В метро, прижимая к себе сумочку, она снова представила, как он, сидя в таком же или похожем вагоне читает газету или, может быть, разгадывает кроссворд, в то время как она, Розмари, меняет детям подгузники, убирает за ними, кормит с ложечки, укладывает спать, стирает белье, стоит у плиты. Она потратила на него всю свою жизнь, а он еще посмел назвать ее унылой и скучной! Мимо проносилась одна станция за другой. Сорок лет назад заходящие в вагон мужчины тайком поглядывали на нее, бросали восхищенные взгляды, потому что она была весьма привлекательной женщиной, на которую можно было полюбоваться. Теперь все это безвозвратно ушло.
Ей предстояло сделать две пересадки — одну на кольцевой линии, вторую — на станции «Бейкер-лоу». Розмари удивилась, что ей удалось это сделать самостоятельно. Раньше ей никогда не приходилось ездить одной, рядом всегда был либо Алан, либо кто-нибудь из детей. Но в каком-то смысле ей сейчас было даже легче: никто не суетился, не торопил и не предупреждал, чтобы она держалась за поручень или отступила подальше от края платформы. Ей следовало проявить самостоятельность раньше, когда была значительно моложе; возможно, это помогло бы ей в жизни…
«Я даже умнее, чем думала», — проговорила она про себя, когда вышла из метро на Уорик-авеню, довольная тем, что оказалась на выходе у Клифтон-Гардене, а не у Клифтон-Вилл. Кое-что из предыдущих поездок она все-таки помнила. Посмотрев на часы, Розмари поняла, что слишком торопится, что она прибыла раньше на десять минут, поэтому решила пойти более длинным окольным путем, поднявшись на холм и перед мостом повернув на Бломфилд-роуд. Присев на скамейку, она посмотрела на канал, силясь вспомнить, когда была здесь в последний раз. Однако голова была настолько забита мыслями о том, как расправиться с Дафни, что они вытесняли собой остальные. Она вновь и вновь представляла себе Дафни, высокую и изящную, в кожаном жакете, который обычно носят гораздо более молодые женщины. Возможно, он хорошо смотрелся бы на Фенелле или Фрее.
Розмари вспомнила, что обратила внимание на этот жакет еще до того, как решила достать нож. И уже тогда подумала, что из-за него прикончить Дафни будет нелегко, что она защищена от нападения. Пробить такой жакет обычным ножом было непросто. Но она ведь все равно попробовала, даже подозревая в душе, что ее попытка может быть обречена на провал. Конечно же, раньше она не способна была никого убить или даже поранить. Какие-нибудь лондонские отморозки вполне могли это сделать, они не понимали и не ценили жизнь. Но сейчас все изменилось. Не зря яд некоторые называют женским орудием убийства. Морфий, правда, не яд: это средство для обезболивания, а не для убийства.
Она вновь взглянула на часы и с удивлением заметила, сколько прошло времени. Оказалось, что теперь она рискует даже опоздать на несколько минут. В одном из окон она увидела свое отражение и остановилась, чтобы посмотреть на себя в новом платье, которое надела впервые. Платье сидело хорошо, и в нем она даже выглядела несколько моложе. Сейчас никто бы не дал ей больше шестидесяти…
Когда Розмари повернулась к светофору, у которого предстояло перейти на противоположную сторону Майда-Вейл, в голове у нее мелькнуло: «Когда мне было всего тридцать, как бы я посмеялась над тем, кто рад, что ему дают не больше шестидесяти»…
Дверь открыл Алан. Вероятно, они специально все так устроили, и Дафни сказала ему, что лучше, если первым человеком, которого увидит Розмари, окажется именно он, а не ее соперница. Он поздоровался, затем немного замешкался, из чего женщина поняла, что он хочет поцеловать ее. В щеку, естественно…
Они вошли в зал, который Дафни называла гостиной. Она стояла там, глядя в окно, выходящее на улицу. Должно быть, наблюдала за тем, как она подходила к дому, мелькнуло в голове у Розмари. Пожмут ли они друг другу руки? Нет, слишком неловко… И обе лишь смущенно поздоровались. Она все-таки не забывает, что я пыталась убить ее, подумала Розмари…
Первым заговорил Алан. Она так и думала.
— Понимаю, это нелегко. Прежде всего хочу сказать, что о последнем инциденте мы все забыли. Я понимаю, что ты не хотела. Дафни знает. Все закончено и, как я уже говорил, все забыто.
Розмари ничего не ответила. Она хотела, чтобы Алан немного помучился, подбирая правильные слова.
