Кажетан подвел своего скакуна к воротам, и Каспар поднял оба пистолета, направив их в грудь Саши.
— Ближе не подходи, или, клянусь, я всажу в тебя пулю, — предупредил посол.
Кажетан кивнул, и Каспар увидел слезы, бегущие по его щекам, и искаженное горем лицо.
— Прости, — сказал кислевит, бросая печальный взгляд на посольство.
— Что ты здесь делаешь, Саша? — крикнул Каспар. — Анастасия не твоя женщина, и никогда не была ею. Ты должен смириться с этим.
— Мне нужна помощь, — ответил Кажетан, и Каспар заметил кровь, проступившую на рукаве его льняной рубахи. — Мне нужно поговорить, прежде чем… прежде чем я сделаю это снова.
Каспар понятия не имел, о чем толкует боец, но сделал шаг вперед, по-прежнему целясь в грудь Кажетана.
— Говори, что хотел сказать, и убирайся! — приказал он.
— Она сказала, ты поможешь!
— Кто?
— Матушка, — взвыл Кажетан и швырнул в Каспара что-то блестящее.
Инстинкты солдата не подвели, и Каспар пригнулся, успев нажать курки. Оба пистолета громыхнули, из дул вырвались клубы пламени и дыма, на время ослепив посла. Люди закричали, испуганно заржала лошадь. Рыцари Пантеры бросились на защиту посла, суматошно оттаскивая его от ворот.
— Стойте! — рявкнул он, вырываясь из рук рыцарей. — Я в порядке. Что бы это ни было, он промахнулся.
Он взглянул в сторону фонтана, но Кажетан уже скрылся, и лишь облако порохового дыма говорило о том, что боец вообще был здесь.
Нет, не только оно. В снегу лежал брошенный Кажетаном предмет, и Каспар увидел, что это не нож, как он сперва подумал.
Это была расческа. Серебряная, с перламутром и жемчужинами. Приступ страха и надежды вспенил кровь в жилах Каспара. Старый, дорогой гребень с запутавшимися в зубьях темно-рыжими волосами.
Волосами Софьи.
IV
Он ушел, но надолго ли? Софья выиграла немного времени — немного, но тем не менее. Свежая вода и тлеющий уголек надежды на то, что она еще, возможно, выживет в этой переделке, придавали ей сил и решимости, и она не собиралась тратить их впустую.
Путы по-прежнему держали крепко, но, когда убийца кинулся прочь с чердака, прихватив расческу, он не позаботился забрать с собой нож — окровавленный клинок лежал на полу совсем рядом. Женщина не знала, как подобрать его, но приближалась к кинжалу дюйм за дюймом, из последних сил толкая кресло, к которому была привязана. Наконец Софья переместилась так, что ее левой руке не хватало всего восьми дюймов, чтобы дотянуться до ножа, но эти восемь дюймов с таким же успехом могли быть и восемью лигами: результат один — кинжал недостижим.
Софья стиснула зубы и напряглась, борясь с веревками. Бесполезно. Она застонала 6т боли, когда ремни врезались в плоть. Кровь побежала по пальцам, и женщина заплакала от разочарования, зная, что похититель скоро вернется. И хотя она ненавидела человека, сделавшего с ней такое, она не могла не испытывать к нему жалости. Он не всегда был монстром, его сделало таким жестокое обращение других. Физические надругательства и эмоциональные манипуляции превратили того, кем он был когда-то, в душевнобольного, в психа Мясника.
Мысль о том, что ее захватил этот пресловутый, печально известный убийца, ужасала, но Софья Валенчик была сильной женщиной, и ее решение не встретить конец своих дней на этом провонявшем смертью чердаке не позволяло ей сдаться.
И тут она поняла, как можно достать нож. Кресло слишком тяжелое, чтобы она в своем нынешнем состоянии могла перевернуть его, но есть один способ…
Она вцепилась зубами в кляп и начала работать залитым смолой обрубком большого пальца — вверх-вниз, вверх-вниз. Обжигающие волны боли полились вверх по руке, когда черная корка отошла, и ремень стал тереться о живое мясо. Из раны хлынула кровь, из глаз — слезы, грудь разрывали мучительные рыдания.
Но вскоре вся рука стала скользкой от крови, и женщина поняла, что готова.
Софья сжала пальцы левой руки так плотно, как только смогла, и сильно рванула; кляп заглушил крик невыносимой боли.
Да, невыносимой, но женщина продолжала тянуть, борясь за свободу руки. Без большого пальца сражаться с ремнем оказалось немного легче. Искалеченная кисть чуть-чуть проскользнула вверх, и Софья удвоила усилия, крепко зажмурив глаза от боли, грозящей все-таки одержать победу.
Кожа и мускулы вокруг обрубка порвались, и женщина почувствовала, что рана расширилась. Еще больше крови лилось на кисти, красный дождь барабанил по деревянному полу. Но рука проскользнула еще на йоту, и даже зная, что рана рвется тем больше, чем сильнее она тянет, женщина продолжала бороться.
Раздался последний полузадушенный крик боли — и дело было сделано.
Рука была свободна — пусть и висела безвольно и горела так, словно ее погрузили в раскаленную лаву, но ее больше не держали никакие путы!
Софья балансировала на грани обморока и пыталась сохранить сознание, втягивая как можно больше воздуха, — насколько позволял кляп. Она знала, что потеряла много крови и шок в любую минуту способен настичь ее, так что она быстро — насколько могла — нагнулась и стиснула рукоять ножа онемевшими пальцами. Он был тяжел, и женщина несколько раз едва не выпустила оружие, но в итоге все-таки подняла его и уронила на колени.
Освободить левую лодыжку оказалось трудно, без большого пальца держать нож как надо не получалось, но клинок Мясника был чрезвычайно острым и с легкостью рассекал веревки. Избавив ногу от пут, она получила возможность повернуться всем телом, хотя движения получались медленными и болезненными. Внутренняя сторона бедер ныла, словно одна большая язва, голова кружилась от голода и жажды. Перерезав ремни на другой ноге и освободив запястье, женщина неуклюже встала на ноги, воспользовавшись креслом как жизненно необходимой опорой.
Софья вырвала изо рта кляп и почувствовала, как внутри нее рождается истерический смех.
Она свободна!
Хотя опасность не миновала, возбуждение близкого побега кружило голову. Зная, что ноги пока не способны нести ее, Софья поползла по полу к выходу, ведущему из этого замка ужасов на волю.
Она отодвинула щеколду и подняла крышку люка.
V
Каспар рявкнул толпе перед ним убираться с дороги и помчался по Громадному проспекту на спине Магнуса. Он и все Рыцари Пантеры, способные передвигаться верхом, оседлали коней тотчас же, как Каспар осознал, что именно бросил в него Кажетан. Он не представлял, как попала к бойцу расческа с волосами Софьи, но знал, что мерзавцу придется ответить на несколько очень серьезных вопросов.
Павел объяснил, где размещается Легион Грифона, и, хотя никто не мог бы дать гарантий, что Кажетан окажется там, это место было ничем не хуже остальных, чтобы начать поиски.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
