Сторонники австрийской теории экономического цикла вовсе не считают, что кредитная экспансия, не подкрепленная сбережениями — это единственный путь, который может привести экономику к кризисной ситуации, или что применение австрийской теории экономического цикла объяснит все невзгоды, переживаемые в период спада. К примеру, хотя многие теоретики австрийской школы утверждают, что путь к Великой депрессии был проложен экспансионистской политикой центрального банка в 1920-х годах, они, как правило, признают, что их теория циклов не объясняет в полной мере всю глубину пережитой катастрофы.
После кризиса 1929 года администрации и Гувера, и Рузвельта безрассудно пытались удержать цены, и прежде всего ставки заработной платы, на том же уровне, что и до кризиса. Это, естественно, тормозило процесс приспособления, составляющий содержание периода депрессии, и породило массовую безработицу, которая и сделала Великую депрессию столь печально знаменитой. (Этот аспект экономических кризисов подробно исследован У. Хаттом.) Милтон Фридмен полагает, что грубые ошибки Федерального резерва привели к резкому сокращению денежной массы. Экономисты австрийской школы признают, что дальнейшие ошибки Федерального резерва обострили спад. В то время, когда фондовый рынок переживал коллапс, система международного разделения труда, ставшая возможной благодаря политике свободной торговли конца XIX века, была разрушена международной торговой войной между все более интервенционистски настроенными государствами эпохи 1930-х годов. (Основным залпом Америки в той войне стал печально известный тариф Смута—Хоули.)
Австрийская теория экономического цикла не является также и детерминистской теорией в том смысле, что мы можем с точностью определить, где возникнут искажения, вызванные установлением процентной ставки. Описанный здесь сюжет типичен, но отнюдь не единственно возможный. Если государство устанавливает цены на яйца на слишком низком уровне, нельзя с уверенностью сказать, где проявятся искажения, однако можно уверенно утверждать, что их появление весьма вероятно. Согласно Хайеку, Пьеро Сраффа выдвинул следующее возражение против теории циклов австрийской школы: почему, спрашивал он, относительные изменения в распределении богатства, вызванные снижением процентной ставки, не могли бы сократить предельные временные предпочтения именно до того уровня, на котором центральный банк и установил ставку процента? Ну что ж, мы полагаем, что могли бы. Точно так же не исключено, что изменения в распределении богатства, вызванные фиксацией цены на рынке яиц, могли бы уравновесить предложение и спрос. Однако это было бы чистой случайностью и происходило бы крайне редко.
А как насчет ожиданий?
В статье «Австрийская теория цикла: спасти зерно, пожертвовав соломой», которая была опубликована в журнале «Ревью оф остриан экономикс», экономист Ричард Вагнер из Университета Джорджа Мэйсона пишет: «Основные критические доводы, выдвинутые против австрийской теории циклов... состоят в том, что австрийская теория считает предпринимателей слишком недалекими, отказывая им в рациональности при формировании ожиданий».
Далее Вагнер замечает, что «появилось множество специалистов и компаний, занимающихся прогнозированием поведения самых разнообразных регулирующих органов, включая сроки и масштабы действий центрального банка». По-видимому, теперь предприниматели располагают более обстоятельными сведениями для того, чтобы формировать свои ожидания.
Идея рациональных ожиданий проникла в экономическую теорию главным образом благодаря работе Роберта Лукаса. Джастин Фокс в статье «Что же произошло с экономикой?» в журнале «Форчун», разъясняет теорию Лукаса следующим образом: «Он утверждал, что если люди мыслят рационально... они могут формировать рациональные ожидания в отношении прогнозируемых будущих событий. Таким образом, если государство имеет обыкновение стимулировать расходы или увеличивать денежную массу всякий раз, когда экономика якобы приближается к спаду, все в конце концов это усвоят и соответствующим образом начнут корректировать свои действия... Однако дедуктивная логика Лукаса и других "неоклассических" экономистов привела их к незамысловатому выводу о том, что государственная денежно-фискальная политика не должна оказывать никакого воздействия на реальную экономику».
В связи с тем, что австрийская теория рассматривает централизованную банковскую систему как первоочередную причину возникновения циклов бум—крах, ставших характерным признаком современной рыночной экономики, легко понять, почему массовое одобрение теории рациональных ожиданий влечет за собой неприятие австрийской теории делового цикла.
