— Ты мог бы иногда навещать его и…
Но Доминик даже не дал ей договорить:
— У тебя два пути, Арабелла. Или ты выходишь за меня замуж, или остаешься моей любовницей. Другого варианта нет, потому что я никогда и ни за что не отпущу тебя и ребенка. Что ты выбираешь? Ты выйдешь за меня замуж?
Она была зла, расстроена и опечалена одновременно. Разум твердил, что в его предложении есть смысл. Доминик действительно предложил вариант, который будет лучше всего для Арчи. За такое предложение любая другая женщина в ее положении ухватилась бы без колебаний. Но сердце… Оно говорило совсем о другом.
— Ты обрисовал ситуацию вполне ясно, — произнесла Арабелла и вспомнила, как он сказал ей в ту первую ночь в борделе: «Шлюхи выполняют прихоти богатых мужчин».
И часть ее в негодовании отвергла это предположение, отрицая власть герцога над ней.
Доминик смотрел ей в глаза, ожидая ответа.
— Да, Доминик, я выйду за тебя замуж.
«Ради Арчи, — твердила она себе. — Только ради Арчи».
Мужчина кивнул, и она почувствовала, как судорожно стиснутые пальцы, сжимавшие ее руки, ослабили натиск.
Они смотрели друг на друга, в воздухе витали гнев, напряжение и грусть.
Затем Доминик извлек из кармана маленькую коробочку, обернутую красной кожей, в которой оказалось прекрасное кольцо, усыпанное сверкающими бриллиантами, окружающими большой квадратный сапфир чистейшего синего цвета.
— Это обручальное кольцо Арлесфордов, — пояснил он и надел его Арабелле на безымянный палец правой руки.
Она потеряла дар речи. Арабелла боялась, что стоит ей открыть рот, как чувства рванутся наружу.
— Я сделаю все необходимые приготовления.
Арабелла молча кивнула.
Доминик поклонился и ушел.
Этот день должен был стать счастливейшим в ее жизни, но он обернулся сущим кошмаром и принес только печаль. Доминик просил ее руки не из-за любви, а из-за Арчи. Они оба решили сделать это ради сына. Все шло так, как должно было. Пора уже привыкнуть отдаваться человеку, который ни капли не любит ее.
Доминик знал, что не сумел сделать ей предложение как положено. Он был слишком потрясен и обижен тем, что Арабелла могла помыслить о том, чтобы покинуть его. И он сам еще пребывал во власти обиды на нее — за то, что столько лет скрывала от него собственного сына. Одна мысль о том, что Арабелла могла снова забрать Арчи от него, наполнила его душу гневом, как в то утро, когда он узнал о своем отцовстве. Он понимал, что делал все неправильно с той самой ночи, когда они встретились в борделе миссис Сильвер. Теперь Доминик пытался исправить положение. Но почему-то казалось, что уже слишком поздно.
Арабелла утверждала, что он ей небезразличен. Он же знал, что по-прежнему любит ее, и надеялся, что она захочет стать его женой. Но этот разговор прошел совершенно не так, как он рассчитывал, не считая результата. Видимо, иногда сломанное попросту нельзя починить. Иногда нанесенный ущерб оказывается слишком значительным. Он задумался, существует ли вообще возможность отмотать назад упущенное ими время.
Решено. Он сделает Арабеллу своей женой и позаботится о том, чтобы Арчи был признан его сыном и наследником, ибо это лучшее, что можно сделать для них обоих. А что до их отношений с Арабеллой… Что ж, оставалось только надеяться, что все обернется к лучшему.
Заглушив голос сердца, Доминик решил устроить бал в особняке Арлесфордов, чтобы объявить об их помолвке.
Глава 15
Через две недели с того дня, как Доминик сделал предложение, в девять часов вечера пятницы миссис Тэттон вертелась у зеркала в спальне, когда на улице раздался стук колес.
— Он прислал за нами карету, Арабелла?
Молодая женщина услышала беспокойство в голосе матери, несмотря на то что она сама не находила себе места от волнения, однако нашла в себе силы попытаться ее успокоить.
Выглянув в окно из-за занавесок, она произнесла:
— Да, мама, но у нас еще есть время, чтобы ты немного успокоилась.
— Успокоиться? Клянусь, я весь вечер буду сидеть как на иголках. Я так не нервничала ни разу за всю свою жизнь!
— Тебе не о чем беспокоиться.
— Кроме того, что я подведу всех нас перед лицом самого принца Уэльского.
— Мама, — Арабелла встретилась взглядом с матерью в зеркале, — тебе не о чем беспокоиться, этого не произойдет.
— Но что, если они узнают всю правду о нас? Что мы жили не так уж тихо и мирно со дня смерти мистера Марлбрука?
— Никто ничего не узнает — Доминик обо всем позаботился. Сделай глубокий вдох, и давай еще разок взглянем на твой наряд.
Миссис Тэттон снова повернулась к зеркалу.
Взгляд Арабеллы скользнул по фиолетовому шелку, из которого было пошито платье матери. Этот цвет шел к ее глазам и придавал лицу здоровое сияние. Наряд был с высоким воротом, вниз по корсажу спускалась череда аметистовых пуговиц, ярко блестевших в сиянии свечей. На голове миссис Тэттон красовался небольшой элегантный тюрбан соответствующего оттенка, волосы были завиты и взбиты, чтобы смягчить строгие контуры головного убора. Сияние фиолетового шелка придало седым кудрям новый блеск. Арабелла не видела свою мать такой красивой уже много лет.
— Ты прелестно выглядишь, мама.
— Спасибо, Арабелла, — нежно улыбнулась та, забыв на мгновение о своих страхах. — Ты тоже сегодня само очарование. Будущая герцогиня, с головы до пят.
Арабелла окинула взглядом собственный наряд. Простое платье, изящно скроенное по последней моде, подчеркивало все достоинства ее фигуры. В сиянии свечей бледная кожа Арабеллы приобрела нежный кремовый оттенок и особенно контрастировала с темно-синим шелком. Короткие рукава не скрывали изящных плеч, длинные вечерние перчатки на руках идеально соответствовали цвету платья, как и маленький ридикюль. Никаких украшений на шее. Арабелла, коснувшись пальцами ключицы, с тоской вспомнила о золотом медальоне, который значил для нее гораздо больше, чем золотое кольцо с бриллиантами и сапфиром, сияющее теперь на безымянном пальце. Она поспешно отогнала эту мысль, зная, что нельзя демонстрировать свои истинные чувства, сегодня вечером ей предстоит безупречно сыграть свою роль — изобразить молодую респектабельную вдову, которой повезло похитить сердце красавца-герцога.
— Благодарю тебя, мама. Я ненадолго загляну к Арчи перед выходом.
— Он наверняка уже спит, Арабелла.
— Я надеюсь. — Она улыбнулась только ради матери. На самом деле в ее сердце не было ни счастья, ни радости. — Но я проверю, так ли это. На всякий случай. И еще раз напомню Анне, что нужно сделать, если мой сын проснется до того, как мы вернемся.
