– Того самого? – приподнялся на локте Пордака. – Ты уверен, что не ошибся?
– Я его красную рожу не забуду никогда, – обиделся Эквиций. – По милости этого негодяя я потерял двух своих близких друзей. С тех пор прошло немало лет. Фронелий успел сначала взлететь очень высоко, а потом упасть очень низко. Но в данном случае меня удивило не это. Я никак не мог взять в толк, откуда у этого человека столько золота?
– Да какое там золото, – махнул рукой Пордака. – Он ведь был магистром пехоты у самозванца Прокопия. Вероятно, ухватил малую толику от его щедрот.
– Малую? – переспросил Эквиций.
– По-твоему, богатый человек будет столоваться у дядюшки Тиберия?
– В тебе заговорил префект анноны, светлейший, – усмехнулся бывший раб. – Лет десять назад ты думал иначе. Не забывай, Фронелий не просто бывший магистр, он беглый магистр, которому лучше держаться подальше от Рима и Константинополя. А для изгоя, преследуемого властями, харчевня дядюшки Тиберия – лучшее место. Там могут срезать кошелек, но не станут задавать лишних вопросов. Фронелий проиграл в кости триста денариев.
– Ты сам это видел?
– Мы сидели с Грузилой за соседним столиком, пили вино и вспоминали молодость. Какое это было время для воров, Пордака! Вам, нынешним, этого не понять. И тут появляются четверо варваров. Что само по себе удивления не вызывает – у дядюшки Тиберия привечают всех. Но тут в одном из них я узнаю Фронелия. Того самого Фронелия, из-за которого потерял самый значительный куш в своей жизни. И этот беглый солдафон швыряет на стол, залитый вином, золотые монеты. Конечно, Фронелий всегда был мотом, но не до такой же степени.
– Дался тебе этот Фронелий, – поморщился Пордака, уже потерявший интерес к разговору.
– Да не в Фронелии дело, светлейший, – рассердился Эквиций. – В варварах! Ты думаешь, они удивились проигрышу Фронелия? Они даже бровью не повели! У Грузилы глаз наметанный. Он мне сразу сказал, что эти люди совсем не те, за кого себя выдают.
– То есть не варвары?
– В том-то и дело, что варвары, но не простые, – поднял указательный палец к небу Эквиций. – Это вожди. Грузила три года прослужил легионером в Панонии и научился разбираться в тамошних людях.
– А хоть бы и вожди! – взъярился Пордака. – Мне-то какое до них дело?
Эквиций укоризненно глянул на префекта анноны и покачал головой:
– А я считал тебя умным человеком, светлейший… Впрочем, я ведь тебе главного не сказал. Сиятельный Трулла поручил мне выследить патрикия Руфина.
– Руфина?! – вскинулся Пордака.
– Это с ним он встречался в доме блудницы Лавинии и вышел оттуда сильно озадаченным. Теперь ты понимаешь, о чем я веду речь, светлейший?
– Не совсем, – задумчиво проговорил префект анноны.
– Золото, вожди варваров, Фронелий, Руфин, – четко и раздельно произнес Эквиций.
– Ты хочешь сказать, что именно эти люди ограбили обоз императора Валентиниана?! – озарило вдруг Пордаку.
– Ну наконец-то! – усмехнулся бывший раб. – Ты почти разочаровал меня, светлейший. Все-таки сытая жизнь плохо отражается на умственных способностях. Суди сам, Пордака. Прокопий поднимает мятеж, но сил у него кот наплакал. Чтобы ты сделал на его месте?
– Обратился бы за помощью к варварам, – пожал плечами префект анноны.
– Правильно, светлейший. Он это и сделал, послав к варварам преданного человека. Но Руфин опоздал. Прокопий был разгромлен Валентом раньше, чем подошли варвары. И что в этом случае делать вождям, у которых за спиной люди, жаждущие добычи?
– Грабить, – усмехнулся Пордака.
– Они это сделали, – кивнул Эквиций. – Заодно разгромив легионы Лупициана и Ацилия.
