Я знала, что он так скажет. В глубине души я даже надеялась, что он так скажет, потому что мне совершенно не хотелось в очередной раз лезть на рожон. Почему бы не предоставить риск человеку, у которого это получается гораздо лучше?
Тем не менее, я сочла своим долгом предупредить его о том, что может ждать внутри.
— Там сигнализация, автоматические турели и куча вооруженных сектантов.
— Все, как я люблю, — сказал Борден, улыбнулся, вышел из машины и перемахнул забор с такой легкостью, словно когда-то в детстве его тоже радиоактивный паук укусил.
* * *
Я не люблю ждать.
Когда я служила в полиции, мне довольно много времени приходилось проводить в слежках и засадах, то есть, в длительном ожидании неизвестно чего, и, вроде бы, я должна была привыкнуть.
Но это другое.
Это совершенно не то же самое, что сидеть в машине рядом с логовом врагов, когда в любую секунду может начаться адская канонада, а у меня даже не было телефона, чтобы полистать чужие страницы в социальных сетях.
Я посмотрела на встроенный в панель приборов циферблат. Прошло уже целых пять минут, а стрельба так и не началась, и черт его знает, хороший это был признак или плохой. Еще через пять минут я решила, что это однозначно плохой признак, а потом с забора спрыгнул Борден.
— Если ты уже убил их всех, прими мое искреннее восхищение, — сказала я, когда он снова водрузился за руль. — Я даже ничего не услышала.
— Я мог бы, поэтому частично принимаю твое восхищение, — сказал Борден. — Но только частично, потому что сегодня я никого не убил. Ну, в смысле, в этот раз. Там никого нет. Резиденция покинута и обесточена.
— А, так вот в чем дело, — сказала я.
— Есть какие-нибудь идеи, куда они могли подеваться?
— Залегли на тюфяки в заранее подготовленном и хорошо оснащенном убежище?
— Отличное предположение. Тебе известен его адрес?
— Нет.
— Может быть, нам лучше зайти на территорию и осмотреться вдвоем? — поинтересовался Борден. — Возможно, вместе мы найдем какие-то зацепки.
— Типа, они оставили там накладную от транспортной компании или карту с отметками особо важных для секты мест?
— Что-то вроде того.
— Я не уверена, что смогу перелезть через этот забор, — призналась я. Пару лет назад это не составило бы для меня никакой проблемы, то тогда у меня было больше рук и меньше живота.
— В этом нет необходимости, — сказал Борден. — Я уже открыл для нас ворота.
На самом деле я слабо представляла, какие улики мы сможем там обнаружить. Это только в дрянном дешевом детективе можно вломиться в дом к подозреваемому и найти у него на столе список жертв, где первые трое уже убиты, имя следующей подчеркнуто красной ручкой, а сбоку еще время и место подписаны. Но других зацепок у меня все равно не было.
Мы въехали на территорию, и я решила начать осмотр с главной местной достопримечательности — храма имени меня. Хотя бы потому, что он не такой здоровый, как главный дом, и в нем куда меньше комнат.
Прошелестев шинами по гравию подъездной дорожки, Борден припарковал угнанный автомобиль и заглушил двигатель. Дальше мы пошли пешком.
— Не хочешь прихватить свой топор? — поинтересовался он.
— Стараюсь не таскать его с собой, когда нет необходимости, — сказала я.
— Но это же твой атрибут.
— И что?
— Некоторые люди, подобные тебе, предпочитают не расставаться со своими атрибутами даже во сне.
— Спать в обнимку с топором не слишком уютно, — сказала я.
— Можно держать его рядом с кроватью.
— А с чем спишь ты?
— С пистолетом под подушкой, — сказал он. — Но эта привычка у меня еще с колледжа.
— Так это твой атрибут?
— Если не вдаваться в подробности, то что-то вроде того.
Удобно.
Наверное, мне тоже стоило выбрать себе атрибут, который можно носить под одеждой, а не возить с собой в багажнике пикапа. Если бы я тогда знала, что эта штука со мной на всю жизнь, то постаралась бы заполучить что-то более компактное.
