Потом неподалеку от Таррагона они зашли в живописную бухту и набрали пресной воды. Ручей стекал с горы, водопадом обрываясь в море, а вода была холодная и вкусная. Все вволю напились, искупались в теплой воде залива.
Следующий испанец сошел с борта на стоянке неподалеку от Валенсии.
Двое оставшихся о чем-то спорили на носу.
Через три дня бывший галерник сошел у Альмерии, а последний подошел к Михаилу:
– Господин, позволь мне остаться на судне.
– Но ведь мы сюда, в твои края, можем никогда не вернуться.
– Я понимаю. Моя родина недалеко, в Малаге. Но родственников у меня не осталось. И в городе… – он замялся.
– Говори как есть, я должен знать правду. Ты беглый каторжник? – спросил Михаил.
– Нет, господин! Просто я взял деньги в долг у ростовщика и, думая подзаработать, купил на них каравеллу. В первом же плавании судно с товаром захватили берберы. Теперь у меня нет судна и есть долг. Если я вернусь в город, меня посадят в долговую тюрьму. Платить за меня некому, потому и возвращаться я не вижу смысла.
– М-да, с галеры в тюрьму – перспектива не самая лучшая. Тебя как зовут?
– Раньше – дон Мигель, – испанец горько усмехнулся. – Но все осталось в прошлой жизни. На галере нас всех звали одинаково – эй, ты!
– Если есть желание, Мигель, оставайся. Но трудиться будешь, как все. И еще: трусости и предательства я не прощу.
– Хорошо, господин, меня устраивает. Может, у тебя в стране мне удастся сколотить деньжат и купить новую посудину?
– Все зависит от тебя. Григорий, у нас есть какие-нибудь запасные штаны?
– Есть рабочие.
– Отдай Мигелю, он остается в судовой команде.
У Григория от удивления едва глаза на лоб не вылезли. Но он промолчал – не его дело хозяину перечить.
Бывший галерник скинул сопревшее тряпье и тут же надел порты.
Когда проходили мимо Малаги, испанец долго не сводил взгляда с родного города, глаза его увлажнились. А через день на стоянке у Марбельи он исчез.
Все было как всегда. Развели костер, сварили похлебку, поели. А когда укладывались спать, к Михаилу подошел Григорий.
– Хозяин, гишпанец пропал.
– Как пропал?
– Нет его нигде. Пропали штаны-то.
– Да черт с ними, со штанами. Ты посмотри, не пропало ли еще чего.
Григорий осмотрел судно.
– Да нет, все на месте.
– Ну и Господь с ним.
А утром Мигель заявился к завтраку. Его было не узнать. Он побрился, постригся, на нем была чистая рубаха и башмаки, и выглядел он не хуже русских из судовой команды – настоящий кабальеро, только шпаги не хватало. Но за широким поясом торчали ножны с ножом.
– Мигель, ты что, ограбил кого-то?
– Нет, долг небольшой получил с одного человека. Господин, прости за отлучку. Думал, если попрошусь – не отпустите.
– Больше так не делай, – только и осталось что сказать Михаилу.
Ночевали у Альхевираса, перед самым Гибралтарским проливом. Пройти самое узкое и опасное из-за пиратов место надо было днем. Но, на счастье команды, через пролив шел испанский галеон – воинское судно, и русский корабль пристроился в кильватер сзади. Испанец потом повернул влево, вдоль африканского берега, а купцы – направо, забирая на север. Они стороной обошли Кадисский пролив и до ночи успели дойти до португальских земель, заночевав у Фару. Дальше крупные города, вроде Лиссабона или Матозиньюш, проходили мимо – за стоянку у причала чиновники в портах брали приличные деньги. Стоянки у берегов не стоили ничего. Когда же требовались продукты или вода, швартовались у деревянных причалов маленьких городов, где удавалось дешево купить крупы, хлеб, свежую рыбу или овощи. Все-таки десяток человек, причем молодых, здоровых мужиков, и за день они съедали много.
По совету Мигеля от Сантандера взяли строго на север, оставив по правому борту Бискайский залив, и через четыре дня вышли к французскому Лорьяну.
Постепенно стало прохладнее, моряки стали надевать рубахи, жилеты. А уж когда прошли Английский канал, пристали в Гавре – надо было прикупить провизии и одежды. Особенно страдал теплолюбивый Мигель – ему купили суконную курточку и войлочную шапку, напоминающую еврейскую кипу.
Движение в проливе Па-де-Кале было оживленным. С севера на юг и обратно шли торговые суда, с французского и голландского берегов к английским землям шли крупные и мелкие суда. Кроме того, в прибрежных водах патрулировали английские и французские военные корабли. Прямо не пролив, а суп с клецками.
Григорию, стоявшему на рулевом весле, приходилось быть настороже. В помощь ему на носу сидел впередсмотрящий.
