хотя бы половина слухов о вашей семье правда, то все Дубхейгены — вырожденцы! И вы не лучше остальных!
— Лорд Рамсли, советую вам немедленно замолчать и удалиться, — негромко, но сурово произнес мистер Макхит. — Отойдите от дам!
Вместо того чтобы последовать разумному совету, Рамсли разозлился:
— Вот как, вы тоже мне приказываете? Вас, Макхит, я слушать вообще не обязан, ваши предки сколотили себе состояние, наживаясь на чужих бедах!
Повернувшись к Маклохлану, Рамсли неприятно осклабился:
— Возвращайтесь-ка назад, на Ямайку! Так будет лучше для всех… Правда, супругу можете оставить здесь. Не сомневаюсь, со мной она быстро вас забудет!
Куинн застыл на месте, точно громом пораженный, с угрожающе сдвинутыми бровями и сжатыми кулаками. Эзме взяла Катриону под локоть и потащила прочь. Макхит встал между Маклохланом и Рамсли.
— Не совершайте опрометчивых поступков, милорд, — обратился он к Куинну. — Хотя, не спорю, у вас есть все основания…
— Прочь с дороги, Макхит! — сквозь зубы процедил Куинн.
— Да, прочь с дороги! — насмешливо повторил Рамсли. — Как будто его светлость мне что-нибудь сделает!
— Еще как сделаю, — ответил Куинн так холодно и спокойно, что Эзме поняла: он способен убить дурака.
— Утеночек, прошу вас, поедем домой, — взмолилась она, бросив Катриону и подбегая к Куинну.
— Прекрасная мысль! — вторил ей мистер Макхит, также озабоченный ссорой.
С другой стороны к молодому поверенному подошла Катриона.
— Вот именно, — ухмыльнулся Рамсли, — бегите, милорд! Спасайте свою шкуру, как всегда! Помните, почему вы сбежали на Ямайку?
Куинн с принужденной улыбкой повернулся к Эзме:
— Не волнуйтесь, любовь моя. Я согласен с вами: этот тип не стоит того, чтобы его прихлопнули.
Эзме вздохнула с облегчением. Видя, что Куинн отвернулся, Рамсли замахнулся кулаком, метя Куинну в голову, Эзме встревожено вскрикнула, но Куинн успел уклониться от удара. И все же Рамсли задел его нос, из которого на галстук брызнула кровь.
В ответ Куинн набросился на своего врага и осыпал его градом ударов. Рамсли испуганно попятился. Их окружили остальные гости-мужчины; дамы, напротив, спешили отойти подальше.
— Стойте!
Услышав крик Эзме, Куинн обернулся к ней. Воспользовавшись этим, Рамсли бросился в атаку. Но Куинн ждал нападения. Ловко уклонившись, он толкнул Рамсли плечом. Тот поскользнулся и упал навзничь. Куинн наклонился, заломил Рамсли руку и одним движением сломал ее. Хрустнула кость. Рамсли громко вскрикнул, побледнел, как скатерть, и потерял сознание.
Куинн выпрямился, тяжело дыша. Эзме смотрела на него огромными глазами. Радость победы тут же померкла. Да, он защищался, но в ее глазах он, должно быть, выглядит настоящим дикарем… Она снова вспомнила о его беспутной юности!
Охвативший его страх прошел, когда Эзме подбежала к нему с криком:
— Рамсли — подлый трус! Его надо арестовать!
Вдруг Куинну показалось, что нос у него уже не так болит. Лорд Лакбракен громко звал доктора. Куинн вовремя вспомнил, что должен изображать Огастеса, и пожалел о своей несдержанности. Огастес не любил драк и старался их избегать. Куинн же учился драться не в клубах для богатых бездельников, а на улицах, в пивных и игорных домах.
С другой стороны, Огастес надолго уезжал из Эдинбурга… Возможно, он успел чему-то научиться за время своего отсутствия!
Эзме бросилась ему на шею, но почти сразу же отступила.
— У вас сломан нос? — встревожено спросила она, прикладывая к его окровавленному носу платок.
Несмотря на данное себе слово не прикасаться к Эзме, Куинн вдруг захотел поцеловать ее, чтобы доказать, что ему хорошо.
Он нехотя ощупал лицо и поморщился.
— Ничего страшного, хотя нос, черт… ужасно болит, — сказал он, забирая у нее платок и вытирая кровь с подбородка. — Надеюсь, этот напыщенный болван получил по заслугам!
— Я тоже на это надеюсь! — воскликнул, подходя к ним, Макхит. За ним спешила взволнованная Катриона. — Так как он нанес удар первым, вы можете подать на него в суд за нападение!
— И пусть оплатит испорченный костюм, — добавила Эзме, совсем как Джейми во время обсуждения дела с клиентом.
Куинн многозначительно кашлянул. Может быть, Эзме наконец вспомнит, что не должна демонстрировать свои обширные познания? Правда, ее слова угрожали их положению гораздо меньше, чем его действия.
— П-по крайней мере… так мне кажется, — с запинкой продолжала Эзме. — Дорогой папа оказался в таком же положении после того, как его забрызгала грязью проезжающая карета. Его лучшее пальто было испорчено безвозвратно!
— Что ж, — заметил Куинн, — сейчас справедливость восторжествовала.
Сквозь группку женщин к ним пробилась леди Эльвира.
— Он умер? — воскликнула она, в ужасе глядя на лорда Рамсли.
Друзья перевернули его на спину, но он по-прежнему лежал в обмороке.
— Не волнуйтесь, Он жив, и ему ничто не грозит, — спокойно ответил Куинн. — Если моя кровь запачкала ваш пол, я готов заплатить за уборку.
— Запачкала мой?.. — пробормотала леди Эльвира, внимательно осматривая пол. — Неужели это… кровь?!
— Кто-нибудь, поддержите ее! — приказал Куинн, когда леди Эльвира пошатнулась.
Несколько дам поспешили на помощь хозяйке, а Эзме прошептала Куинну на ухо:
— По-моему, нам лучше уйти!
— Согласен! — кивнул он.
Окошко в карете было открыто, и внутрь попадал свет уличных фонарей. Эзме и Куинн молчали. Куинн сидел в углу, в тени. Эзме видела его лицо, лишь когда карета поворачивала. Она понимала, что ему больно, но Куинн, подобно многим мужчинам, старался не показывать виду.
Эзме тоже решила не спрашивать, как он себя чувствует, и не упоминать обстоятельств, приведших к его ранению. Ей хотелось признаться ему во многом, В том, какое облегчение она испытала, услышав его голос, когда их с Катрионой обступили полупьяные дружки Рамсли. Хотелось поблагодарить его за заступничество. Правда, был миг, когда она очень испугалась. Ей показалось, что Куинн либо убьет Рамсли, либо сам серьезно пострадает. Но она прекрасно помнила, что случилось в последний раз, когда они остались наедине в карете, и не рискнула ни хвалить его, ни порицать.