– Но зачем они приехали в Рим? – с сомнением покачал головой префект анноны. – Это же огромный риск!
– А может, дело того стоит, – задумчиво проговорил Эквиций. – Сдается мне, что Руфин о чем-то договорился с Труллой. Осталось выяснить – о чем именно?
– Ты проследил, где остановился Руфин?
– Увы, – развел руками Эквиций. – Он слишком хорошо знает город. Патрикий ускользнул от нас возле храма Юпитера. Возможно, скрылся за его стенами. Руфин ведь жрец этого бога. А авгуры никогда не выдадут своего.
Префект анноны смотрел на бывшего раба с восхищением – это сколько же ума хранит невзрачная, износившаяся оболочка. Какое счастье, что судьба свела Пордаку с этим незаурядным человеком много лет тому назад и он не оттолкнул протянутую руку. Впрочем, мудрено было оттолкнуть. Эквиций частенько подкармливал сына своего сурового приятеля то лепешкой, то куском мяса, а то и сладостями. Справедливости ради надо сказать, что и Пордака не забыл своего благодетеля и помог ему выкупиться на волю.
– Ты ведь ненавидишь Труллу? – прямо спросил Эквиция префект анноны.
– Тебе повезло, Пордака, – вздохнул гость, – ты родился сыном свободного гражданина Великого Рима. А я родился рабом. И мой отец был рабом. И мой дед был рабом. День, когда я увижу веревку на шее патрикия Труллы, будет самым счастливым в моей жизни.
– Как видишь, старик, наши желания сходятся, – засмеялся довольный Пордака. – Но я знаю еще одного человека, ненавидящего Труллу столь же сильно, как и мы с тобой.
– Ты имеешь в виду комита Федустия, – догадался Эквиций.
– Да, – кивнул Продака.
– Что ж, – согласился бывший раб. – Его поддержка будет для нас совсем не лишней. В случае крайней нужды он способен силой вломиться в храм Юпитера и учинить спрос с его жрецов. Но я бы не стал с этим торопиться, светлейший. Патрикий Руфин хитер, и в Риме у него наверняка найдутся помощники.
– Не беспокойся, старик, мы будем использовать Руфина как приманку, на которую сумеем выловить еще более крупную дичь.
– Бог тебе в помощь, Пордака, – поднялся на ноги Эквиций. – Если вам с Федустием удастся разорить едва ли не последнее пристанище язычников, тебе откроется прямая дорога в рай.
– Несмотря на все мои прегрешения?
– А что такое грех, Пордака, по сравнению с подвигом во славу Христа? Ты будешь в раю, мой мальчик, если сумеешь разрушить обитель дьявола. Сомнений в этом нет и быть не может.
Глава 4 Матрона
Руфин заметил слежку, но особого значения ей не предал. Он почти не сомневался, что патрикий Трулла сделает все возможное, чтобы определить место, где обитает его старый знакомый. Руфин вывел соглядатаев на Капитолийский холм, к храму Юпитера, самому, пожалуй, большому и величественному зданию Рима, а потом благополучно оторвался от них. В храм он, естественно, не пошел. Вряд ли авгуров, в их нынешнем непростом положении, обрадует визит беглого нотария. Чего доброго, они выдадут его властям, несмотря на жреческий сан и длинную череду предков, служивших Юпитеру сотни лет. По Риму ходили упорные слухи, что старую веру скоро запретят, а храмы древних богов сровняют с землей. Нельзя сказать, что император Валентиниан был ярым и последовательным христианином. По слухам, он никак не мог сделать выбор между никеями и арианами, которые вели нескончаемые споры между собой, порождая смуту в душах новообращенных христиан. Однако мятеж Прокопия, в котором приняли участие сторонники старой веры, не мог не насторожить Валентиниана. Император почувствовал опасность, исходящую от патрикиев, а потому сделает все от него зависящее, чтобы покончить с теми, кто олицетворял собой Старый Рим во времена его величия и славы. И, надо признать, помощников у него будет с избытком.
