Одно из свидетельств подобной щедрости являет нам город Сан-Хосе в Калифорнии, где группа розенкрейцеров создала одну из самых поразительных ловушек для простаков, какую только можно вообразить.
Бедный сар Пеладан, вознамерившийся возродить древний орден розенкрейцеров, рыцарей Храма и Грааля, с ситцевой мишурой и жалкими лачугами! Что бы он сказал, доведись ему лицезреть псевдоегипетский храм в Сан-Хосе, окруженный парком и маленькими сфинксами, подобно сторожевым псам охраняющим вход в святилище? Его строительством руководил искусный архитектор. Колонны перистиля величественны, несмотря на небольшие размеры здания, и полумрак, царящий внутри, способен произвести впечатление на жаждущих эмоций людей. И все же эта имитация древних дивных храмов убога: некоторые вещи нельзя воспроизвести в уменьшенном виде, так как они становятся нелепыми. Но поскольку большинство из нас лишено критического чутья, я вполне понимаю, какой притягательной силой обладают копии египетских храмов, украшенные изображениями Горов, Птахов и Исид[122]* с загадочными ликами. Такое же очарование исходит от сумрачных готических соборов, и это очарование испокон веков притягивает бесчисленные толпы, завороженные обманчивым блеском внеземных «благословенных островов». Уйти из этого мира страданий, переселиться в области безмятежного покоя — большинство людей сознательно или безотчетно лелеют эту мечту, и, коль скоро рядом приоткрывается дверь в искусственный рай, многие не могут удержаться от искушения и переступают этот порог. Таким образом, они знакомятся с опиумом, гашишем, пейотлем и другими наркотиками, оказываются в больших храмах великих религий и крошечных храмах маленьких сект, где вдыхают запах ладана, слушают волнующие звуки органа и успокаивающее чтение псалмов.
Жозефен Пеладан называл себя саром. Глава отделения в Сан-Хосе и его филиалов присвоил себе титул императора. Почему бы и нет, в конце концов?..
Этот император обещает почетным членам своей секты такие духовные прогулки, о которых сар, вероятно, даже не помышлял.
20 августа 1953 года император собирался отвести этих избранных в усыпальницу фараона в большой пирамиде в Гизе, чтобы заняться там медитацией. Он оповестил всех о точном времени собрания, дабы каждый из членов общества мог, высчитав разницу во времени по часовым поясам, мысленно присоединиться к собратьям, медитирующим в недрах пирамиды...
IX
Я снова оказалась в Адьяре, в обширном поместье Теософского общества, во время восхитительной индийской зимы, столь же теплой и ясной, как самое лучезарное лето во Франции. Если жить достаточно далеко от «Leadbeater’s Chambers»[123], своего рода гостиницы, предназначенной для постояльцев, прибывших в Адьяр на длительный срок, то можно погрузиться в необыкновенную, густую, почти осязаемую тишину.
Я познакомилась с несколькими учеными, поселившимися, как и я, в домиках, расположенных поодаль, в глубине усадьбы. То были Отто Шрадер, ставший впоследствии преподавателем санскрита в университете Киля, и голландец Ван Манен, будущий библиотекарь азиатского общества Бенгалии. В тот год граф Кайзерлинг прибыл на некоторое время в Адьяр; он беседовал по вечерам с тремя-четырьмя из нас под сенью баньяна, раскинувшего свои гигантские ветви перед домом Блаватской[124]*, в котором я жила.
Другие посетители, хоть и не столь просвещенные, но милые, появлялись здесь порой, подобно птицам, прилетавшим в наш оазис со всех уголков света на несколько дней или несколько недель, и их разноголосое щебетанье красноречиво свидетельствовало о поразительной плодовитости человеческого ума по части небылиц и программ духовных приключений.
И вот однажды среди нас оказалась одна женщина-миссионерка, последовательница Баба[125]. Что за восхитительная миссионерка! То была хрупкая, тонкая, но не худая особа с бледно-розовым цветом лица. На ее кукольной голове красовалось нечто вроде шляпки-чалмы из черного атласа, в которую искусная модистка с безупречным мастерством сумела вставить две большие белые ромашки с золотой сердцевиной, которые «цвели» на висках дамы и обрамляли ее прелестное личико.
Бабистка пользовалась бешеным успехом. Гости Адьяра рвали ее на части. Она рассказывала о своих долгих странствиях по Америке и Европе, произносила проповеди...
Я не находила в ее наставлениях ничего мало-мальски нового и интересного: они состояли из общих фраз, перепевавшихся священниками всех мастей. Однако сама дама-миссионер буквально завораживала моих соседей и соседок... да и меня: я была странным, нелепым образом околдована ромашками ее причудливого головного убора.
Наваждение продолжалось около двух месяцев, а затем очаровательная проповедница уехала из Адьяра. Она сделала это вовремя. Через несколько дней после ее отъезда разразился скандал. Я не знаю, каким образом долетела до нас эта новость, но мы узнали, что дама-миссионер начинала свою карьеру как цирковая наездница.
Что за шум тут поднялся! Те, кто больше других восхищался проповедницей, ныне воспылал самым праведным гневом к «бесстыжей твари», пробравшейся в наше общество. По отношению к ней употреблялись самые оскорбительные эпитеты. Цирковая наездница! Подумать только, какая мерзость!
Я не могла понять эту бурю негодования. Гарцевала дама на арене или нет, каким образом это связано с учением Баба?
Позже мне довелось встречать эту особу на Цейлоне. Она уже не носила шляпы с ромашками, изрядно постарела, но, по-видимому, продолжала гастролировать с проповедями. Как знать? Быть может, она никогда не была наездницей и не бывала в цирке, даже в качестве зрительницы?
Милые фантазии вздымали порой в нашем тихом омуте небольшие озорные волны, бившиеся о стены уединенных приютов, где «серьезные» гости усадьбы предавались учебе и медитации.
Медитация — это слово было у всех на устах. Все обитатели Адьяра считали себя йогами, ведь они жили в Индии. Все «медитировали» по тому или иному методу, смешивая несколько аналогичных или даже противоположных способов; мы не слишком требовательно относились к подобным вещам: мы «медитировали», и это главное...
Индийские книги изобилуют рассказами о пустынниках, йогах и других мудрецах, медитирующих в лесу. Разве не заманчиво последовать их примеру? Какие чудесные горизонты, должно быть, открывались перед духовными взорами этих отшельников в ходе долгих часов, проведенных без движения, в безмолвии, с полуприкрытыми глазами, у подножия какого-нибудь гигантского дерева!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
