Филимон же, пытаясь сохранять важность, произнес:
— Я, конечно, жутко извиняюсь… — и робко взглянул на Клима, — но в вашем ужине, Светлый… жареные жабы…
Отвратительный запах уже начинал распространяться по всей комнате. Филимон жалобно посмотрел на меня. Увидев, что никто на него не злится, он повеселел.
— Что ты там хотел добыть? — смеясь, спросил его Клим.
— В доме кушать нечего, Светлый, одни жабы да сено… — пожаловался гном, косясь на Илию, который строго смотрел на Филимона, пытаясь скрыть усмешку.
— Много ты понимаешь, сено… — проворчал учитель в ответ, — в чужой монастырь со своим уставом не суйся! Так помоему говорят у вас, Ася?
Я кивнула головой. Тучи, сгустившиеся над головой, кажутся не такими черными, когда чувствуешь, что ты не один. Я видела, что и Клим, и Илия почувствовали то же самое в эту минуту.
Часть 3.
1
Ночью я проснулась как от толчка. Открыв глаза, я некоторое время не могла понять, где нахожусь. В первый момент мне, вообще, показалось, что я у себя дома… за границей, потом — что я — в Золотом Устье, в своей комнате. Лишь, увидев светлеющий квадрат окна, я стала медленно осознавать, что это дом Илии и рядом должен быть Клим… Но его не было…
И почему-то окно — светлое, светлое неутренним светом, нелунным…призрачным… Приглядевшись, я вздрогнула.
Это был призрак. Его свечение сильно освещало комнату, Клим стоял напротив окна в этом мглистом сиянии, руки его как плети висели вдоль тела, во всем его облике сквозила какая-то обреченность.
Я не в силах была оторвать взгляда от прекрасного прозрачного образа женщины, которая грустно смотрела сквозь окно на своего сына… Это была Фея… И ей не было холодно в ее легком платье в зимнем лесу, ее просто вообще больше не было… Это могло означать только одно, что она умерла.
В комнате стояла глубокая тишина. Двое прощались навсегда, молча, между ними всегда чувствовалась сильная связь, и даже, когда Клим, не принимая и не понимая некоторые поступки матери, отошел от нее, даже тогда он не позволял никому касаться этих вопросов, — это была запретная тема.
Через некоторое время сияние стало меркнуть, за окном потемнело. Глубокая ночная тьма воцарилась в доме.
Я услышала, как Клим растапливает печь. Запахло дымом и занявшимися огнем березовыми поленьями. В теплом отблеске огня мне было видно, как Клим неотрывно смотрит на огонь…
Потом он пришел, пришел, холодный как лед, сел на край кровати и долго молчал…
"Когда тоска за горло схватит…когда стегает боль хлыстом, тогда шепчу себе я — хватит, на небе солнца подождем…" Не знаю, почему, но я вспомнила стихи, которые я писала, когда умерла мама, мне было четырнадцать лет, я тогда часто забиралась на чердак большого дома и там, среди старых, забытых вещей просиживала целые дни и вечера, и часто на обрывках бумаги или прошлогодних школьных тетрадях писала короткие строки…
То, что Клим услышал мои воспоминания, я поняла, когда он ко мне, наконец, повернулся. Он ответил мне, молча.
"Она ушла сама…, ушла, чтобы больше не мешать мне. Она решила, что так меня избавит от тяжелых решений. И поступить иначе она не могла, потому что она мать…ее сын был в опасности. "
Услышав мое нарастающее недоумение от его последних слов, он, кивнул головой.
"Нас родилось двое, мой брат… ну, в общем, он родился темным эльфом… В Синегории издавна жили вместе и темные, и светлые эльфы. Кто ты — это видно сразу при рождении, есть родовые признаки, конечно, в нас всех есть и темное, и светлое. Но это не то, он был темный, сильный темный, ему было достаточно одного взгляда, чтобы вызвавший его неудовольствие просто почернел. Очень скоро его пришлось держать взаперти, крутой нрав его проявлялся все сильнее, а потом он в ярости убил отца и сбежал… В Мрасу… Тогда объявили, что принц Малвир погиб на охоте, несчастный случай…"
Клим замолчал. Но вскоре он снова начал вспоминать, видимо, начав рассказывать, он почувствовал облегчение…
"Не знаю, как он жил, но время от времени мать была сама не своя. Он, похоже, никогда не давал ей покоя, а в последнее время, когда подошел срок передачи власти — особенно. Но корона ему не досталась, мать на это не пошла, да и Трагар не сильно ему помог. Только тянет его сюда, опять пришел, в это время Элмис и появился. Кого угодно Мал мог обмануть, только не белого эльфа. Обвинив мать в измене, Элмис ушел, пригрозив все раскрыть, если они не расскажут сами. Вот, она и испугалась…, даже не за Мала, тот уже давно в Мрасе, за меня — ведь станет известно, что мой брат жив и… тогда начнется смута…"
Опять повисла тишина. Переживая заново прошлое, Клим постепенно смирялся с тем, что произошло и пытался объяснить себе и мне, что его мать не могла поступить иначе, она просто устала быть все время меж двух огней…
Внезапно меня обожгла мысль о том, что вчера в лесу… этот эльф-птица, что если это был брат Клима, который только что убил небесного эльфа и возвращался…
Клим покачал головой.
"Нет, Мал всегда гордился тем, что он переходит в филина…, конечно, я уже давно его не видел… Но Илия рассказал мне об этом случае сразу, как только я прилетел сюда, а он бы узнал след Мала…"
За окном забрезжил рассвет. Клим надолго замолчал, и посмотрев на него я увидела, что он уснул, полусидя-полулежа, опершись на высокую спинку деревянной кровати. А я — нет. Эта ночь всколыхнула старые воспоминания, которые отозвались глухим эхом в сердце. Снова поплыли в памяти полудетские стихи: "… Когда тоска за горло схватит…когда стегает боль хлыстом, тогда шепчу себе я — хватит, на небе солнца подождем, придет на небо солнце-воин, прогонит смерть с косою прочь, сверкая огненной бронею, разгонит злую мою ночь…" Так, значит, это ты, Клим, мой солнце-воин?
Глядя на золотой медальон-солнце на груди Клима, я улыбнулась. Ну, надо же и правда солнце-воин… Осторожно приподняла его, ого, — тяжелый! Очень гладкий, волнистые лучики солнца, соприкасаясь друг с другом кончиками, образовывали еще один круг… Раздался сухой щелчок, и медальон внезапно раскрылся как морская раковина, на две створки… Миниатюрный, мастерски выполненный портрет открылся вдруг мне. Красивая женщина и двое детей… Фея и два красивых мальчика-подростка, в одном я сразу узнала Клима, а второй — тоже Клим… только вот тяжелый взгляд, сильно выдающийся подбородок, уголки красивых губ резко уходили вниз, выдавая властность и… не знаю… порочность что ли. Но все равно они были очень похожи, на то они и близнецы.
Осторожно закрыв медальон, я вновь услышала щелчок замка. Откинулась на подушки и закрыла глаза. Я устала от этой ночи, пусть она уже уходит. За окном стало совсем светло, легкие снежинки кружились и падали, падали…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
