Мир без женщины — ничто
50. ВЕРГИЛИЙ
«ЭНЕИДА»
Самая большая поэма Вергилия имеет совершенно уникальную, ни с чем не сравнимую репутацию и историческую судьбу. И в Древнем Риме и во все последующие века она прочно и, несомненно, относилась к величайшим и великолепнейшим творениям мировой художественной литературы. И в то же время никогда не было недостатка в ожесточенной ее критике, порицаниях, в осмеивании. К «Энеиде» прочно приклеилось определение «искусственное». И тем не менее есть что-то такое в главном произведении Вергилия, что позволяет ему проходить через века, тысячелетия, страны, империи и континенты.
Прежде всего, следует, конечно, подчеркнуть преемственную связь с поэмами Гомера. Энциклопедически образованный римлянин Вергилий хорошо понимал влияние гомеровских стихов на художественную традицию античного мира. Конечно, античная греческая культура — это культура Гомера. Гомеровские сюжеты, образы, легендарная история, переходящая в реальную, — все это наполняло умственный мир образованных греков; но и необразованным, простым грекам были не чужды главные художественные ценности, в основании которых лежат «Илиада» и «Одиссея».
И мысль — создать на римской почве нечто подобное гомеровскому эпосу — конечно же, должна была естественно возникнуть в интеллектуальной литературной среде Вечного Города. «Сверхзадача» «Энеиды» — воспеть Римскую державу, показать божественное происхождение ее виднейших и благороднейших основателей, сравняться по глубине и древности культуры с Элладой. Вполне естественно, что эту труднейшую миссию взял на себя такой поэт, как Вергилий. Судьба обеспечила ему изначально высочайшее положение в высшем обществе Рима. Дружба и покровительство императора Августа благоприятствовали исполнению гигантского замысла. И все-таки поэма не была окончена; замысел оказался непостижимо огромным. Как сказал современник Вергилия поэт Проперций:
«Прочь тут, римские все вы писатели, прочь вы и греки:
Большее нечто растет и «Илиады» самой».
Скажем прямо, до поэм Гомера «Энеиде» «не дотянуться». Греческий эпос слепого старца вообще, наверное, имеет характер абсолюта, то есть недосягаемого по высоте, как Шекспир в пьесах, Чайковский в музыке. В веках совершенно справедливо отмечалась некоторая «искусственность» «Энеиды», неучастие в ней народного начала — самого живительного источника высших достижений в искусстве. За эту «искусственность» поэма Вергилия набрала рекордное число пародий, переделок, имитаций, насмешек. Некоторые основания для этого имеются. Но одновременно «Энеида» включает в себя огромное эстетическое богатство, и это обеспечило постоянный интерес к ней последующих поколений. Прежде всего язык — виртуозность владения классическим латинским Вергилия может оценить только глубокий специалист-латинист. Но мир признал эти его заслуги давно и навсегда. Разнообразие жанров — эпос, лирика, ода, риторика, идиллия — выдает в Вергилий высокопрофессионального поэта. Описание ландшафтов, описание битв — всего этого в избытке в «Энеиде». Как эпос римского народа поэма, несомненно, состоялась, несмотря на ее незавершенность.
По этому произведению ученики школ осваивали классический латинский язык; художники, музыканты, писатели черпали бесчисленные сюжеты вплоть до сегодняшнего времени. Слава Вергилия у современников была беспредельной, и кажется, даже мешала Августу. В новую эру Вергилий, как бы за полвека предсказавший пришествие в мир Спасителя, стал самой почитаемой и уважаемой личностью (из язычников) в формирующейся христианской идеологии. Недаром водителем по загробному миру в «Божественной комедии» Данте избрал автора «Энеиды». И какое почтение постоянно выказывает Данте своему провожатому.
Кратко очертим сюжет великой поэмы. Первые шесть песен посвящены повествованию об уходе Энея из Трои и его странствования до Италии. Вторые шесть песен рассказывают о войнах Энея в Италии с туземными племенами.
Песнь первая посвящена Юноне, которая преследует Энея, и Венере, которая покровительствует герою в его тяжелом морском путешествии в Карфаген. Эней является перед Дидоной — царицей Карфагена.
Песнь вторая — Эней на пиру у Дидоны, и его повествование о гибели Трои. Здесь большое количество эпизодов, связанных с последним штурмом Трои, уничтожением города и бегством Энея со спутниками из горящего города.
Песнь третья — Эней странствует по островной Греции, но нигде не может найти пристанища.
