Как хорошо, что у меня есть мой долг и обязанности; без них я давно провалилась бы в омут. Какой омут, я и сама толком не знала, и все же, постоянно чувствуя его ледяное дыхание, я была искренне благодарна человеку, который сейчас спал наверху, женщине, которая втянула меня в эту историю, и Эдди, стоящему передо мной в прихожей.
Лохматый светловолосый Эдди с покатыми плечами и длинными волосами, пахнущий свежей землей, как все скинлины. Этот запах никогда не выветривался; казалось, крепкие пальцы Эдди способны возиться с землей, и больше ничего. И все же из всех моих спарринг-партнеров Эдди был самым опасным.
А как же иначе, если его подруга – сама Гейб.
На Эдди было длинное пальто из верблюжьей шерсти и футболка, туго обтянувшая волосатую грудь. Я молча посмотрела ему в глаза. Он ответил мне таким же долгим взглядом. Переминаясь с ноги на ногу, нервно перебрасывая посох из одной мозолистой руки в другую, Эдди заставлял вибрировать и тихо звенеть все защитные линии моего дома.
– Эдди.
– Дэнни. – Он передернул плечами. – Хочешь спросить, что случилось?
Я пожала плечами.
– Ты что-то узнал? – Он промолчал, и мне почему-то стало стыдно. – Если не хочешь говорить, не надо.
Что я могла еще сказать? Говорить о школе ужасно не хотелось, и я просто тянула время. Из жалости к себе.
Но Эдди не приехал бы из-за пустяка. Если речь идет о спасении чьей-то жизни, он не станет меня жалеть.
Эдди был белый как мел.
– Нет, это очень важно, ты должна это знать.
Я кивнула.
– Подожди, я возьму меч.
– Раньше ты без него к двери не подходила.
«Раньше я не подпустила бы к своему дому даже тебя или Гейб, дорогой мой Эдди. А теперь я уже взрослая».
– Кто сюда полезет? А если такой придурок и найдется, то очень об этом пожалеет. Если, конечно, сможет взломать мою защиту.
Эдди удивленно поднял светлые брови.
– У тебя новый меч?
Тактичный мужчина, нечего сказать. Хоть бы Гейб научила его хорошим манерам, что ли.
– Просто я пришла к выводу, что жить без меча хреново.
– Аминь, – фыркнул Эдди.
Милый Эдди, всегда со всеми соглашается. Я друг Гейб и, стало быть, его друг. В этом весь Эдди Торнтон: если тебя признает Гейб, значит, он пойдет за тобой в огонь и в воду. Эдди никогда не притворялся, никогда не хитрил. Одно из двух: или он отдаст за тебя жизнь, или разорвет на куски. Третьего не дано.
О боги, как он мне нравился!
Я сняла Фудосин с крючка, на котором когда-то висел мой старый меч. Забросив на плечо ремень сумки, на ходу сдернула с вешалки пальто.
– Мой слик во дворе. Пошли.
Глава 19
Мы направились в наш любимый ресторанчик на Поул-стрит. Даже странно, до чего он был славным. Этот ресторанчик никогда не менялся – все те же красные велюровые драпировки на стенах, все тот же старик-азиат за столиком в дальнем углу, который все так же прихлебывает чай, бросая на всех подозрительные взгляды, а возле него в пепельнице догорает сигарета, от которой к потолку поднимается струйка дыма. После двух мисок говяжьего супа с лапшой я начала понемногу приходить в себя.
– О'кей, – сказала я, подцепляя пластиковыми палочками рисовую лапшу.
Эдди оторвался от стакана с пивом и взглянул на меня.
В аквариуме с рыбками тихо журчала вода.
Набив полный рот лапши, я жевала ее, запивая мясным бульоном, и едва не причмокивала от удовольствия – еда стала для меня единственным источником наслаждения. Слава богам за мой быстрый метаболизм, иначе я давно заплыла бы жиром, как шлюха из Нью-Бьеткай.
