передавать на письме другими буквами. Так, глядя в окно, Клаудиа спланировала свое «родство» с синьорой Гаспарини.
– Я приезжаю погостить к ней два-три раза в год, и на этот раз зиа Матильде дала мне купоны и велела пойти купить себе что-нибудь, чтобы стать покрасивее.
У Брунетти язык чесался сказать, что ей это ни к чему, но вместо этого комиссар произнес:
– Войдем в аптеку вместе. Я направлюсь к витринам, ты – с купонами к провизору. Хочу посмотреть и послушать, как у тебя это получится.
Гриффони кивком одобрила этот план.
– А может, лучше сказать, что я беру косметику для нее? – Клаудиа широко улыбнулась и добавила: – Жаль, что я не написала список покупок заранее. Таким волнистым, нетвердым почерком. Это выглядело бы еще правдоподобнее.
– И так справишься, – сказал Брунетти.
Вапоретто как раз причалил к остановке. Вместе с полицейскими вышли еще трое. Клаудиа и Гвидо прошли за церковью, потом – на Сан-Леонардо и свернули налево. Возле аптеки Farmacia della Fontana Брунетти приотстал, чтобы Гриффони вошла туда одна. Он задержался перед витриной соседней лавки, с множеством масок. Смотрел комиссар на них точно так же, как и на туристов – отстраненно, без интереса и с легким неудовольствием.
Минут через пять он вошел в аптеку. Задержался взглядом на стоящей у прилавка Гриффони: та разговаривала с девушкой-продавцом. Клаудиа уже сделала заказ: на прилавке лежали три коробочки с помадами и еще несколько предметов, которые Гвидо не смог идентифицировать. Мгновение – и Клаудиа протянула девушке купон.
Та взяла его, прочла и посмотрела на Гриффони.
– Но вы не синьора Гаспарини, – сказала она вполне нейтральным тоном.
– Я ее племянница, – ответила Клаудиа, так приглушая согласные, что еще немного – и ее неаполитанский акцент с тяжелым стуком посыплется на прилавок.
– Вот как? – произнесла девушка и тут же с приятной улыбкой поинтересовалась: – Вы не могли бы подождать? Я позову дотторе Донато.
– Конечно, – ответила Клаудиа. – А я пока что посмотрю кремы для лица.
Брунетти сделал вид, будто увлеченно разглядывает зубные нити и щетки, даже взял одну из них в руку и присмотрелся к щетинкам через пластик упаковки.
К прилавку вышел пожилой мужчина, высокий, крепко сложенный. С темными волосами и усиками. На пластмассовом бейджике Брунетти прочел имя: «Дотт. Донато».
Клаудиа вернулась к прилавку, держа в руке бледно-голубую коробочку. Провизор спросил у Гриффони:
– Могу я вам чем-нибудь помочь, синьора?
Брунетти вернул зубную щетку на место и взял бутылочку с зубным эликсиром.
– Да, дотторе. Моя тетушка попросила купить ей кое-что в этой аптеке. Сказала, что расплатиться можно купонами. Вот они!
Голос Клаудиа был наполнен теплом и дружелюбием, так свойственным южанам, и Брунетти, который смотрел не на нее, а на бутылочку, мог бы поклясться, что и улыбка у его коллеги такая же сердечная.
Он рискнул бросить взгляд в их сторону. Гриффони как раз взяла с прилавка купон и подала его провизору. Тот кивнул в знак признательности, внимательно изучил купон и… удивленно вскинул брови. На таких лицах, как у него, подозрение выглядит неуместным: у провизора была круглая розовощекая физиономия с карими большими глазами, взирающими на мир так, как будто это было очень дружелюбное и интересное место. Дотторе Донато с улыбкой положил купон обратно на прилавок и спросил:
– Так вы говорите, синьора Гаспарини – ваша тетя?
– Да, – ответила Клаудиа, словно не услышав начала фразы. – Несколько раз в году я приезжаю ее навестить. – И чуть более виновато добавила: – Знаю, знаю, нужно бы делать это почаще. – И продолжила (внезапно вернувшись к беззаботному тону): – Но она моя тетя, и я всегда приезжаю к ней с удовольствием и пытаюсь ей помочь.
Дотторе Донато уперся ладонями в прилавок и наклонился ближе к Гриффони. Так тихо, что Брунетти едва различил его слова, провизор сказал:
– Я вас понимаю. Помогать этой синьоре – одно удовольствие. – В его голосе слышались искреннее расположение и забота. – Она моя давняя клиентка.
