сообщения моя жизнь разделится на «до» и «после» окончательно и бесповоротно.
Сколько раз уже моя жизнь делилась на «до» и «после» за минувшие дни? И не сосчитаешь. И всякий раз становилось страшнее…
Боже! Что же будет?! Вместе с ошалелым ударом сердца пронеслось в голове. Что со мной будет?
Максим! Мой мальчик! Мой сыночек! По щекам потекли жгучие слезы. Единственное существо на свете, с которым я не могла проститься, которого не могла бросить – это он. И только он. Я могла отказаться от личного счастья, от любви мужчины… Даже от комфорта. Но отказаться увидеть, как растет мой сын, как он мужает, как начинает встречаться с девушками, ищет себя в профессии… Отмечать его первые победы, первые достижения…
Вместе с ним метаться по холлу клиники, пока невестка рожает первого внука. Вместе с ним умиляться на сопящее чадо в колыбельке… Вместе с ним нервничать из-за смены работы…
Нет!
Это! Было! Уже! Слишком!
Я сцепила зубы, но все равно горько плакала.
«Ты нас поняла, полицейская подстилка?» – вдруг вывалилось в вотсап новое сообщение. От его напора, злобы мне стало совсем не по себе. Так порой ежишься от какого-то комментария в интернете. Вроде бы обычное «поливание гумусом», как всегда у завистников и хейтеров. Каждый делится тем, чем богат, чего уж там. Если у человека внутри только это… куда же деваться? Но ощущаешь, сколько за мерзкими словами эмоций: сильных и настоящих… Неукротимых в своей звериной ярости…
Я дрожащими пальцами все-таки отправила свой вопрос и тут же последовал ответ.
«Вот! Правильно! Хорошая девочка!»
Звучало издевательски. Я прикусила губу и ждала, что же дальше.
Последовала небольшая пауза. На зеленом фоне вотсапа зияли только предыдущие сообщения. Новое никак не появлялось.
Тик-тик-тик… Тикала внутри меня часовая бомба ужаса ожидания грядущего.
Плинк… Плинк… Плинк… Выскакивали сообщения в контакте.
Беззвучно мигали мне ответы в телеграмм.
Но я ждала с открытым окном вотсапа, ни жива, ни мертва.
Словно бандиты нарочно отыгрывались за мое замешательство. За то, что сразу не спросила – куда приехать.
Вот только я не нарочно, а они…
Я аж подскочила на стуле, когда новый абзац со щелчком вывалился в вотсап.
Выдохнула и прочла.
«Значит так. Следуй инструкциям. Сделаешь что-то не то, считай, подруженция мертва. Выходишь из дома своего смазливого любовничка. Двигаешься вдоль поселковой дороги к пропускному пункту. Выходишь за ворота. Смотришь. Чуть поодаль тебя будет ждать машина».
Я поняла, что адрес мне так и не скажут.
«И еще. Никому ни слова. Узнаем, что пожаловалась своему любовничку или просто сообщила кому в доме – Надьку можешь уже не надеяться увидеть живой».
Последняя фраза недвусмысленно намекала – у преступников есть «глаза» и «уши» в доме Медведева. И от этого меня прошиб холодный пот. Я опасливо оглянулась, словно именно за моей спиной, где-то сзади засел тот самый стукач. Следит, не спускает внимания.
Не знаю уж – пугали они, брали на понт или, на самом деле, смогли купить кого-то из прислуги Медведева. Ведь нанимал их Беркут, и сильно сомневаюсь, что каждую служанку досконально проверял на любые подозрительные связи. А может и проверял. Возможно бандиты нагнетают, пытаются вызвать у меня панику. Однако это ничего не меняло.
Я помнила обещание Медведеву – ни за что не покидать особняк, что бы преступники ни придумали, как бы ни звали, ни угрожали, ни требовали. Но я не могла оставить Надьку в беде, без помощи и под угрозой смерти. Не могла и все тут… Если бы с ней что-то случилось, я не смогла бы нормально жить дальше, зная, что имела шанс все это предотвратить. Хотя бы попробовать.
Я быстро оделась и под барабанный бой сердца в ушах двинулась в комнату Максима.
Так… Думай, Алена, думай. Дмитрий должен узнать, что тебя увезли. И если прислуге нельзя доверять, следует подать какой-то особенный знак. Давай же, отключи эмоции и соображай!
Легко сказать. У меня ноги едва шевелились, язык одеревенел. Руки похолодели. Сердце, кажется, решило изучить все танцевальные ритмы, на всякий случай.
Я приблизилась к двери сына, судорожно перебирая в голове все возможные зашифрованные сообщения.
Ладно. Была не была. Я открыла дверь. Максим тотчас поднял голову от тетради. Серьезная женщина с гулькой на затылке – ну прямо настоящая классическая «училка», ни дать, ни взять – даже морщинки вокруг рта и глаз были при ней, выправка как у генерала, тоже зафиксировала мое вторжение. Остановила на мне пронзительный взгляд человека, после встречи с которым все школьные годы пробегают перед глазами. Впрочем, Максим не выглядел расстроенным, потерянным или замученным. Значит, учительница знала свое дело. И умела не только шпорить, вколачивать знания, но и заинтересовать, привлечь внимание ребенка.
– Малыш. Мне нужно в город.
– В город? – удивился сынишка. – Но ведь дядя Дима попросил тебя никуда не уезжать из дома!
Я кивнула.
– Обстоятельства. Помнишь, у нас полетел котел? Надо было срочно ехать, проверять…
Я кивнула вновь, призывая Максима сосредоточиться на сказанном.
– А потом еще папа попал в больницу… И еще подруга мне позвонила: дескать, у нее срочная проблема… Ну вот сейчас как-то так.
Я задержалась на минуту, глядя на лицо сынишки, надеясь, что послание он прочтет. Максим нахмурился, насупился и словно переваривал услышанное. Проигрывал в голове знакомые ситуации.
Тогда нам, действительно, позвонили, что полетел котел и срочно нужно ехать домой. Муж попал в больницу с аппендицитом, а мы с Максимом гостили у моей подруги на даче. И мне пришлось рвануть в город.
А потом выяснилось – какие-то преступники пытались влезть к нам в дом. Соседи не хотели сообщать об этом прямо и сказали, когда я приехала на место. С котлом все было в порядке. В доме ничего не взяли. Соседи спугнули бандитов.
Я очень надеялась, вся эта ситуация свяжется в голове Максима с бандитами, которые меня преследуют, и сынишка обо всем догадается.
Мой мальчик все еще подвисал. Смотрел, смаргивал, щурился. Изучал мое лицо так, словно пытался найти на нем подсказку. Но я не могла… Не могла ее дать.
Мало ли? Вдруг именно учительница – те самые «глаза» и «уши», упомянутые бандитами?
Наконец, Максим опасливо покосился на репетиторшу, на меня. Встал, подошел и обнял – крепко-крепко. И сообщил как настоящий мужчина в тяжелой ситуации:
– Мама. Я понял.
– Точно? – шепнула я, внутренне вся дрожа. Боясь поверить, что мой трюк удался и не меньше страшась того, что мистификация не выгорела.
– Я все понял.
Я прижала сынишку, прикрыла глаза и решила, что вернусь невредима. Чтобы выполнить весь свой план.
