– Он пудры занюхал, – пожаловался Диего. – Я не успел отнять.
– Лучше бы ты все-таки успел… – покачал головой Шеллар. – Боюсь, получится скандал.
– А пусть Элмар ему в ухо даст, чтобы праздник не портил, – тут же предложил непочтительный подданный.
– Нет, ну это же не выход… Давайте так. Вы пока посидите и присмотрите за ним, а я вернусь в комнату и как бы между делом шепну Мафею, чтобы зашел сюда и привел коллегу Орландо в чувство. Надеюсь, мэтр Истран не войдет в помещение, где курят…
– Да лишь бы Артуро не вошел. – Диего скорчил такую брезгливую гримасу, словно речь шла не о человеке, а о некоем мерзопакостном насекомом. – А то еще решит, что я тут у него девушку отбиваю, и припрется…
– Кантор, вот знаешь, что я тебе давно хотел сказать? – вдруг вернулся в реальность прибалдевший король Мистралии. – Ты как поменял класс заново, в такую размазню превратился! Ты эту девушку отбиваешь примерно так же, как Шеллар женился!
– А в морду?
– Кантор, успокойся, ты-то, надеюсь, трезв? Артуро сюда не войдет. Он сейчас изо всех сил производит впечатление на Киру и ее придворную даму. Сидите тихо и ждите Мафея.
И его королевское величество коварно сбежал, бросив Ольгу практически наедине с Диего, так как невменяемый Плакса за полноценного собеседника не считался. Более того, товарищ ушел в дальний угол, уселся на стремянку и затих, рассматривая корешки книг. Наверное, обиделся. Или просто уже забыл, о чем шла речь.
– Ну? – коротко спросил Шеллар, выжидающе уставившись на юного кузена, едва лишь рассеялся туман телепорта в королевском кабинете, куда господа скрылись, дабы посекретничать.
– Есть, – удовлетворенно улыбнулся тот.
– Молодцы! И что?
– Авторское заклинание.
– Точнее можно?
– Я имею в виду заклинание не из тех, которые можно вычитать в каждом учебнике. Единичный экземпляр, составлено под конкретный заказ.
– Автора вычислить можно? – загорелся король, почуяв свежий след.
– Если близко с ним знаком. Нет, не знает мэтр этого автора.
– А школа?
– Комбинация разных школ. Пятая стихия с Чистым Разумом плюс еще одна редкая школа… Забыл, как называется, работает с управлением эмоциями и, кажется, запрещена… Или нет?..
– Точное действие?
– Примерно как ты вычислил. Подавляет критическое восприятие, заставляет принимать на веру любой бред, с одним ограничением: сказанное не должно противоречить уже известному или очевидному.
– Почему на меня не действует?
– У тебя есть амулет против любых ментальных воздействий.
– Который? – требовательно вопросил король и, запустив руку за пазуху, выволок на свет божий связку из десятка разнообразных кулонов, медальонов и бусиков.
– Вот этот.
– Он обычный или какой-то артефактный?
– Обычный. Я такие же видел у агентов, которые охраняли палату Орландо. Может, твой мощнее. А что?
Шеллар выдернул цепочку из связки и торопливо сунул в карман.
– Думаю, ничего не случится, если я подарю его Ольге. За один вечер Артуро меня охмурить не успеет, да и любопытно, что чувствуют люди, подвергаясь воздействию этого уникального заклинания. А еще любопытнее, смогу ли я противостоять ему без амулета и насколько успешно.
– Ты бы не ставил на себе экспериментов, – посоветовал Мафей.
– Полагаешь, мне что-то угрожает? Не думаю. Скорее всего, заклинание на меня уже не повлияет и без всякой защиты, просто хочется проверить.
– Почему ты так думаешь?
– Потому, что я слишком много знаю, начинать меня обрабатывать поздновато. А еще я этого зачарованного суслика уже начинаю тихо ненавидеть. Как ты думаешь, почему он совершенно не действует на Кантора?
– Думаешь, из-за того, что Кантор его ненавидит?
– Вот мы и проверим. А теперь быстро возвращаемся, я кое-что шепну на ушко нашему наставнику, а ты скоренько сбегай в библиотеку и приведи в чувство Орландо. Он опять улучил момент и «отдохнул» больше, чем следует. Мэтр Максимильяно может на нас обидеться, если мы вернем ему короля в таком состоянии.
– А сам Орландо может и ляпнуть чего не следует, – согласился Мафей. – Хорошо, я сейчас…
Диего вполголоса выругался вслед ушедшему королю. Потом покосился на второго короля и выругался еще раз. В полный голос.
– Не ругайся, – попросила Ольга. Ей и без того было неловко.
– Вот зачем он это сделал, а?! – сердито воскликнул подневольный музыкант и с такой злостью раздавил в пепельнице окурок, словно пытался на нем отыграться за отсутствием коварного Шеллара. – Поиздеваться решил? Припомнить, как я его отчитывал весной за нерешительность и жевание соплей?
– Может быть, – дипломатично согласилась Ольга. – А почему, действительно, ты держишь все в такой тайне? Правда стесняешься?
– Я очень похож на застенчивую барышню? Может, именно поэтому маэстро Карлос мне давеча сказал, что мой орк забивает главного героя и с этим надо что-то делать?
– Да не психуй ты так! Тогда почему?
– Да потому, что я всегда терпеть не мог показывать незаконченное! Всякое произведение надо довести до совершенства, отшлифовать, отработать исполнение и только потом выносить на публику. Когда сам видишь, что лучше уже нельзя, когда пальцы сами находят струны… А голос? Я до сих пор не решил, попробовать ли поставить свой или не позориться да просто продавать песни нормальным исполнителям. Хоть тому же Тарьену. Гарри на прощание тряс меня за куртку и кричал на всю станцию, чтоб не смел продавать. С одной стороны, слушать Гарри – не особенно умно, у него, как у всех переселенцев, особые представления обо всем на свете. А с другой стороны – хочется. До смерти хочется. Наплевать на все, бросить вожжи… И – петь. Не голосом петь – Огнем.
– Знаешь, может, мы, переселенцы, в самом деле чего-то недопонимаем, – призналась Ольга, – но я полностью согласна с Гарри. Для меня красота голоса заключается не в том, насколько он соответствует стандартам, а в индивидуальности. У тебя он и сейчас удивительно красивый.
Диего грустно усмехнулся и полез в карман за новой сигарой. Ему явно некуда было деть руки.
– А я думал, ты сейчас попросишь продать тебе вещицу-другую.
– Да что я, дура совсем, не понимаю, что для Артуро ты и рваной струны не продашь, даже если будешь с голоду умирать? Честно говоря, достали вы меня оба со своей кровной враждой. Неужели нельзя как-то все обсудить спокойно, разобраться да помириться?
– Нельзя, и ты сама должна понимать почему.
– Почему?
– Мне для этого придется публично признаться, кто я такой. А твоему Артуро придется так же публично поведать, как он на самом деле собирал свой репертуар, признаться, что обманывал всех пятнадцать лет, покаяться и извиниться, причем не только передо мной. Думаешь, он согласится?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