Брунетти, который знал, когда был выписан первый рецепт синьоре Гаспарини, опустил глаза, делая вид, будто изучает этикетку на бутылочке, которая была у него в руках.
Комиссар переместился влево, подальше от прилавка, и стал разглядывать тюбики с солнцезащитным кремом. Через минуту к нему подошел молодой провизор и спросил:
– Могу я вам помочь, синьоре?
– Да, – сказал Брунетти. – Мы с женой отправляемся в круиз, и она попросила меня купить солнцезащитное средство – где-то прочла, что его нужно наносить даже зимой, особенно в открытом море. – Комиссар улыбнулся и добавил: – Лучи отражаются от воды… Что-то в этом роде.
– Ваша супруга права, – сказал провизор, у которого на бейджике тоже было написано «Дотт. Донато», и поинтересовался, какой фактор защиты ему было велено приобрести.
Брунетти изобразил растерянность, потом сказал, что ничего в этом не понимает, и спросил, не поможет ли ему доктор. Пока молодой человек объяснял разницу между кремами, комиссар глянул на Гриффони и Донато-старшего; они были поглощены беседой. До Гвидо донеслось: «…я их не знаю», но больше он ничего не услышал, потому что молодой провизор протянул ему желтый тюбик со словами:
– Защитный фактор – пятьдесят. Подойдет даже для самого яркого солнца.
Брунетти улыбнулся, поблагодарил и сказал:
– Еще жена просила купить аспирин.
– Таблетированный или в виде шипучих таблеток?
– Таблетированный, пожалуйста, – ответил Гвидо в надежде, что таблетки находятся по ту сторону прилавка или в подсобке и провизор пойдет за ними, а он сам сможет услышать что-нибудь еще из разговора Гриффони с доктором Донато. Последний все еще стоял за прилавком. Он выглядел более напряженным и куда менее любезным, чем раньше.
– Если вы не возражаете, синьора, – услышал Брунетти его слова, – я сохраню этот купон, пока ваша тетушка сама за ним не придет.
Тон у провизора был располагающий, а вот выражение лица – нет.
– А теперь не будете ли вы так любезны заплатить за средства, которые выбрали… – Он оставил фразу незаконченной, и она повисла в пространстве между ними.
– Нет, – вежливо отозвалась Гриффони. – Пусть тетушка сама решит, как поступить.
– Тогда я отложу эти средства до ее прихода? – С этими словами дотторе Донато придвинул косметику к себе.
Молодой провизор наконец появился из подсобки, и Брунетти подошел к прилавку, чтобы расплатиться за солнцезащитный крем и аспирин. За это время в аптеку успели войти еще два покупателя, и теперь они стояли между Брунетти и доктором Донато-старшим, чье внимание полностью принадлежало Гриффони.
– Буду очень рад увидеться с вашей тетушкой, – сказал провизор, открыл ящик и положил туда косметику.
Гриффони поблагодарила его и направилась к двери. Дотторе Донато посмотрел ей вслед холодно, с выражением, совершенно не шедшим к его розовым щекам. И тут же повернулся к новой клиентке, тепло улыбавшейся ему полной седовласой даме с перманентной завивкой.
– Ах, дорогая синьора Марини! – Провизор снова был сама любезность. – Чем могу услужить?
Брунетти дождался, когда синьора Марини заговорит, взял сдачу, повернулся и медленно пошел к двери.
Гриффони стояла у той же витрины с масками, в десятке метров от аптеки. В глубине магазина за прилавком сидел хозяин-китаец. Когда Брунетти подошел к ней, Клаудиа сказала:
– На прошлой неделе я была в парикмахерской, и девушка, которая рядом мыла голову пожилой даме, спросила, не желает ли она «уход против желтизны». – Гриффони указала на особенно гадкую маску и продолжила: – Я сделала ей замечание: невежливо говорить так в городе, где живет столько китайцев. – Через секунду она отвернулась от витрины. – Но теперь я думаю, что не стоило ее упрекать.
– С твоим чувством юмора, Клаудиа, расположить к себе человека не проблема, я давно это заметил. – И Брунетти перешел к интересующему его вопросу: – Что сказал дотторе Донато?
– Для начала – что тетушка Матильде не раз упоминала о том, что у нее всего один племянник. И вдруг появляюсь я. Загадка? Я со смехом ответила, что моя мать и синьора Гаспарини – двоюродные сестры, но у нас в Неаполе это входит в категорию тетушек и племянниц.
– А он что на
