— Выберем наугад какое-нибудь произвольное число и сделаем из написанной фразы криптограмму. Предположим, что число состоит из трех цифр, например, 4, 2 и 3. Я подписываю число 423 под строчкой — так, чтобы под каждой буквой стояла цифра, и повторяю число, пока не дойду до конца фразы. Вот, что получится:
У СУДЬИ ЖАРРИКЕСА ПРОНИЦАТЕЛЬНЫЙ УМ
4 2 3 4 2 3 42342342342342342342342 34
А теперь, молодой человек, возьмем азбуку и будем заменять каждую букву нашей фразы той буквой, которая стоит после нее в алфавитном порядке на месте, указанном цифрой. Например, если под буквой А стоит цифра 3, вы отсчитываете три буквы и заменяете А на Г. Вот что мы получим:
У — 4 = Ч
С — 2 = У
У — 3 = Ц
Д —4 = И
Ь — 2 = Ю
И — 3 = Л
Если буква находится в конце алфавита и к ней нельзя прибавить нужного числа букв, тогда отсчитывают недостающие с начала азбуки. Например, буква Я в алфавите последняя. Если под ней стоит цифра 3, то счет начинают с буквы А, и, значит, Я заменяется буквой В.
Доведем до конца начатую криптограмму, построенную на числе 423 — взятом, как вы помните, произвольно! — и наша фраза заменится следующей:
ЧУЦИЮЛКВУФКНЙУЧУТСЕКЩЦФИПЮРЯЛЦР
Теперь, молодой человек, хорошенько рассмотрите полученную строку. Разве она не выглядит точь-в-точь как те, что вы видели в записке? Из этого следует, что значение каждой буквы определяется поставленной под нею цифрой, и та или иная буква в криптограмме никогда не обозначает одну и ту же букву текста. Взгляните: в нашей фразе первое У обозначено буквой Ч, а второе — буквой Ц; первое И обозначено буквой Л, а второе— К; первое А обозначено буквой В, второе — Ч, а третье — Ц. В моем имени одно Р заменено буквой У, а другое — Ф. Теперь вам, должно быть, ясно, что если не. знать числа 423, никогда не удалось бы прочесть эту строчку, и, следовательно, если мы не знаем числа, на котором основана тайнопись, мы никогда не сможем ее расшифровать!
Маноэль был прямо-таки подавлен строго логичными рассуждениями судьи.
— Быть может, наша задача была бы легче, — продолжал судья Жаррикес, — если бы строчки документа были разделены на слова.
— Почему?
— Вот как я рассуждаю, молодой человек. Есть основания предполагать, что в последнем абзаце заключен главный смысл документа, поэтому — я почти уверен — в нем упоминается имя Дакосты. Если бы строчки были разделены на слова, то мы могли бы выделить одно или несколько, состоящих из семи букв. Затем, подбирая к ним цифры, может быть, и отыскали бы число-ключ.
— Пожалуйста, объясните мне, как надо действовать, — оживился Маноэль, увидев в рассуждении судьи слабый луч надежды.
— Ничего нет проще, — ответил Жаррикес. — Возьмем, например, одно из слов в написанной мною фразе, ну хотя бы мою фамилию. В криптограмме это бессмысленный ряд букв — КВУФКНЙУ. Напишем их столбцом, а против каждой поставим буквы фамилии. Затем отсчитаем количество букв между ними в алфавитном порядке и найдем нужное число:
Между К и Ж находятся 4 буквы
" В и А " 2 "
" У и Р " 3 "
" Ф и Р " 4 "
" К и И " 2 "
" Н и К " 3 "
" Й и Е " 4 "
" У и С " 2 "
Из чего состоит столбик цифр, полученных этим простым сопоставлением? Вы видите сами: из цифр 423423423... то есть из повторяющегося числа 423.
— А ведь верно! — подтвердил Маноэль.
— Теперь вы видите, что, идя от условной буквы к настоящей, вместо того чтобы идти от настоящей к условной, как мы делали вначале, я легко нашел ключ своей криптограммы.