К примеру, Гордон Таллок в статье «Почему австрийцы ошибаются в отношении депрессий» пишет: «Второе "но", с которым приходится иметь дело, это убеждение австрийцев в том, что предприниматели ничему не учатся. Согласен, что предприниматели могут заблуждаться в начале первых двух [австрийских] циклов и не учитывать, что низкая процентная ставка позднее будет повышена. Однако то, что они и дальше не способны это понять, выглядит маловероятным».
Что австрийская теория может сказать в ответ на это возражение? Если бы люди бизнеса при помощи бесчисленных «специалистов по Федеральному резерву» и эконометристов могли бы предвидеть, что именно готовит Федеральный резерв (или любой другой центральный банк), то не стали ли бы мы свидетелями исчезновения циклов?
Чтобы приступить к рассмотрению этого вопроса, я бы хотел вернуться к метафоре с чересчур деятельным педиатром. Недовольный тем, как растут его пациенты, доктор продолжал выписывать гормоны, которые попеременно то ускоряли, то замедляли рост. Представим, что мы посетили одного из его пациентов после десяти лет «лечения».
Что мы знаем о возможном росте и развитии этого ребенка, не подвергнись он подобному лечению? Уверен, что почти ничего. Ребенок, не исключено, будет выше, чем при естественном развитии, ниже или даже, по воле случая, точно такого же роста. Допустим, в настоящий момент врач применяет гормоны, стимулирующие рост. Но стимулируют ли они рост лишь до того уровня, которого бы ребенок достиг без предыдущей порции гормонов, замедляющих рост, или же пациент будет расти и дальше?
Предприниматели находятся в том же положении по отношению к центральному банку и ставке процента, которая могла сложиться в условиях свободного рынка. Когда именно мы видели такую ставку на рынке? Федеральный резерв постоянно вмешивается в функционирование рынка, стремясь установить конкретную ставку. Можно предположить, что по крайней мере в какие-то моменты ставка, установленная Федеральным резервом, была близка к рыночной ставке, но как узнать, в какие именно моменты? Даже если бы мы каким-то образом узнали, что, к примеру, 12 июля 1995 года процентная ставка соответствовала естественному значению, каким образом связать этот факт с тем, какой эта ставка должна быть сейчас? Эксперты по Федеральному резерву, возможно, могут сообщить предпринимателям, что Федеральный резерв собирается снижать ставку. Однако будет ли это приближением к рыночной ставке с завышенного уровня или, наоборот, дальнейшим удалением от рыночной ставки с уровня, который и так был занижен? Мысль, что предприниматели допускают существенные ошибки из-за того, что по каким-то причинам не могут спрогнозировать уровень ставки процента, равносильна порицанию их за отсутствие сверхчеловеческих способностей.
Между тем предприниматели все же осведомлены о том, смягчает или ужесточает Федеральный резерв в настоящий момент свою политику. Однако наиболее важным для них в этой ситуации является знание того, как долго он будет придерживаться этого курса. У Федерального резерва есть причины, чтобы действовать вопреки любым ожиданиям, формирующимся в деловом сообществе. Если бизнесмены считают, что Федеральный резерв повысит ставки, и поэтому воздерживаются от найма новых работников, запуска новых проектов, заказа новых капитальных товаров и прочего, то тогда Федеральный резерв, наблюдая за динамикой занятости, расходов на капитальные товары и т.д., будет менее склонен к повышению ставок. Федеральный резерв пояснит, что экономический рост, судя по всему, остается «под контролем». Разумеется, верно и обратное: если в Федеральном резерве считают, что предприниматели, активно нанимая новых работников, запуская новые проекты и т.д., не ожидают повышения ставки, то вероятность этого повышения увеличится — экономика «перегревается».
Упомянутое выше мнение Вагнера, что предприниматели более внимательно следят за действиями Федерального резерва, следует дополнить указанием на то, что и Федеральный резерв стал пристальнее следить за действиями предпринимателей. Предприниматели и Федеральный резерв занимаются чем-то вроде игры в покер, и поэтому трудно понять, каким образом можно винить предпринимателей за то, что они не всегда верно угадывают, с какой карты собирается зайти Федеральный резерв.
