Как же ему было трудно! Ведь даже имя его звучит злой насмешкой — Прешта. Деревенская беднота...
«Да-а, — с уважением подумал Орешек, — про таких говорят: в нем больше корки, чем мякиша!..»
— Почтенный Харнат, — сказал он значительно, — один мудрец, Илларни Звездный Голос, некогда сказал: «Великий Грайан преклоняется перед Кланом, уважает Род, но держится он на Семействе...» Если Вайатар — да будет милостива Бездна к его душе! — возвысил тебя и сделал дарнигаром, почему я должен считать тебя недостойным?
Харнат просиял, как юнец, выигравший первый Поединок Мастерства. На миг Орешек почувствовал острую досаду: ведь этот разговор был обманом! Настоящий Хранитель, который рано или поздно прибудет сюда, сделает с этим славным воякой все, что захочет. Не то что в сотники — в рядовые сможет разжаловать...
Но Орешек не привык долго мучить себя неприятными мыслями.
16
Хранитель выставил из комнаты двух служанок, навязчиво предлагавших свои услуги. Заперев дверь на засов, разделся и лег, положив рядом с собой на подушку драгоценный клинок в кожаных ножнах.
— Да, — счастливо бормотал он, — правильно люди говорят: «Наглец голодным не останется». Ради такой добычи стоило...
И верно, ради такой добычи стоило стать преступником ходить по краю пропасти, рисковать не только жизнью, но и спасением души из Бездны.
Даже не верится, что было время, когда Орешек не понимал, какое это счастье — слияние руки и разума с клинком. А ведь не так давно это было...
* * *
Лагерь не лагерь — так, наскоро разбитая на лесной поляне стоянка. Навес из ветвей, зола потухшего кострища, мокрая от росы трава. Орешек, продрогший, голодный и злой, возится с доставшимися в добычу сапогами. Подколенный ремень никак не желает затягиваться, торчит, как заячье ухо. Обрезать бы край, да нож где-то обронил. И попросить не у кого — парни дрыхнут под навесом. Не спит лишь один — сидит, обхватив колени руками, пристально смотрит перед собой. Но как раз к нему обращаться не хочется.
Все называют этого мрачного, замкнутого типа Аунк — «клинок». Никто ничего не знает о его прошлом, но это как раз дело обычное: в разбойничьем отряде не принято задавать лишних вопросов. Любознательный человек может доболтаться до скромного погребального костра. Непонятно другое: все в шайке, включая атамана, явно побаиваются Аунка и стараются его не задевать. Причины этого Орешек узнать не успел, но при одном взгляде на Аунка пропадает желание с ним беседовать.
Хмурый, молчаливый, всегда держится в одиночку. Долговязый, худой. Взять скелет, обвить сухожилиями, обтянуть потуже смуглой кожей — вот это Аунк и будет. Похож на наррабанца. Но у человека, в котором течет хоть капля наррабанской крови, не может быть таких серо-стальных бесстрастных глаз, один взгляд которых способен убить веселье в самой буйной компании.
Но надо же что-то делать с этими проклятыми сапогами!
— Эй, приятель, не одолжишь нож? Мне ремень подрезать...
Узкое, длинное лицо повернулось на голос, серые глаза глянули с холодной неприязнью, кисть сделала едва заметное движение — и прямо в физиономию Орешку полетел тяжелый метательный нож.
Позже выяснилось, что это была одна из милых шуточек Аунка. Лезвие должно было пройти мимо щеки юноши и вонзиться в ствол дуба, под которым он сидел. Но в тот миг Орешек не размышлял. Рука сама вскинулась наперехват, пальцы четко сомкнулись на рукояти, кисть слегка рвануло... получилось! А ведь все лето не тренировался, после порки отлеживался... Орешек кивком поблагодарил Аунка. Говорить ничего не стал: побоялся, что дрогнувший голос выдаст его испуг. И склонился над своей работой, будто ничего не произошло.
Что-то заслонило жиденький утренний свет, на траву упала тень. Вскинув голову, Орешек увидел, что над ним стоит Аунк. Когда только успел пересечь поляну? До чего мерзкая, бесшумная походка, как у лисы возле курятника!
— Аршмирская выучка, да? — полюбопытствовал Аунк. За четыре дня, проведенных в отряде, Орешек впервые услышал его голос — низкий, хрипловатый. — Очень интересно. А ну, встань...
Юноша неохотно поднялся. Разбойник провел рукой по его плечам, спине, животу. Орешек хотел сказать, что они не на рынке и что Аунк его не покупает. Но промолчал: в темном лице Аунка было нечто такое, что заставляло его собеседников быть предельно осторожными.
— Мускулы хороши, но в последнее время ты явно не занимался тяжелой работой — болел, похоже... — задумчиво сказал разбойник. — Зато прекрасно двигаешься и быстро соображаешь... Мечом владеешь?
— Сроду в руках не держал! — заверил его Орешек, надеясь, что теперь эта мрачная жердь от него отвяжется.
— Это хорошо, а то пришлось бы переучиваться... Сколько тебе лет?
— Найди мою мамашу и спроси у нее!
— Ладно, и так ясно, что начинать уже поздно. Однако выбора у меня нет. Мне нужен ученик. Очень нужен.
Аунк легким, незаметным движением вырвал из ножен свой меч... нет, не вырвал, меч сам расцвел в его руке, как цветок на стебле. В другой руке тоже сам собой возник кинжал. Лицо Аунка стало отрешенным, даже загадочным, и Орешек замер в предвкушении чего-то необычного, как ребенок возле повозки бродячих циркачей.
Предчувствие его не обмануло. Два клинка, короткий и длинный, зажили в руках Аунка самостоятельной жизнью, серой пеленой оградили своего хозяина от Орешка, от рассветного леса, от холодного и опасного мира...
— «Двойной вихрь», — сообщил Аунк из-за полупрозрачной завесы. — А теперь смотри внимательно...
Узор стального танца не нарушился, но сквозь сеть вращающихся клинков на миг рванулась, как змея, левая рука Аунка. Острие кинжала коснулось живота Орешка — и тут же отдернулось.
— Вей-о! — воскликнул Орешек. — У тебя как будто третья рука выросла!..
— Это так и называется — «третья рука», — отозвался Аунк, красиво отправив меч и кинжал в ножны. — Карраджу, великое боевое искусство. Не те убогие выжимки, что преподносят так называемые мастера в залах фехтования; настоящее, древнее «смертоносное железо»... Но ты, парен, меня удивил. Так ловить нож умеют в Аршмире, а свой вопль «вей-о!» ты мог подцепить только в столице. Побродил, стало быть, по свету?
— Ага, я еще бывал в королевском дворце, на Проклятых островах и в болоте у Серой Старухи! — окрысился Орешек, не стерпев такого нарушения разбойничьей этики. — Тебе-то что до того, где я был раньше? Неужели не видно, что я — наследный принц, а здесь развлекаюсь, приключений ищу?
Аунк оставил его выходку без внимания.
— Конечно, не такой ученик мне нужен, — вздохнул он. — Мне бы мальчишку взять. И не какого попало, а из сотни выбрать. Да не спеша начать, как полагается. Я бы его два-три года учил правильно дышать, правильно двигаться, и лишь потом позволил бы взяться за меч — деревянный, конечно...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
