лодки. Достав фонарик, я помигал кодом. Минут десять – и раздался плеск вёсел. Матрос доставил меня на борт. Ух и приключение выдалось! Короткое, но интересное.
– Уходим немедленно, – приказал я вахтенному.
Спустился вниз, скинул левый ботинок (ногу промочил, забираясь в шлюпку) и сообщил подошедшему старпому:
– Мы там изрядно нашумели, но дело сделано. Нет, «Тирпиц» в Германии, его тут ещё не было, разведка ошиблась. Однако увели тяжёлый крейсер «Принц Ойген», который вполне может стать флагманом Северного флота, всё равно там ничего крупнее эсминцев нет. Кроме него захватили плавбазу с запчастями, топливом и снарядами к нему. Крейсер и плавбаза уже вырвались в Норвежское море, парни сами доведут их до Мурманска с помощью взятых в плен немецких команд. А мы идём своим ходом.
Старпом стал готовить лодку к отходу, а я, переодевшись, накинул бушлат и поднялся на мостик. Пора покинуть эту бухту и идти прямиком до Полярного. На этот переход приключений хватит, тем более гражданские и дети на борту.
Однако приключения не хотели нас оставлять. Жена Озерова собралась рожать, с ней был врач, а тут немецкие эсминцы кружат неподалёку. Справа по борту был вход в бухту Тронхейма, и оттуда выходили эсминцы и тральщики. Погода была более-менее, волна высокая, но поисковые мероприятия вести можно, вот они и начались. Быстро сработали. А у нас тут роженица кричит, у неё схватки, и непонятно, что делать.
Мы замерли на глубине шестидесяти метров, на борту был объявлен режим молчания. Большая часть кораблей прошли мимо, а два закружились рядом с нами. Заглушить роженицу нельзя. Слухачи у немцев были в изрядном недоумении, не понимая, что слышат.
Скрипнув зубами, я снял с держателя микрофон громкой связи и сообщил команде:
– Товарищи краснофлотцы и командиры. Сообщаю вам, что менее суток назад двенадцати террор-группам удалось взять на абордаж и захватить в полном порядке германский тяжёлый крейсер «Принц Ойген», а также стоявшую рядом плавбазу, приписанную к этому крейсеру. Думаю, это будет хороший подарок североморцам. Командуя взятыми в плен немецкими моряками, парням удалось вырваться со стоянки, где произошёл захват. Сейчас они уходят в глубь Норвежского моря. Однако немцы направили следом эсминцы. Как вы понимаете, морской бой дать осназ не может. Так как наша лодка – участница этой операции, наша задача – отвлечь на себя преследователей и сократить их поголовье. Поэтому… боевая тревога!
Моряки выражали радость: захват крейсера, да ещё тяжёлого – это довольно заметное событие, а мы его официальные участники. По отсекам звучала боевая сирена, немецкие слухачи это слышали, и к нам начали стягиваться другие эсминцы. Ну что же, повоюем. Торпед у нас много, на всех хватит.
Немцы уже готовили глубинные бомбы, когда я стал отдавать приказы.
– Готовность всех торпедных аппаратов носового отсека. Дифферент на корму тридцать пять градусов.
Как только лодка замерла, задрав нос, я понял, что один эсминец выйдет как раз на торпеду, так что скомандовал:
– Второй аппарат, товсь!
– Есть товсь.
– Второй, пуск!
– Есть пуск… Торпеда ушла.
Я и сам видел, что ушла. Эсминец даже не успел сменить курс, хотя слухачи на ближайших кораблях в панике орали о пуске торпеды, ещё не понимая, на кого она шла. И только когда корвет, которому торпеда вошла снизу в днище в районе киля, взорвался и разломился, поняли, кто был целью.
А я, выравнивая лодку, уже на полном ходу уходил в сторону. На место пуска торпеды немцы скидывали первые глубинные бомбы, которые опускались медленно, давая нам возможность отойти. Потрясло, но не страшно. Отойдя, я снова задрал нос, выцеливая один из эсминцев типа «Z». Их тут было три, плюс четыре корвета, точнее уже три. Первое попадание было зафиксировано, его внесли в бортовой журнал.
Я выпустил вторую торпеду и, чуть опустив нос, ещё одну. Не промахнулся – «Z» взорвался: попали в артпогреб. Третья торпеда предназначалась небольшому тральщику, едва ли больше тысячи тонн водоизмещением. Ему хватило.
Снова выровняв лодку, мы уходили на максимально полном ходу. Сбросив ход, немцы, по наводке слухачей, сопровождали наш маршрут бомбами. На нас опускались глубинные бомбы, но рвались они далеко в стороне.
Я сделал полупетлю и, снова задрав нос, выпустил четвёртую торпеду. В этот раз попался малый тральщик типа «М», он тут был один такого типа. Раскололся от попадания в центр корпуса. У меня оставались две торпеды в носовых торпедных аппаратах и четыре в кормовых.
Против нас было одиннадцать боевых кораблей, почти все они специализировались на охоте за подлодками. Сейчас их осталось семь, но немцы были полны решимости. Я видел, на каком из кораблей находится командир (его звание соответствовало капитану первого ранга), но бить его эсминец я не торопился: пока он жив, охота будет продолжаться, а я хотел уничтожить побольше кораблей.
Каждое попадание наша команда встречала громким «ура!». Если первоначально в бой они вступали с отчаянной надеждой выжить, то теперь, понимая, что шансы у нас есть, и поболее, чем у немцев, с надеждой смотрели на меня, молниеносно выполняя приказы. Поэтому управление лодкой было поставлено на все сто, я чувствовал её, как собственную руку, благополучно уходя от бомб.
Одно плохо: крутясь, я уже наполовину просадил аккумуляторы, а врагов было ещё много. Заметив, что один из корветов готовится сбросить последние глубинные бомбы, после чего наверняка сбежит в порт за следующими, я решил его прихватить. Пятая торпеда ушла к нему, а шестая торпеда, последняя в носовом залпе – во второй эсминец типа «Z».
Корвет почти сразу пошёл на дно: много ли ему надо. А вот с эсминцем так не повезло: торпеда рванула под носом, он осел, волны накатывались на палубу, но тонуть он явно не спешил. Решив, что никуда он от меня не денется, я бросил его и перегнал большую часть торпедной команды на корму, где начали готовить четыре торпедных аппарата, готовясь продолжать бой.
А немцы начали нервничать. Шесть пусков и шесть поражений – это почерк, который был характерен только для одного советского подводника. И вот на мостике одного из кораблей в первый раз прозвучала моя фамилия, а дальше она звучала уже увереннее и с матерными конструкциями. Теперь немцы знали на все сто, кто именно против них действует.
Наконец кормовые аппараты были готовы, и я, скомандовав, задрал корму, произвёл первый пуск, сразу уходя прочь, но перед этим выровнявшись, так как на глубину уходить не хотелось. Очередной тральщик разлетелся, остальные разбежались, выйдя из зоны нашей стрельбы. Теперь они и сами бомбы сбрасывать не могли, но и нам пострелять не давали.
Эфир был забит переговорами: капитаны совещались, что делать. Решили, что два самых скоростных, у которых стоят бомбомёты, пройдут над нами на