Впрочем, удовольствие я получала и от беготни за преступниками, когда каждое задание становилось очередным кирпичиком в стене, которую я возводила между собой и тяжелыми мыслями, мучившими меня в часы вынужденного простоя.
Зато еда – совсем другое дело. Тут можно не думать.
– Лопаешь как поросенок, – поморщился Эдди.
– Кто это говорит? Человек, который вообще ест руками! – вспылила я. – Ладно, Эдди, выкладывай. Хочу знать, ради чего я бросила теплую постель.
– Теплую, говоришь? – ухмыльнулся он. – Что, Джейс наконец-то тебя уломал? Надеюсь, ему не пришлось напяливать на себя маску с рогами и прицеплять хвост?
Я положила палочки на стол. Целый год я училась пользоваться столовыми приборами, держа их в левой руке. Правая могла только одно – сжимать рукоять меча.
– Слушай, Эдди, – сказала я, и от моего голоса звякнула стоявшая на столе чайная чашка. – Немедленно прекрати, чертов придурок, или я за себя не ручаюсь. Говори, зачем звал?
– Затем. Мне кое-что известно.
Он побледнел. Опустив глаза, он залпом допил пиво. Внезапно мне до чертиков захотелось забыться. Проще всего было бы принять что-нибудь химическое.
Я молча взяла в руки тяжелую чашку из белого фарфора.
Эдди прищурился. Дрожащей рукой поставил на стол стакан с пивом.
– Я учился там, – буркнул он. – В «Риггер-холле».
Разумеется, я это знала. Он был немного старше меня. Как и Кристабель.
На лбу Эдди выступили крупные капли пота.
– Там была… одна тайна. – Его адамово яблоко дернулось вверх-вниз. – Я мало что знаю, но все же…
«В "Риггер-холле" было полно тайн, Эдди».
Я вновь ощутила прикосновение металла, услышала сухой шепот Мировича. Кашлянув, я опустила чашку на стол.
– Эдди, – прохрипела я.
Стакан звякнул. «Нужно взять себя в руки». Левое плечо заныло, словно соглашаясь.
– Anubis et'her ka, что ты с собой делаешь?
– Я сам знаю, что мне с собой делать! – сверкнув глазами, рявкнул он и откинулся на стуле. – Я не могу сидеть дома, и спать я тоже не могу, черт тебя подери, ведь люди умирают! Я должен что-то сделать.
Я пожала плечами. Сердце стучало – и от нетерпения, и от адреналина. Я вновь взяла чашку.
Эдди отхлебнул пива.
– Странно, почему все это всплыло только сейчас. Я ведь там ни разу не был, в Черной комнате…
Я содрогнулась. Глаза Эдди были широко раскрыты, даже выпучены.
– Нет, я не о той Черной комнате, – торопливо поправился он. – Нет, так называлась тайна. Потому что они встречались в старом сарае у озера. Помнишь?
Я кивнула. В голове вновь раздались дикие вопли призрака Кристабель, но я прогнала их прочь.
– Помню.
По телу побежали мурашки. «Черная комната», вспомни «Риггер-холл»!» – вот о чем хотела сказать Кристабель.
Эдди смотрел на меня глазами ребенка, которому приснился страшный сон.
– Тебя сажали в клетку?
Он имел в виду «клетку Фарадея» – устройство, находившееся в одном из подземелий школы. Это подземелье предназначалось для телепатов, которым нужно было отдохнуть в каком-нибудь абсолютно изолированном от внешнего мира месте. Мирович превратил подземелье в камеру пыток. Псионы – особенно самые чувствительные – крайне болезненно реагируют на пребывание в закрытом пространстве; из-за недостатка внешних раздражителей, а, следовательно, и нервного возбуждения у них ломается психика. И если ты не телепат, то оказаться в запертой клетке – это все равно, что попасть в черную пустоту, где нет ни света, ни звуков, а главное – нет энергии, питающей магические и парапсихологические способности псионов. Это самый верный – как я убедилась – способ свести псиона с ума. Я, например, до сих пор не могу находиться в лифте – когда за мной закрываются двери, меня начинает бить дрожь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