— Подобные вещи, — вздохнув, продолжал он, — происходят в браках, правда, обычно у тех, кто помоложе… Нам всем сейчас нелегко. Мне хотелось бы по возможности облегчить эту ситуацию, особенно для тебя, Розмари. Однако легкого пути здесь нет. Это — трагедия, которой нельзя избежать…
Он рассчитывал, что она ответит, и Розмари ответила, хотя вовсе не так, как он ожидал.
— Ты просто задница, — отчетливо сказала она.
В этот момент глаза Дафни сверкнули, она так
резко повернулась к ней, что у Розмари, несмотря на всю ненависть к сопернице, пробежал по спине холодок.
— Мне жаль, что у тебя такое отношение, — хрипло проговорил Алан.
— А что ты от меня ждешь?! «Будьте счастливы, дети мои» — этого, что ли?
С этими словами она коснулась рукой своей сумочки — на этот раз не такой большой, чтобы вмещать кухонный нож, но вполне достаточной для небольшого пузырька. Она нащупала флакон и немного успокоилась.
— Думаю, нам не помешает что-нибудь выпить, — предложила Дафни. — Пить вино еще, конечно, рановато, но сегодня у нас особый случай…
Розмари кивнула:
— Да, как говаривал мой отец, солнце уже над реей. Никогда не знала, что это означает.
Ни тот ни другая ее в этом не просветили.
— Хорошая мысль, — сказал Алан и вышел из комнаты.
— Простите, я оставлю вас ненадолго. Вернусь через пару минут.
Совиньон, очевидно, разливался в другом месте и в довольно высокие бокалы. Розмари вспомнила о тех редких случаях, когда ей доводилось бывать в опере. Однажды они пошли на «Лукрецию Бор-джиа». Алану как-то посчастливилось получить бесплатные билеты на презентации одного из клиентов их фирмы. Так вот, эта Лукреция подсыпала яд примерно тем же способом, которым она, Розмари, собиралась отравить Дафни. Только дело происходило во время обеда, на котором ее сын присутствовал в качестве гостя вместе с ее возлюбленным, которому и предназначалось смертоносное зелье. Однако бокалы, на ее беду, каким-то образом подали не в те руки, и яд выпил ее сын, а не тот, кого она хотела умертвить… Здесь такого произойти не должно.
На журнальном столике стояли три наполненных вином бокала. Бокал Дафни стоял ближе всех к окну. Розмари снова вспомнила оперу. Когда Алан принес блюдце с орешками, она вдруг подумала: «А что, если бокалы поменяют местами, и тот, с морфием, достанется именно ему?» Но нет, такого она допустить не могла, даже если бы это означало выдать себя. На самом деле, бокалы были полны лишь наполовину. Розмари где-то читала, что сейчас так модно. Что ж, это ей только на руку. Она нащупала пузырек через тонкую замшу сумки и открыла защелку. Возможно, она так и не получит шанс совершить задуманное. Может быть, эти двое так и не выйдут из комнаты. И тогда…
Поставив на стол блюдо с маслинами, Дафни присела на стул спиной к окну и повернулась к Розмари с вежливой улыбкой на лице.
Но в этот момент Алан поднялся и выглянул в сад, как будто заметил там что-то интересное.
— Иди скорей сюда, — позвал он.
Дафни повернулась к нему и встала.
— Снова лиса, — сказал Алан. — Впервые за много недель. Долго же мне не удавалось их увидеть…
Вглядываясь в окно, они оба повернулись к ней спинами. Лучше момента могло больше и не представиться. Розмари перегнулась через стол и вылила половину содержимого пузырька в бокал Дафни.
— Хочешь посмотреть, Розмари? — предложил Алан. — Какой большой лис! Такого мы здесь в Лоутоне никогда не видели.
Его фраза, произнесенная с использованием прошедшего времени привела Розмари в ярость. Как будто, когда он ушел от нее, ее жизнь закончилась!
— Не будь идиотом, — ответила она. — Мы собрались поговорить о будущем, а не о дикой природе, черт возьми!
Удивленная тем, что, наверное, впервые вслух произнесла бранное слово, она заметила, что Алан тоже поднял брови. Она могла бы выразиться покрепче, но это было бы уж слишком. Даже теперь. Дафни снова уселась. Алан неохотно присоединиться к ним, все еще поглядывая в сторону сада. Вот и все, думала Розмари, я убила ее. Скоро, очень скоро она умрет. Я убила Дафни Джоунс. И как только она произнесла это про себя, в груди у нее что-то сжалось, сердце забилось с тяжелым глухим стуком, словно испортившийся механизм. Алан поднял свой бокал, собираясь, видимо, произнести что-нибудь вроде «Ваше здоровье», но потом осекся на полуслове, потому что фраза в данной ситуации была бы явно неуместной. Промолчав, он сделал глоток. «Нет, я не могу убить ее, — вдруг промелькнуло в голове у Розмари. Все-таки не могу. Нет, не я…»