Песнь четвертая — трагическая любовь Дидоны и Энея, заканчивающаяся отплытием Энея и смертью Дидоны.
Песнь пятая — Эней в Сицилии, он основывает здесь город Сегесту, направляется в Италию.
Песнь шестая — Эней прибывает в Италию, и, чтобы узнать свое будущее, должен спуститься в подземный мир. Вот почему так детально знает Вергилий «топографию» загробного мира», где мучаются грешники и блаженствуют праведники. Отец Энея Анхиз предрекает великое и славное будущее его потомкам в Италии.
Содержание второй части поэмы вкратце выглядит так.
Эней вступил в италийскую область Лациум, но из-за козней богини Юноны происходит ссора главного героя с жителями этой области. Начинаются войны. Подробно изображаются битвы, в частности, борьба Энея с вождем рутулов Турном. В финале побеждает, конечно же, Эней.
Смерть Вергилия помешала перебросить совсем небольшой мостик от изложенного в «Энеиде» к легендарному началу Рима (братья Ромул и Рем и т. п).
«Тот я, который на нежной ладил свирелиПеснь, побудив соседние нивы.Да селянину они подчиняются жадному.(Труд земледелам любезный).А ныне ужасную Марса брань и героя пою,С побережия Трои кто первый —Роком ведомый беглец — к берегам Лавинийским причалил.Долго его по морям и неведомым землям бросалаВоля богов, гнев злопамятный лютой Юноны.Долго и войны он вел, прежде чем город построилИ в Лаций богов перенес…»
(Перевод В. Брюсова, С. Ошерова)
51. ОВИДИЙ
«МЕТАМОРФОЗЫ»
Пушкин назвал Овидия наставником «в науке страсти нежной». В самом деле, большая часть творческого наследия (которое, по счастью, почти полностью сохранилось) этого крупнейшего римского поэта посвящена теме любви. Здесь и знаменитый лирический дневник «Любовные элегии», и еще более знаменитая «Наука любви» (с примыкающим к ней «Лекарством от любви»). «Наука» пользовалась у современников особым успехом (да и сегодня это наиболее читаемая книга Овидия): как же, это ведь стихотворный свод хитроумных наставлений (настоящий учебник!) — как шаг за шагом обольщать и соблазнять любимую женщину.
Любовная тема красной нитью проходит и через грандиозное творение Овидия «Метаморфозы» в 15 — и книгах. Отличие от других произведений лишь в том, что здесь любовью охвачены не обыкновенные люди, а боги и другие мифологические персонажи. Впрочем, и те и другие предстают перед читателем совершенно, как живые люди. По существу Овидию удалось создать подлинную энциклопедию античной мифологии: многие подробности сюжетов можно найти только здесь. Хотя по первоначальному замыслу поэт намеривался уделить внимание лишь разного рода превращениям — по-гречески метаморфозам (отсюда и название книги).
Превращениям подвержено все; у Овидия данное слово — попросту синоним понятий «творение» и «развитие»: Хаос превращается в Космос, глина в руках Прометея — в человека, боги — в различные существа (главным образом с целью удовлетворения своей любовной похоти), напротив, жертвы их преследования — в неодушевленные объекты (Дафна — в лавр, Сиринга — в тростник и т. д.).
С мастерством, доступным только великому мыслителю, рисует Овидий картины возникновения и становления Мироздания из первоначального Хаоса:
Не было моря, земли и над всем распростертого неба, —Лик был природы един на всей широте мирозданья, —Хаосом звали его. Нечлененной и грубой громадой,Бременем косным он был, — и только, — где собраны былиСвязанных слабо вещей семена разносущные вкупе. «…»Воздух был света лишен, и форм ничто не хранило.Все еще было в борьбе, затем что в массе единойХолод сражался с теплом, сражалась с влажностью сухость,Битву с весомым вело невесомое, твердое с мягким…
(Перевод — здесь и далее — С. Шервинского)
И вот Творец («бог некий — какой неизвестно») превращает первозданный Хаос в гармонию природы — со звездным небом, землей и покрывающими ее морями. Затем Прометей создает первых людей, наделив их разумом и жаждой познания:
«… Высокое дал он лицо человеку и прямоВ небо глядеть повелел, поднимая к созвездиям очи».
На земле восцаряет золотой век — недосягаемый образец для всех последующих несовершенных общественных устроений. Да, было, оказывается, на земле время, когда люди жили в полном счастье и изобилии, не зная раздоров и войн:
