– Это правда, – довольно кивнул Палиар. – Я уже сейчас могу повторить контуры, за которые слухачи берутся лишь на старших курсах. Для слухачей важна концентрация внимания, поскольку им приходится держать весь контур сразу. А мы создаем его постепенно, это гораздо легче, хоть и медленнее. Говорят, визуалы умели и то и другое. И воспроизводить одновременно весь узор, и разбивать сложное на фрагменты, работая над каждым в отдельности. Можно сказать, идеальный маг. Для боевого – способность дистанционно чувствовать и точно различать эманации плюс возможность немедленно реагировать. Для теоретика – тонкость воспроизводимых деталей. Жаль все-таки, что их всех перебили. Хотел бы я родиться лет пятьсот назад и увидеть живого визуала за работой!
Да, хорошо все-таки, Кирия меня предупредила о том, что не следует демонстрировать свои истинные таланты. А то, пожалуй, смертельное заклятие, от которого я скрывался всю жизнь, может оказаться вдруг верхом мечтаний, когда вместо очереди перерождения чародеи отправят меня на опыты в тайные лаборатории, где вот такие же горящие энтузиазмом мальчики и девочки, которым любопытно все на свете, будут изучать особенности устройства настоящего живого визуала.
Меня передернуло от подобных фантазий. Лучше уж в драке ножом под ребра.
– А я вот даже тактильщика за работой не видел, – утешил я Палиара.
– Хочешь, покажу? – с охотой предложил тот и тотчас же задумался. – Так… Чего бы такого вспомнить…
Размышлял он до тех пор, пока мимо не прошел, овеяв нас волной горячего, душного воздуха, старшекурсник в коконе охлаждающей плетенки.
– А, вот, контур теплообмена! – осенило чародея. – Слухачи обучаются этому на четвертый-пятый год Академии, если оказываются способны.
– Так что ж тогда до сих пор продолжаешь жариться с остальными, коли умеешь такое? – удивился я.
Палиар утер со лба капельки выступившего пота и признался:
– Да как-то не подумал.
Похоже, «не подумал» было его обычным состоянием.
Лицо мага приобрело торжественное, чуть скорбное выражение, будто у звездочета, готового к объявлению воли судьбы. Сосредоточенно прикрыв глаза, Палиар взмахнул кистями рук, и с них потянулись тонкие нити будущей плетенки – блестящие, на загляденье ровные. Но не в этом состояло главное их отличие от производимых мной. Чародей спокойно держал восемь штук разом, при необходимости легко перекидывая между собой.
– Образ, в котором перед нами, тактильщиками, предстают эманации, дает возможность плести контуры наподобие ниток.
В объяснениях Палиара для меня не было ничего нового, и потому я сосредоточил наблюдения на самом процессе.
Ухоженные пальцы с мягкой кожей, не знающей инструментов грубее ложки и стила, уверенно нащупывали магические нити, укладывая их в замысловатый узор – где-то сплетая, где-то сливая воедино. Я даже не успевал отслеживать ловкие, наметанные движения. В работе были задействованы большой и указательный пальцы обеих рук, оставшиеся чародей использовал для закрепления нитей на ауре.
Он уже подходил к моменту, когда оставалось завершить всего несколько петель, соединив между собой замкнутые на ауру концы, как вдруг и разговор, и работа застопорились одновременно. Палиар замер, вперившись вдаль застывшим взглядом.
– Тианара… – только и смог пробормотать он, на полуслове оборвав объяснения. Но в том было полбеды. Про заклинание он позабыл точно так же: на середине действия, уже начав отделение от ауры.
– Контур! – воскликнул я, не на шутку перепуганный видом нестабильной плетенки, повисшей на тонких нитях, готовых порваться в любой момент. – Контур заверши, дубина!
Похоже, звезды решили изощренно мне отомстить за измывательства над ринским посвященным. Никогда раньше я не был так близок к тому, чтобы убить человека просто потому, что мне хотелось его убить. Увы, болтающееся на пальцах чародея заклинание обозначало и мою смерть тоже. Вот же гадство! Успею в случае чего перехватить или нет? Особенно учитывая нынешнюю потрепанность моей собственной ауры? Я сомневался. И, пока истончающиеся нити еще держали смертоносное плетение, изо всех сил пытался достучаться до впавшего в прострацию мага.
– А? – С опозданием Палиар догадался, что обращаются к нему. Наморщил лоб, силясь понять, с чего это я так разволновался. Еще хлопни себя по нему, балда… Наконец, он вспомнил про заклинание и небрежным жестом завершил его, смыкая свободные концы. От плетения тотчас же повеяло блаженной прохладцей. Меня это отнюдь не остудило. Не помню уже, когда в последний раз так ругался. Кажется, полгода назад, когда кто-то из мелюзги раздобыл травку-южанку и наутро вся младшая часть банды и добрая половина старшей гуляла без Врат по другим мирам, оставив логово неохраняемым.
– Болван! Идиот! Недобоевой, к ящеролюдам, недочародей, комету в твой гороскоп!
– Извини, – смущенно опустил глаза Палиар. – Задумался.
– Извини, задумался?! В очереди перерождения ты бы мне то же самое сказал?!
Снизил тон я, лишь сообразив, что на нас сейчас начнут оборачиваться окружающие.
– Как ты до таких лет со своей рассеянностью только дожил, – зло буркнул я, оборачиваясь, чтобы хоть глянуть на ту, что едва не послужила причиной моей бесславной гибели и вообще всего царящего вокруг переполоха. По крайней мере видимой причиной.
Хм, а ничего так девочка. Хоть и смешно глядеть на подделку, зная, каков оригинал.
Объектом для подражания юная чародейка выбрала, несомненно, свою великолепную родственницу. Хоть по сути Кирия приходилась Тианаре племянницей, походило на то, что отношения между двумя женщинами складывались с точностью до наоборот. Юная тетушка воспринимала дочь своей сестры как старшую мудрую наперсницу. Это проскальзывало во всем – походке, жестах, манере забирать волосы наверх, открывая красивую длинную шею, идеально прямой спине и гордом развороте плеч. Первую красавицу Академии и впрямь можно было счесть княгиней… Ни разу не видев настоящую. Вряд ли Кирия снисходила до сопливых студентов, предпочитая их влиятельных старших родственников. Так что желторотым чародейчикам вполне хватало вместо Небесной Матери на небе ее отражения в луже.
В лице Тианары имелось некоторое фамильное сходство с племянницей. Тот же четкий росчерк бровей, аккуратный нос, манящие губы. Волнистые волосы были другого оттенка – светлее и холоднее. Но тонкая девичья фигурка, просматривающаяся под складками мантии, не могла передать и малой доли той сводящей с ума женственности, что так влекла меня в Кирии. «Симпатичная девчонка», – вот и все, что я мог сказать про недоступную первую красавицу Академии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