Мигель постепенно осваивался, изучал русский язык, но все же Михаилу приходилось служить ему переводчиком. Он сдружился с Захаром из команды Пафнутия. По-русски Мигель говорил со смешным акцентом, но, по мере языковой практики, все лучше и лучше.
Глядя на него, Пафнутий однажды спросил Михаила:
– Чего ты с ним в Москве делать будешь?
– Пусть с командой плавает. У меня задумка есть. Испанец, как я погляжу, понимает в кораблях. Пусть он небольшой корабль, вроде ладьи или даже шхуны, построит – по своему, испанскому, разумению. Я так понимаю, что испанцы да португальцы суда лучше наших делают. Сам видишь, под косым парусом судно лучше идет. А наши все за прямые паруса держатся. Нам же надо все лучшее перенимать, и чем быстрее мы будем это делать, тем легче жить будет. К тому же такой вывод делаю: возьмешь самое передовое – обгонишь конкурентов, деньгу собьешь, богаче будешь. Конечно, догонят потом, на тебя глядючи. А ты и сам на месте не стой, вперед иди.
– Эка ты размахнулся! А меня в долю возьмешь?
– Ты насчет чего?
– Сам же говорил – про Мигеля, про верфь… А я ведь даже место знаю – у моего сродственника деревня и землица есть под Ярославлем.
– Подумать надо, с Мигелем поговорить.
– Чего с ним говорить? Положить хорошее жалованье – любой согласится.
– Сначала до дома добраться надо, товар продать. Да и судно за месяц ведь не построишь. Лес нужен, доски пилить да сушить.
– Верно. Ох и глазастый ты, Михаил! А до меня насчет строительства кораблей по гишпанскому образцу и не дошло. Спасибо, надоумил. Есть у тебя хватка, только торгуешь неважно.
– Всему свое время.
Через неделю они подошли к берегу Дании. Вода изменила цвет, и из зеленовато-голубой сделалась свинцово-серой. И прохладой сильно веяло, как ветер налетал. Чувствовалось, что забрались далеко на север. Да и море само называлось Северным.
Кутаясь в курточку, Мигель спросил:
– Здесь всегда так холодно?
– Нет, только зимой. А на Руси зимой еще холоднее, снег лежит, а реки подо льдом.
– Что такое «снег»?
– Увидишь.
Через пролив Скагеррак вышли в пролив Каттегат. Впереди лежал самый неприятный участок пути: в узости между Хельсингборгом и Мальме курсировали датские военные суда, собиравшие дань с торговых судов. Всего-то сотня миль – и Балтика. Но как прорваться туда? На обоих берегах пролива народ совсем не дружественный. На датском берегу – потомки норманнов, на шведском – викингов, и все алчут денег, добычи.
Часть пролива они прошли ночью, посадив на нос двоих впередсмотрящих. Шли под одним косым парусом – с ним судно было маневреннее и могло быстро увернуться от грозящей опасности.
За ночь они прошли большую часть пролива, но рассвет застал их недалеко от Мальме. Наперерез им уже шли суда с датского берега.
Мигель подбежал к Михаилу:
– Господин, прости неразумного своего слугу. Надо опустить парус и, демонстрируя покорность, остановиться. А когда они подойдут поближе, разом поднять оба паруса. Мы так делали.
– У них же военное судно, оно более быстроходное – догонят.
– У них на когге прямые паруса, и ветер нам в борт, а у них он попутный. Если пустятся в погоню, не догонят.
– Ой, как бы худо не вышло.
– Я сам у косого паруса с Захарием встану, пусть твои у мачты не оплошают. Надо дать команду и оба паруса поднять одновременно.
– Добро, попробуем. Григорий, пусть опустят парус.
Купеческое судно остановилось. На когге тоже зарифили паруса, сбрасывая ход. Датчане подошли почти вплотную, когда Михаил решил – пора.
– Поднять паруса!
Оба паруса расправились и надулись одновременно. На когге тоже подняли паруса и стали разворачивать судно, но торговое судно уже отошло на полсотни метров, все увеличивая разрыв. Когг попытался догнать его, но ветер теперь дул не в корму, а в правый борт. Капитан когга пустил судно галсами, но только попробуй выполнить этот маневр с прямыми парусами!
От досады с когга пальнули из носовой бомбарды, но ядро шлепнулось довольно далеко от кормы преследуемых. Русская команда засвистела, заулюлюкала, показывая датчанам неприличные жесты.
Сразу за Треллеборгом они повернули налево, в пролив Хомрарне, оставив справа остров Борнхольм. Впереди открылась Балтика.
Шли строго на восток: там берег литовский, а вдоль него уже и к Финскому заливу можно выйти. Немного, конечно, потрепало на волнах, но до литовского берега добрались. Хуже получилось потом, когда достигли Финского залива. Он был забит льдом, хотя на берегах снега уже не было видно.