Мы вошли в святилище — не то, чтобы мне этого очень хотелось — и да, конечно же, чертова статуя оказалась на месте. И с прошлого раза, когда я ее видела, она ничуть не изменилась.
— Ого, — сказал Борден. — Я смотрю, ты не преувеличивала, когда говорила о культе имени себя.
— Вообще ни разу.
— Впечатляющая скульптура. И даже черты лица на месте, что обычно для такого рода скульптур явление не самое частое. И, конечно же, я узнаю топор. Но где у тебя все остальное?
— Если ты о крыльях, то я грешу на недостаток кальция.
— Кстати, я узнаю биту.
— Так это бита? Я думала, что это дубинка, — в контексте воинственной фигуры орудие убийства казалось мне более уместным, чем спортивный инвентарь.
— Это бита, — заверил Борден.
— Но я никогда не играла в бейсбол.
— Человек, который ассоциируется у меня с этой штукой в первую очередь, тоже, — сказал Борден.
— Мой отец, да?
— Да.
— Я мало знаю о той его стороне, — призналась я. — Бита — это его атрибут?
— Полагаю, что главный, — сказал Борден. — Тем более мне удивительно видеть его в твоей руке.
— Это не моя рука.
— Ну, в руке твоей статуи, — сказал он. — Честно говоря, я не могу нарисовать в своей голове сценарий, в котором он мог бы расстаться с этой штукой. Разве что он решит подарить ее своему единственному ребенку…
— Спасибо, но он уже подарил мне топор.
— Похоже на него.
— Может быть, это вообще другая бита, — сказала я. — Может быть, она не имеет никакого отношения к моему отцу. Может быть, это вольная интерпретация неизвестного скульптора.
— Так ты не знаешь, кто это изваял?
— Нет.
— А я бы на твоем месте обязательно поинтересовался, — сказал он. — Особенно если ты хочешь побольше узнать о себе. Ведь что-то же его вдохновляло.
— Мне как-то случая не представилось, — призналась я. После того, как я увидела эту статую, моя привычная жизнь полетела под откос. И самое обидное, что это падение до сих пор не остановилось.
Борден обошел статую по кругу, но, к его чести, он не стал заострять взгляд на ее анатомических подробностях.
— Если я что-то понимаю в такого рода святилищах, где-то тут должна быть секретная комната, — заявил он.
— И ты думаешь, что они оставили там на столе какие-нибудь улики?
— Чем черт не шутит. А, вот она.
Он дернул за рычаг, скрывающийся за левой пяткой статуи, и позади скульптуры отворилась потайная дверца. В комнате было темно, но оказалось, что у Бордена есть с собой фонарик.
— Прямо настоящий бойскаут, — сказала я.
— Последний бойскаут, — сказал он.
— Нашел что-нибудь?
— Нет. Такое впечатление, что тут все специально почистили.
К сожалению, это впечатление посетило и меня при осмотре самого особняка. Мебель накрыта защитными чехлами от пыли, ящики шкафов пусты, под кроватями даже фантика от конфет не завалялось. Не похоже, что секта покидала особняк в спешке прямо перед нашим появлением. Они убрались отсюда достаточно давно, скорее всего, еще до моего возвращения в Город.
Еще одна ниточка, которая никуда не ведет.
— Секта — это не иголка в стоге сена, найти ее должно быть куда проще, — сказал Борден. — К сожалению, по вполне очевидным причинам у меня нет связей в этом мире, но у тебя-то они есть. Дерни за нужные ниточки, раздобудь мне адрес, а я приеду туда и немного постреляю.
— Меня пару лет не было в Городе.
— Не может быть, чтобы вообще ничего не осталось, — сказал он.
Что ж, ответ был очевиден и лежал на поверхности.
* * *
«Континенталь» был на осадном положении. Окна трех нижних этажей закрыты бронещитами, стены выщерблены пулями (что, на мой взгляд, только придавало отелю дополнительного шарма), мостовую уже отмыли от крови, а полиция увезла трупы и сняла оцепление с прилегающих улиц. О ночной переделке напоминали только остовы сгоревших машин, но, судя по следам на асфальте, над этой проблемой тоже работали — несколько штук уже явно увезли на свалку.