— Ну что ж! — воскликнул Маноэль. — Если имя Дакосты упоминается в последнем абзаце, что не подлежит сомнению, тогда, принимая одну за другой каждую букву абзаца за первую из тех семи, что составляют его имя, мы в конце концов найдем...
— Это было бы возможно, — заметил ему судья Жаррикес, — но только при одном условии!
— Каком?
— Надо, чтобы первая цифра числа совпала с первой буквой слова «Дакоста», а это, согласитесь, почти невозможно.
— Да, конечно, — проговорил Маноэль, чувствуя, что от него ускользает последняя возможность добиться успеха.
— Стало быть, приходится рассчитывать только на случай, — продолжал судья Жаррикес, покачав головой, — а в такого рода задачах на него никак нельзя полагаться.
— А вдруг он все-таки поможет нам найти это число!
— Число, число! — проворчал судья. — Кто скажет, сколько входит в него цифр? Две, три или, может, девять, десять? Состоит оно из разных цифр или из повторяющихся? Знаете ли вы, молодой человек, что из десяти цифр десятичного счисления, употребив их без повторений, можно составить три миллиона двести шестьдесят восемь тысяч восемьсот разных чисел, а если допустить повторение тех же цифр, то добавятся еще многие миллионы комбинаций? Знаете ли вы, что если на проверку каждого числа тратить всего по одной минуте из пятисот двадцати пяти тысяч шестисот минут, составляющих год, вам понадобится более шести лет? А если на каждую проверку уйдет час, тогда вам потребуется больше трех веков. Нет, молодой человек, вы хотите невозможного!
— Невозможно лишь одно, сударь, — осудить невинного человека! — ответил Маноэль. — Невозможно, чтобы Жоам Дакоста потерял жизнь и честь, когда у вас в руках письменное доказательство его невиновности. Вот что действительно невозможно!
— Ах, молодой человек! — вскричал судья Жаррикес. — Почем вы знаете, что ваш Торрес не солгал, и у него вправду был в руках документ, написанный виновником. преступления, что найденная бумага и есть тот самый документ и что он имеет отношение к Жоаму Дакосте?
— Почем я знаю?.. — переспросил Маноэль упавшим голосом.
И опустил голову на руки, не находя ответа.
В самом деле, ничто не доказывало с полной очевидностью, что в тайнописи говорится о деле в Алмазном округе, что это не просто бессмысленный набор букв, составленный самим Торресом, вполне способным продать поддельный документ вместо настоящего.
— И все же, господин Маноэль, — сказал, вставая, судья Жаррикес, — каково бы ни было содержание текста, я не оставлю попыток найти к нему ключ! Хоть это и потруднее логогрифа или ребуса.
Маноэль встал, поклонился и отправился на жангаду, еще более опечаленный, чем раньше.
Глава XIV Наудачу
Тем временем в общественном мнении Манауса произошел резкий перелом в пользу осужденного Жоама Дакосты. Гнев горожан сменился состраданием, теперь они уже не осаждали тюрьму, требуя казни заключенного. Напротив, самые ярые его недоброжелатели теперь утверждали, что он ни в чем не виноват, и требовали немедленного освобождения. Толпа, как известно, легко бросается из одной крайности в другую.
Впрочем, столь крутой перелом был понятен. События, происшедшие за последние два дня: дуэль Бенито с Торресом, поиски трупа, его загадочное всплытие и внезапно обретенная уверенность, что в найденной бумаге заключается доказательство невиновности Жоама Дакосты, — все способствовало перемене в настроении людей. Чего нетерпеливо требовали еще два дня назад, теперь ждали с тревогой: все боялись приказа, который вот-вот должен был прийти из Рио-де-Жанейро.
Однако какую цену мог иметь документ в глазах людей, непре- дубежденных и беспристрастных, не поддавшихся влиянию общего мнения? Да, бумагу с зашифрованным текстом нашли на теле Торреса. Но, как справедливо заметил судья, разве такой негодяй не мог сам состряпать его, чтобы шантажировать Дакосту? Не потому ли Торрес соглашался отдать записку только после свадьбы с Миньей, когда уже ничего нельзя будет изменить.
