глубоко вздыхает Бесо.
– И не подумаю. Семен Сергеевич, я его жена.
– Почти бывшая.
– Почти не считается. Пожалуйста, обследуйте моего мужа. Можете вызвать охрану, но я не уйду. Пусть они меня волочат силой, я все равно…
Надрывно всхлипываю и заламываю руки. Наверное, со стороны это походит на дешевый спектакль, но… Честное слово, я не знаю, куда деть руки. И волнение, придавливающее меня к земле, как плита, тоже…
– Идемте в отделение. Все будет хорошо, Бесо. Поставим тебя на ноги и…
– Ничего не будет хорошо, Семен Сергеевич. Результаты обследования я скину вам на почту, вы сами увидите, что… Я сдохну раньше, чем она родит.
– Не говори загадками, Бесо.
– У меня неходжкинская лимфома, третий цитологический тип. Я…
– Я писал диссертацию по лимфомам. И читаю студентам лекции по онкогематологии. Жаль, что ты забыл. Плевать мне на твой Израиль или…
– Я обследовался я Германии.
– И на нее, родимую насрать. Я верю в одно, Бесо.
– Только не говорите, что в бога.
– В человека. И его желание жить. Против него даже медицина бессильна.
Значит, болен… И не хочет, чтобы я видела его слабым и умирающим? Гордый, сильный Бесо… Упертый грузинский баран, будь он неладен.
– Господи, так в этом дело? – падаю на грудь мужа и горько плачу. Тихонько, чтобы не распугать персонал и пациентов.
– А не надо никого оплакивать, барышня. Он молодой сильный мужчина. Как его отец. Помоги-ка мне лучше кушетку к лифту подкатить. Вам бы тоже капельница не помешала с витаминчиками, деточка. Развели тут… сырость.
Глава 43
Настя
Вот, значит, как Бесо рассудил? Не оставил мне выбора. Решил за меня, как лучше. Даже шанса мне не дал проявить чувства. Неужели, я была с ним настолько холодной? Поджимала губы и вела себя, как ледяная королева? Отвергала, презирала, высмеивала? Он не верит, что я могу его полюбить? Решил не вешать заботу об умирающем на плечи нелюбящей жены. Как же у него все просто! Бесит… Бесит его твердолобость и уверенность в своей правоте! Только он знает, как правильно. И что я на самом деле чувствую…
Семен Сергеевич назначает Бесо капельницу с успокоительным препаратом. Персонал забирает кровь и спинномозговую жидкость. А я не понимаю, что делать мне… Остаться с мужем, что не желает меня видеть или уехать домой?
– Настюша, я позвоню вам, когда результаты анализов будут готовы. Хочу сам убедиться в своих подозрениях.
– Я все равно приду завтра. Хотите вы этого или нет, – отвечаю надтреснуто.
С опаской поднимаю взгляд на Семена Сергеевича, но вижу в его глазах только тепло. Ободрение, участие, заботу… Отеческое понимание. Все что угодно, но не раздражение.
– Приходите, детка. И скажите вы этому гордому олуху, что любите его.
Я и прихожу… Уставшая после занятий в университете, немного голодная и страдающая тошнотой. С волосами, собранными в хвост на затылке, в джинсах и белой водолазке. Ей-богу, если он меня прогонит, я взорвусь! Выходит, Бесо никому ничего не сказал? Даже маме… Никому, ни одной живой душе.
Неуверенно толкаю дверь палаты и вхожу, не спрашивая разрешения. Выкладываю на тумбочку возле его кровати пластиковые контейнеры с едой – домашними паровыми котлетами, пюре и салатом. Я сама все готовила. Наврала маме, что в университетской столовой ремонт, и мне негде – совершенно негде пообедать.
– Пришла? – вместо приветствия произносит Бесо.
Демонстративно отворачивается, не желая меня видеть. А я молчу… Слушаю противный, царапающий нутро писк приборов и наливаю компот из термоса в чашку.
– Тебе нужна помощь? – наконец, говорю я. – Может, пойдем в душ или…
– Настя, я еще не сдох, как видишь. И сам в состоянии помыть себя и… Прочее. Ей-богу, ты зря себя утруждаешь. И еду я могу заказать в ресторане. За отдельную плату ее подогреют и покормят меня из ложечки.
Проглатываю его колкость, чувствуя, как в глазах печет. И в горле собирается плотный ком… Даже вдохнуть становится трудно. Хочется подойти к окну, распахнуть его пошире и напиться допьяна уличной прохлады. Прогнать больничные запахи и прилипшее, как паутина к телу, презрение Бесо. За что он так со мной? Не понимаю… Почему? Так изощренно-жестоко? Разве так можно с теми, кого любишь? Или его слова – пустой звук?
– Компот очень вкусный, я утром сварила, – улыбаюсь глуповато, пряча увлажнившиеся глаза. – Там малина, яблоки, немного клубники. Ниночка Васильевна летом заморозила и мне передала. Налить тебе?
Да, глупо и по-детски. Но сейчас Бесо выглядит в большей степени сбитым с толку, чем злым.
– Только не говори мне, что все уже в курсе. Я просто… Я тебя… – спохватывается он.
– Что? Что ты меня, Бесо? Твои слова – пустой звук! Трёп! Ты трепло, Бесо. А еще трус, – выпаливаю неожиданно.
– Настя, уйти отсюда, прошу тебя. Уйди от греха. Мне ничего не надо.
Ага, ничего… Никакой ресторанной еды здесь нет, как и самого необходимого, что требуется больному.
– Я привезла тебе одежду. Купила все новое, на свой вкус. Трусы, пижаму, носки. Расплачивалась деньгами, что ты мне дал.
– Не надо было, – фыркает он.
– Гель для душа, полотенце, зубная щетка… Специально не заезжала в твой дом, чтобы не вызывать лишних вопросов.
– Надо же, вот здесь ты проявила сообразительность. Хвалю.
– Спасибо. Я не нуждаюсь в твоей похвале.
– А в чем… нуждаешься? Хотя, дай угадаю? В здоровом муже и полноценной семье.
– Ты можешь сколько угодно угадывать, но в мою душу заглянуть не можешь.
Ищу его взгляда. Смотрю в большие карие глаза, не разрывая зрительного контакта. Часто моргаю, лижу сухие губы, сглатываю некстати подступившую тошноту. Надеюсь, Бесо не усмотрел в моем взгляде жалости или презрения?
– Почему ты такая бледная? – сухо спрашивает он.
– Тебе какое дело?
Черт… Я ведь пришла сказать, как люблю его, а тут такое… Мы снова цепляемся. Ругаемся, как кошка с собакой.
– И тени под глазами.
– Меня все время тошнит. Знаешь, такое случается с беременными женщинами.
– Решила рожать? От меня?
– Да, я решила рожать. Я не из тех, кто одобряет аборты.
– А воспитание
